Джон Гарднер - Возвращение Мориарти
Когда Мориарти сказал, что хочет, чтобы она навестила полковника Морана в тюрьме на Хорсмангер-лейн, Фанни в первый момент категорически отказалась и даже заявила, что скорее уйдет из дома, чем согласится отправиться в это жуткое место. Профессор, однако, быстро и легко убедил ее, что бояться совершенно нечего.
— Вас ведь никто сажать в тюрьму не собирается, — мягко сказал он. — И полиция ни за что вас не разыскивает. — Он выдержал небольшую паузу. — Или все же разыскивает?
— Нет, конечно, нет.
— Вот и хорошо. Мы просто хотим побаловать полковника тем немногим, что позволительно ему сейчас, до того как суд вынесет приговор. Вам нужно понять, моя дорогая Фанни, что отнести корзинку с передачей, которую готовит сейчас миссис Райт, должен неизвестный властям человек. Вас никто не узнает, за исключением, может быть, самого полковника.
— Сомневаюсь, сэр. Но ведь тюрьма… это что-то ужасное…
Мориарти негромко усмехнулся.
— Не такое уж и ужасное, если не задерживаться там надолго. Вам предстоит всего лишь короткое путешествие в иной мир. Держитесь скромно. Не привлекайте к себе внимания. Вы всего лишь служанка. Оденьтесь соответственно.
Когда девушка вышла из комнаты, Мориарти позволил себе немного помечтать. Ее наряд позволял угадать и длинные, гибкие члены и мягкое, нежное тело под тонкой тканью платья, тем более что сам Профессор обладал талантом видеть скрытые формы. Откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, он попытался представить Фанни такой, какая она есть. Длинные, изящные ножки, крепкие, подтянутые ягодицы, упругие, полные, как экзотический фрукт, груди. В ее глазах он уже заметил тот кроющийся в глубине огонек страсти, который все мужчины ищут в женщинах. Пейджет — везунчик. Тут его мысли ушли в сторону, устремившись к несомненным достоинствам Мэри Макнил, встреча с которой ожидала его в одиннадцать вечера здесь, в этой самой комнате.
От Профессора Фанни пошла в кухню. Кейт Райт сказала ей переодеться и добавила, что передача для полковника будет скоро готова.
Фанни выбрала одно из двух черных платьев, которые купила за время службы у Брэев, натянула его, поправила белый воротничок, застегнулась, набросила на плечи накидку и вернулась в кухню.
Кейт Райт и ее муж, Барт, негромко о чем-то переговаривались и замолчали, как только Фанни вошла в кухню и смущенно остановилась у двери.
После некоторой паузы Кейт нерешительно улыбнулась и похлопала по корзинке, которая стояла на столе, прикрытая накрахмаленной салфеткой.
— Вот, готово, — только и сказала она.
Бартоломью Райт, крупный, немногословный мужчина, переступил неловко с ноги на ногу.
— Тебя туда отвезут в кэбе.
Он не улыбнулся — вопреки обыкновению, — и Фанни показалось, что вид у него какой-то озабоченный, но она списала это на собственную нервозность.
— Один из людей Профессора отвезет тебя на Стоунс-Энд, покажет, как пройти в тюрьму, и подождет твоего возвращения. Все понятно, девочка?
— Конечно.
В голове у нее уже мелькали жутковатые картины: мрачные физиономии, узники в грубоватой одежде, звон цепей… В эти фантазии вплетались обертоны насилия, орудия пыток, решетки и клетки, ужасный топчак (она покраснела, вспомнив, что это приспособление называют еще «дразнилкой»).[38]
— Ты дрожишь. — Кейт положила руку ей на плечо. — Не надо, Фан, все будет хорошо. Беспокоиться не о чем.
— Знаю. Я просто боюсь.
— Такие места существуют, и тебе будет невредно посмотреть, как оно там, изнутри.
— Только бы…
— Только бы тебя там не оставили, да, милая?
— Да, меня это очень беспокоит.
Барт рассмеялся.
— Ты сама себя пугаешь. Не бойся, Фан, тебя никто там не оставит. Кого-то другого — да, но только не такую милую девочку.
Кейт обняла ее за плечи.
— Это совесть тебя мучает, вот что. Не иначе как в этой красивой головке прячется какой-то темный секрет.
— У нашей Фан только один темный секрет — Пип Пейджет, — усмехнулся Барт. — Поэтому бедняжка и чувствует себя виноватой по ночам.
Фанни поняла, что он имеет в виду, и покраснела. Леди и джентльмены вроде Брэев и всех тех, кого она видела приходящими и выходящими из красивого особняка на Парк-лейн, всегда казались ей холодными и сухими, начисто лишенными того томительно-щемящего чувства, что испытывала сейчас она сама. Они не походили на людей, окружавших ее в Кенильворте — фермеров и всех тех, кто жил настолько близко к природе, что сами плотские удовольствия были для них понятны и естественны. Появлявшиеся в доме Брэев изысканные леди и джентльмены принадлежали к другому миру, в котором чувственность женщины приравнивалась к греху, а доминантной силой везде и повсюду выступили мужчины.
Кучером был толстяк с красной физиономией, пронизанной синими прожилками и испещренной оспинами. Фанни Джонс сидела, придерживая одной рукой стоящую на коленях корзинку и поглядывая беспокойно на меняющийся городской пейзаж. Экипаж остановился на перекрестке Стоунс-Энд и Тринити-стрит. Кучер повернулся и коротко объяснил, куда ей идти дальше, и как найти дорогу в тюрьму. Он также сказал, что будет ждать ее здесь в течение часа, хотя, по его мнению, она должна справиться с делом за вдвое меньшее время. Возница сделал вид, что не заметил слоняющегося неподалеку юнца в мешковатых, оборванных штанах и длинной засаленной кофте. Оттолкнувшись от стены, которую только что подпирал, паренек двинулся в том же направлении, что и Фанни Джонс. Профессор, как всегда, предпочитал не оставлять ничего на волю случая.
Желающий пройти к тюрьме на Хорсмангер-лейн должен был свернуть со Стоунс-Энд в узкий и мрачный переулок, который вел к главному входу у приземистого, с плоской крышей строения, места в котором хватало и для начальника тюрьмы со всей семьей, и для виселицы, последнего места встречи для многих несчастных.
— Посещение? — бесстрастно спросил охранник.
— Принесла продукты для заключенного, сэр, — ответила Фанни с ударением на «сэр».
— Имя?
— Чье имя, сэр?
— Заключенного, девочка.
Охранник принял ее за служанку, что было неудивительно. К такому выводу его подтолкнул, вероятно, фасон платья. К тому же в тюрьме содержалось немало должников, постоянно принимавших передачи с продуктами и одеждой от друзей, пребывающих в не столь стесненных обстоятельствах.
— Моран. Полковник Моран.
Охранник уставился на нее через решетку с таким видом, с каким разглядывают обычно какую-нибудь диковинку на ярмарке.
— Моран? Тот самый, убийца, да? И кто же это о нем так заботится?
— Знакомый офицер, — ответила Фанни, повторив то, чему учил ее Мориарти.
Дубленое лицо за решеткой сморщилось, изобразив отдаленное подобие улыбки.
— Товарищ по оружию. Имя?
— Полковник Фрейзер.
Снова гримаса.
— Что ж, подбирать слуг полковник Фрейзер умеет.
Заскрипели задвижки. Дверь распахнулась.
— Ладно. Доставишь свой «Фортнум и Мейсон»,[39] а там, смотришь, и ко мне заглянешь опрокинуть стаканчик.
Гримаса обернулась ухмылкой.
Фанни не пришлось даже стараться — кровь прихлынула к щекам, смущение смешалось со злостью, которую с трудом удалось скрыть.
— Меня ждут назад. У полковника очень строгие порядки.
Надзиратель кивнул.
— Может, в выходной?
— Извините, но это очень трудно.
— Разрешение на посещение заключенного тоже трудно получить.
Фанни облегченно вздохнула.
— Мне с ним видеться необязательно, — улыбнулась она. — Только корзинку доставить, вот и все.
Дверь за ней закрылась. Снова скрипнули задвижки. За узким двором она увидела низкие, обшарпанные, производящие самое унылое впечатление здания и людей — заключенных и надзирателей одетых в синее, со связками ключей, свисающих с металлических колец, вдетых в блестящие ремни.
Охранник еще раз посмотрел на нее острыми, голодными глазами, потом пожал плечами и кивнул.
— Как знаешь.
На привинченной к стене длинной деревянной полке лежали три или четыре тяжелых гроссбуха. Заглянув в один из них, охранник громко окликнул одного из надзирателей, приглядывавшего за кучкой заключенных.
— Уильямс!
Услышав свое имя, надзиратель быстро подошел к караульной будке. Охранник перевел взгляд с Фанни на Уильямса.
— Посетитель к Морану. Мужской блок А, камера семь. Жратву принесла, так что наедине можешь их не оставлять. Да оно и не положено.
Надзиратель кивнул.
— Тогда сюда, девочка.
Фанни проследовала за ним и повернула направо. Два внушительных здания смотрели друг на друга через двор — магистрат слева и тюрьма справа. Заключенные, мимо которых она проходила, вовсе не выглядели очень уж страшными. Объяснялось это тем, что в этом блоке содержались преимущественно должники, незадачливые торговцы, которые, тем не менее, пребывали в неплохом расположении духа.
