Агата Кристи - Скрюченный домишко
Я вспомнил умное выражение круглых блестящих глазок девочки и отогнал прочь неприятную мысль о том, что у Джозефины очень даже "все дома".
Я позвонил Софии и спросил, можно ли мне снова прийти к ним.
- Пожалуйста, Чарлз.
- Как у вас дела?
- Не знаю. Вроде все в порядке. Полицейские продолжают осматривать дом. Чего они ищут?
- Понятия не имею.
- Мы все начинаем нервничать. Приезжай поскорей. Я просто сойду с ума, если не поговорю с кем-нибудь.
Я сказал, что выхожу немедленно. Когда я подъехал к парадному входу дома, вокруг никого не было видно. Я заплатил таксисту, и машина уехала. Я заколебался, соображая, позвонить ли мне или войти без звонка. Дверь была открыта.
В это время за моей спиной раздался легкий шум. Я резко обернулся. В проеме живой изгороди стояла Джозефина и пристально смотрела на меня: лицо девочки было частично скрыто огромным яблоком.
Встретившись со мной взглядом, она отвернулась.
- Привет, Джозефина.
Ничего не ответив, девочка исчезла за изгородью. Я пересек дорожку и последовал за ней. Она сидела на неудобной деревянной скамье декоративного пруда, болтая ногами и сосредоточенно вгрызаясь в яблоко, поверх сферической розовой поверхности которого ее глаза наблюдали за мной мрачно и как будто враждебно.
- Я снова приехал, Джозефина, - сказал я.
Это было никудышное начало, но молчание Джозефины и ее немигающий взгляд несколько обескуражили меня.
Продемонстрировав великолепное стратегическое чутье, девочка продолжала молчать.
- Вкусное яблоко? - спросил я.
На этот раз Джозефина решила снизойти до ответа. Последний состоял из одного слова:
- Червивое.
- Жаль, - сказал я. - Я не люблю червивые яблоки.
- Никто не любит, - презрительно заметила Джозефина.
- Почему ты не ответила мне, когда я поздоровался?
- Не хотела.
- Почему?
Джозефина отняла яблоко от лица, дабы обеспечить большую четкость произношения.
- Вы пошли и нафискалили полиции.
- О! - Я несколько растерялся. - Ты имеешь в виду... о...
- О дяде Роджере.
- Но, Джозефина, уже все в порядке - поспешно заверил я ее. - Все в полном порядке. Полицейские знают, что он не сделал ничего плохого...
Джозефина метнула на меня злобный взгляд.
- Как вы глупы!
- Но почему?
- Я беспокоюсь вовсе не о дяде Роджере. Просто следственную работу нельзя вести таким образом. Разве вы не знаете, что полицейским н_и_ч_е_г_о_ нельзя рассказывать до самого последнего момента?
- О, понимаю, - сказал я. - Я виноват. Я действительно очень виноват.
- Естественно. - И добавила укоризненно: - А я вам верила.
Я сказал, что виноват, в третий раз, и Джозефина как будто немного смягчилась. Она энергично куснула яблоко еще пару раз.
- Но полиция все равно выяснила бы это обстоятельство, - сказал я. Ты... я... мы не смогли бы долго держать его в секрете.
- Вы имеете в виду скорое банкротство его фирмы?
Как всегда, Джозефина была прекрасно информирована.
- Да, думаю, дело кончится именно банкротством.
- Сегодня вечером состоится семейный совет по этому поводу, сообщила Джозефина. - На нем будут присутствовать папа, мама, дядя Роджер и тетя Эдит. Тетя Эдит собирается отдать дяде Роджеру свои деньги правда, она еще не получила наследства. А папа вряд ли станет помогать. Он говорит, если Роджер попал в переплет, то винить должен только себя самого. А мама и слышать не желает ни о какой помощи Роджеру, так как хочет, чтобы папа вложил деньги в ее "Эдит Томпсон". Вы знаете что-нибудь про Эдит Томпсон? Она была замужем, но не любила своего мужа, а любила молодого человека по имени Байуотерс, который однажды увязался за этим мужем после спектакля и ударил его ножом в спину.
Я еще раз подивился необычной направленности интересов и полноте познаний маленькой Джозефины, а также драматическому чутью, которое позволяло ей изложить все волнующие факты истории буквально в двух словах.
- На словах-то все гладко получается, - сказала Джозефина. - Но думаю, спектакль провалится, как и "Иезавель". - Девочка вздохнула. Интересно все-таки знать, почему псы не съели кисти ее рук.
- Джозефина, - сказал я. - Ты говорила, что знаешь почти наверняка, кто является убийцей?
- Ну.
- И кто же?
Джозефина одарила меня презрительным взглядом.
- Понимаю, - сказал я. - В самый последний момент? И даже если я пообещаю ничего не говорить инспектору Тавернеру?
- Мне нужно собрать еще некоторые улики, - сказала Джозефина. - И в любом случае, - добавила она, швыряя огрызок яблока в пруд, - _в_а_м_ я не скажу. Если вы вообще тянете в этой истории на какую-то роль - то только на роль Ватсона.
Я проглотил это оскорбление.
- О'кей, - сказал я. - Я Ватсон. Но даже Ватсону предоставлялись исходные данные.
- Чего-чего? - Факты. А он из них выводил разные ошибочные заключения. Несколько мгновений Джозефина боролась с соблазном. Потом отрицательно потрясла головой:
- Нет. - И добавила: - И вообще, я не особо увлекаюсь Шерлоком Холмсом. Он ужасно устарел. Представляете, в то время ездили в кэбах?
- А что эти письма? - спросил я.
- Какие письма?
- Письма, которые, как ты говорила, Лоуренс Браун и Бренда пишут друг другу.
- Я это придумала, - сказала Джозефина.
- Я тебе не верю.
- Да. Придумала. Я часто придумываю всякую всячину. Развлекаюсь таким образом.
Я уставился на нее. Она уставилась на меня.
- Послушай, Джозефина. У меня есть один знакомый, который работает в Британском музее. Он знает все-все про Библию. Если я у него узнаю, почему собаки не съели кисти рук Иезавели, ты расскажешь мне о письмах?
На этот раз Джозефина заколебалась по-настоящему.
Где-то поблизости громко треснула сухая ветка. Наконец Джозефина решительно произнесла:
- Нет, не расскажу.
Я вынужден был смириться с поражением. Несколько запоздало я вспомнил совет отца.
- Ну ладно, - сказал я. - Все это всего лишь игра. Конечно, ты просто ничего не знаешь.
Джозефина яростно сверкнула на меня глазами, но не поддалась искушению.
Я поднялся со скамейки.
- Мне надо идти искать Софию. Пойдем.
- Я останусь здесь, - сказала Джозефина.
- Нет, не останешься. Ты пойдешь со мной.
Я бесцеремонно поднял ее и поставил на ноги. Девочка, казалось, удивилась и хотела было запротестовать, но сдержалась - отчасти, несомненно, потому, что была не прочь понаблюдать за реакцией домашних на мое появление.
В тот момент я и сам не смог бы объяснить, почему настаиваю на том, чтобы Джозефина непременно пошла со мной. Я понял это только когда мы уже входили в дом.
Меня насторожил резкий треск сухой ветки.
14
Из большой гостиной доносился приглушенный шум голосов. Я поколебался, но прошел мимо и, повинуясь какому-то импульсу, открыл дверь, ведущую на половину слуг, и оказался в темном коридоре. Внезапно одна из выходящих в коридор дверей распахнулась, и в освещенном проеме появилась полная пожилая женщина в белоснежном накрахмаленном фартуке. При виде нее у меня сразу же возникло чувство покоя и уверенности, какое всегда возникает в присутствии старой доброй няни. Мне тридцать пять, но внезапно я ощутил себя четырехлетним мальчиком, надежно защищенным от всех невзгод.
Нэнни никогда раньше меня не видела, но сразу же сказала:
- Это мистер Чарлз, не так ли? Заходите на кухню, я угощу вас чайком.
Кухня была просторная, светлая, с веселыми занавесками на окнах. Я сел за стоящий посередине стол, и Нэнни поставила передо мной чашку чая и блюдечко с двумя пирожными. Больше чем когда-либо в жизни я почувствовал себя маленьким ребенком в уютной детской. Здесь царили доброта и спокойствие - и страх темноты и ночные ужасы оставили меня.
- Мисс София очень обрадуется вашему приходу, - сказала Нэнни. - Она чересчур возбуждена сегодня. - И добавила осуждающе: - Все они чересчур возбуждены.
Я оглянулся через плечо:
- А где Джозефина? Она вошла в дом вместе со мной.
Няня неодобрительно поцокала языком.
- Вечно подслушивает под дверями и что-то записывает в этот дурацкий блокнот, который постоянно таскает с собой. Ей бы ходить в школу да играть со своими ровесниками. Я это говорила мисс Эдит, и она согласилась со мной, но хозяин решил, что девочку лучше держать дома.
- Наверное, он очень любит ее, - сказал я.
- Да, сэр. Он очень любил их всех.
Я несколько удивился тому обстоятельству, что чувства Филипа к своим отпрыскам так определенно относятся к прошедшему времени. Нэнни увидела выражение моего лица и, чуть покраснев, пояснила:
- Когда я говорю "хозяин", я имею в виду старого мистера Леонидиса.
Прежде чем я успел ей ответить, дверь распахнулась и в кухню вошла София.
- О, Чарлз... - выдохнула она и потом быстро проговорила: - Нэнни, как я рада, что он пришел!
- Знаю, золотко.
Нэнни нагрузила поднос кастрюлями и сковородками и отправилась в судомойную. Когда дверь за ней закрылась, я встал из-за стола, подошел к Софии, обнял ее за плечи и притянул к себе.
