Фридрих Незнанский - Живая бомба
— А как я вас узнаю? Вы блондинка или брюнетка?
— Блондинка.
— И хороши собой?
— Умопомрачительно хороша.» Но лучше уж держите в руках журнал «Огонек». Не разминемся.
— Следователь с чувством юмора это что-то! Хорошо, до встречи.
Алена долго думала, что бы ей надеть на «свидание» с Михайловым. Но тут она вспомнила, что запретила себе относиться к мужчинам, фигурирующим в ходе следствия, как к представителям сильного пола (а иначе говоря — самцам). А вспомнив, решила не наряжаться. Расклешенные джинсы, белая майка, красная модная кофточка — вот и вся экипировка.
Михайлова она узнала сразу. Во-первых, он сидел в самом удобном и приятном для отдыха углу ресторана (а Алена, ясное дело, сразу же направилась туда). Во-вторых, был одет в деловой костюм. В-третьих, у него (несмотря на несколько поношенный вид) была физиономия записного ловеласа. И, наконец, в-четвертых, на столике рядом с его бокалом лежал свежий номер журнала «Огонек».
«А парень-то с чувством юмора», — отметила про себя Алена, подходя к столику, за которым сидел питерский бизнесмен.
Михайлов поднял на нее взгляд, и в его глазах заиграли лукавые искорки.
— Алена Борисовна, если не ошибаюсь? — Алена кивнула. — Присаживайтесь, пожалуйста!
Михайлов вскочил на ноги и изящным, отработанным движением отодвинул для нее стул. Алена села. После нескольких ничего не значащих, игривых фраз Алена сразу взяла быка за рога.
— Антон Антонович, давайте условимся: я следователь, а не блоковская незнакомка. Так что не растрачивайте усилий попусту. Давайте сразу приступим к делу.
Михайлов засмеялся:
— Ох, какая вы серьезная! Открою вам секрет: мне страшно нравятся серьезные девушки. Хотите выпить?
— Нет, спасибо.
— Французский коньяк!
— Я же сказала — нет.
Очень жаль, — расстроился Михайлов. — А я, с вашего позволения, выпью бокал-другой.
— На здоровье.
Михайлов наполнил свой бокал, сказал: «За вас, моя милая!» — и сделал большой глоток.
— Ух, хорош! — Он поставил бокал на стол и, глядя Алене прямо в глаза, произнес: — Вот что я вам скажу, Алена Борисовна, все три убийства — это свидетельство общего кризиса в оборонке. На все три предприятия, где работали жертвы, велась активная атака со стороны других коммерческих структур.
— Каким образом?
— А вы не знаете? Давайте-ка я введу вас в курс дел, творившихся на заводе «Ракета».
— Почему на «Ракете», а не на вашем предприятии? Ведь, если верить поговорке, каждый кулик должен хвалить свое болото.
— Потому что… Потому что наши дела слишком запутанны, чтобы я мог прямо и безапелляционно рассказать вам о них. Говоря проще, наш случай не столь очевиден.
Алена скептически хмыкнула:
— Слабая отмазка. Попробуйте еще разок.
— Слабая, говорите? Ну хорошо. Тогда так: в нашем деле кулики предпочитают о своем болоте помалкивать.
— Опасаясь охотника?
Михайлов кивнул:
— Угу.
— Смотрите, когда подстрелят, чирикать будет поздно.
Михайлов отпил еще немного и широко, по-барски улыбнулся:
— Ничего, я рискну. Итак… Начнем с того, что с недавних пор завод стал для захватчиков лакомым куском. Судите сами — по итогам две тысячи второго года он стал вполне успешным предприятием — появились новые собственники, новый менеджмент. На сегодняшний день завод входит в число двухсот крупнейших промышленных предприятий России. Появились новые заказы, расширилась география международного сотрудничества. Зарплата более чем в два раза превышает среднюю зарплату по Серпухову. Предприятие стало крупнейшим налогоплательщиком года. Нет ничего удивительного в том, что захватчики решили прибрать его к рукам.
— Легко сказать — прибрать к рукам. А как?
На первый, непросвещенный взгляд схема сложная. Но если разобраться, все окажется довольно просто. Говоря языком журналистов, захват осуществляется олигархическими группами путем изъятия у законных собственников акций приватизируемых компаний.
Михайлов взял маслину, бросил в рот и продолжил:
— Дело, милая Алена Борисовна, было так. Некий гражданин Самохвалов обратился с иском, оспаривающим факт приватизации. Он заявил, что владелец контрольного пакета акций Сергей Бойко якобы нарушил взятые на себя в момент приватизации инвестиционные обязательства.
Михайлов отпил коньяка и вновь запустил пальцы в вазочку с маслинами. Алена сердито нахмурилась:
— Дальше, Антон Антонович! Не томите!
Однако Михайлов съел маслину, выплюнул косточку в салфетку и лишь затем продолжил:
— Судью Елену Перекрест, рассматривающую этот иск, заранее заинтересовали в «нужном» решении. Вместе с исковым заявлением «знающие люди» передали ей толстый конверт с десятью тысячами американских долларов. Далее — Елена Перекрест направила ответчикам пустые конверты, а конверты эти вручались под расписку ответчиков. Считалось, что ответчик о слушании дела извещен.
— Каков был дальнейший план захватчиков?
— Как только такой суд принимает решение о незаконности приватизации, на принадлежащие хозяину предприятия акции накладывается арест. И предприятия тут же продаются некой структуре, связанной с компанией-захватчиком. Далее эта структура перепродает пакет уже непосредственно компании-захватчику. И эта компания как бы становится «добросовестным приобретателем». И вот что удивительно: настоящий владелец предприятия может вообще быть не в курсе происходящего. Все всплывает, лишь когда акции уплывают к захватчику. Сергей Бойко воспрепятствовал захвату предприятия. А он был сильным бойцом.
— Думаете, за это его и убили?
Михайлов усмехнулся:
— Не знаю, моя милая. Может, за это, а может — за то. Строить версии — это ваша работа. Я лишь высказал вам свое мнение и представление обо всех этих неприятнейших событиях.
Алена задумчиво наморщила переносицу.
— Кто же его убил? — тихо, рассуждая сама с собой, проговорила она.
— Опять двадцать пять! — воскликнул Михайлов. — Откуда ж мне знать? Знал бы — сам бы к вам пришел, не дожидаясь вызова!
Глава 17
ПОДБИТЬ БАБКИ
На следующее утро Камельков первым явился на работу. Сказать по правде, в эту ночь он почти не спал. Презрение к себе боролось в его хрупкой, молодой душе с ненавистью к Гамову.
В час ночи Камельков лег спать, но уже в три часа вскочил с кровати и принялся расхаживать по комнате, лелея в душе кровавые планы по избиению подлеца Гамова. Бой будет честным! — сразу же решил для себя Камельков. Никаких нападений сзади! Никаких отвлекающих маневров! А что касается служебного положения, то на время боя удостоверение свое Камельков уберет куда подальше. Бой будет на равных — двое мужчин выясняют между собой отношения, все остальное потом.
Немного успокоившись, Михаил снова лег в постель. Но тут вдруг ему в голову полезли упаднические мысли. «А ведь Гамов бывший чемпион России, — думал Камельков. — К тому же каратист. И потом, мы с ним явно в разных категориях, пожалуй, он килограммов на пятнадцать тяжелее меня. Ну ничего. Зато на моей стороне правда».
Успокоенный этой мыслью, Михаил задремал. Но тут ему приснилось, будто Грязнов стоит у его кровати и говорит:
— Что же ты, Камельков, позоришь меня, позоришь органы… Теперь бандиты будут думать, что все следователи идиоты. Ну разве это хорошо, а?
— Нет, Вячеслав Иванович, нехорошо, — честно ответил генералу Камельков. — Но я не виноват. Наводка была ложной.
— Наводка ложной, зато водка настоящей, — грустно сказал Грязнов. — Эх, Камельков, Камельков… В вытрезвителе тебе место, а не в органах.
— Вячеслав Иванович, но ведь я…
— Что — ты, Камельков? Ну что — ты? Хорошо еще, что пил не на казенные деньги, а то бы тебе предъявили обвинение в растрате! Бездельник ты, Камельков. Разгильдяй и алкоголик! Эх, куда только твоя мать смотрит…
Камелькову стало так стыдно, что он проснулся и не смог уснуть до самого утра.
Поремский и Алена Никитина вошли в кабинет вместе.
— Привет, Пинкертон! — поприветствовала Михаила Алена.
— Не Пинкертон, а надежда российской криминалистики! — поправил ее Поремский, пожимая руку Камелькову.
— Я бы сказала еще точнее: единственная надежда российской криминалистики! — продолжала сыпать соль на душевную рану Михаила Алена.
«Черт, неужели они уже обо всем знают? — с тоской подумал Камельков. — Вот так Грязнов. А еще слово давал».
— О! Кофе! — Алена схватила со стола чашку Камелькова и одним глотком ополовинила ее.
— Замечательно, — насупившись, сказал Камельков. — Как готовить, так никого нет, а как пить, так все тут как тут.
Поремский примирительно похлопал его ладонью по плечу:
