Игорь Христофоров - Страх
- Е-есть, та-аварищ кома-андир, - с московской певучестью протянул фразу Скок.
- Первой десантируется первая шеренга. Второй - вторая...
Человечек отвернулся. Не бывает ничего глупее военных команд. Фраза Бороды звучала ничем не лучше, чем знаменитое: "Эй, вы трое, идите оба сюда, сейчас я тебя накажу!" Когда катер всхлипнул больным сердцем и взбил за кормой молочную пену, человечек опять посмотрел на группу.
Шватров, брошенный Скоком, упал за приваренную вчера к днищу стальную скобу, напрягся в струну и потянул корму катера к ржавому острову.
- Первый - пшшел! - оживил черные комбинезоны Борода.
Сжав в кармане хросированный диск секундомера, человечек посмотрел на сгорбившуюся спину первого прыгающего через полуметровую канаву воды и щелкнул кнопкой.
- И-ах! И-ах! И-ах! - один за другим полетели на дпище боевики.
- Дав-вай, твою мать! - окриком пнул Борода замешкавшегося парня.
"Так и не закурил," - подумал о нем человечек. Парень, не сумевший оживить отсыревшую сигарету, перепрыгнул через проем между бортом и рыжим днищем, согнувшись, как конькобежец, и так же, как конькобежец яростно размахивая одной рукой, доскользил по покатому холму днища до киля и побежал по нему, по-цирковому балансируя руками.
- Быстрее, твою мать! - гаркнул Борода.
Самое больше звено пустоты в бегущей по килю цепочке было перед курцом. Он еще быстрее замахал руками, будто отмахиваясь от колких слов Бороды, увеличил шаг, но правый ботинок, не попав по сварному шву киля, скользнул на рыжей шкуре днища, и парень, чтобы удержать равновесие, бросил вперед левое плечо. Налетевший сзади боец ударил его выставленными перед собой руками в спину, у парня сорвалась и левая нога, и он, споткнувшись, с размаху ударился головой о днище и безвольно сполз по осклизлому металлу в воду. Бронежилет, утяжелявший его грудь, сразу превратился в гирю. Он рывком утянул за собой в пучину обмякшее черное тело.
Сбивший его парень завороженно смотрел на яркую полосу крови, проведенную головой утопленника по днищу и хрипло, чахоточно дышал через распахнутый рот. Робкая волна медленно подмывала конец алой ленты, спускающийся к воде. Очнувшись, парень стал дрожащими пальцами расстегивать свой бронежилет.
- Отставить! - заставил его обернуться окрик Бороды. - Вперед!
- Он же... он... утонет...
- Он уже утонул! Вперед, я сказал, твою мать!
С прилипшими к тесемкам бронежилета пальцами парень бросился вперед, к уже добежавшей до самой дальней точки днища черной толпе.
Человечек щелкнул в кармане секундомером, достал его, поморщился и глухим голосом пояснил Бороде:
- Плохо. Семнадцать секунд. В следующий раз побежишь сам во главе группы.
- Есть! - подобрался, стал еще стройнее Борода.
- А этого... ну, утонувшего... все же вытащи... Потом... Сейчас все равно не получится. Вода - плюс пять градусов. До дна - десять метров... Завтра я водолаза тебе пришлю...
- Есть!
- И это... его деньги... ну, что по контракту, возьми себе.
- Есть!
- Если кто-то из них начнет болтать... Или там выражать недовольство, доложи мне. Дисциплина должна быть жесточайшая. Я уже говорил: у нас в запасе не больше пятнадцать секунд...
- Вы же говорили: десять, - недоуменно пошевелил выгоревшими бровями Борода.
- Десять - наверху. И пять - внутри.
- Пять - мало. Мы на макете проверяли. Еле в двенадцать секунд укладываемся. А если они еще и сопротивление окажут?
- У них ничего, кроме голых рук, нет. А у нас - оружие. И плюс внезапность. Ты это хорошо усвоил?
- Так точно. Но...
- Никаких но! - впервые за все время вскрикнул человечек.
Его бледное бумажное лицо сразу стало пунцовым. Можно было подумать, что он пару минут назад опрокинул в себя стакан водки. Но человечек уже давно не пил ничего крепкого. Даже пива. Он кашлянул, успокаивая себя, и краска покорно стекла с его лица. Оно вновь стало холодным и похожим на здешние скалистые берега.
- И еще вот что, Борода... У тебя есть в группе несколько ребят с уголовным прошлым. Я не знаю, кем они сами себя считают - быками или просто пацанами - но только блатной жаргон применять в группе им запрети. Только военная фразеология. Только военная субординация.
- Есть! - покорно крикнул Борода и только сейчас вспомнил то, что так долго пытался отыскать в гудящей голове после вчерашней попойки, - фамилию человечка, их хозяина и, наверное, немалого московского авторитета - Зак. А вот имя-отчество вспомнить не смог. Только отчество каким-то отзвуком вертелось в голове - то ли Сергеевич, то ли Савельевич.
- И никакого пьянства в группе! Поймаю кого с запахом, выгоню! Понял?
- Так точно! - на все Баренцево море проорал Борода.
"Видать, вор в законе," - по созвучию с Заком подумал он и отрыгнул ему в лицо чесночным огнем. Человечек приехал на базу без предупреждения ранним утром, и только головка едкого иранского чеснока спасла самого Бороду от провала.
- Гони их обратно на катер! - задохнувшись чесночным духом, прокричал Зак. - Не уложатся сегодня в десять секунд, оштрафую каждого на тысячу долларов! И тебя тоже!
- Уложатся! - уверенно ответил Борода. - Или я их всех на хрен в море уложу!..
21
Межинский коллекционировал заколки на галстуки. Он уж и не помнил, когда у него завелась такая страстишка. До этого он пытался собирать марки, монеты, пробки от бутылок импортного пива. С годами интерес то к маркам, то к монетам, то к пробкам ослабевал. Хотелось чего-то не столь уж банального. Марки он подарил сыну, монеты валялись где-то в полиэтиленовом мешочке в шкафу, пробки жена выбросила в мусорку. А вот собирание заколок понравилось даже супруге. Наверное потому, что в коллекционировании была хоть маленькая, но все-таки польза для дома, а точнее, для домашнего гардероба.
Назначению Тулаева в отдел "Т", как ни странно, тоже предшествовала сцена с заколкой. Межинский по каким-то делам заезжал на их базу, и в коридоре штаба встретил невысокого парня с редеющим чубчиком на крупной для его роста голове. На его армейском галстуке серебром блеснула заколка с десантным парашютиком посередине, и Межинский так и прилип к ней взглядом. Парень понял все по глазам этого высокого человека с шикарной копной седых волос и после двух-трех фраз разговора ни о чем вынул заколку и подарил ее Межинскому. Так подарок друга и однокашника Тулаева по училищу, служившего в воздушно-десантных войсках, перекочевал в коллекцию его будушего шефа. Зато когда Межинскому потребовались люди в отдел, он сразу вспомнил вымпеловца, подарившего ему заколку. О том, что у них был месяц совместной службы в "Вымпеле", он узнал уже от Тулаева.
Межинский посмотрел на часы. Минутной стрелке осталось переползти две рисочки, чтобы на Спасской башне колокола вызвонили девять утра. До прихода Тулаева еще можно было успеть ознакомиться с каталогом аксессуаров для одежды какой-то гонконгской фирмы. Его лишь утром у павильона метро передал худенький капитан-очкарик, сотрудник отдела "Т", внедренный в одну из московских преступных группировок. Братва из этой группировки не только шустрила, но и бизнесовала не хуже любой западной конторы. Капитан за несколько месяцев успел войти в доверие к буграм и получить кличку Бухгалтер (наверное, из-за очков и худобы), а попозже - и должностеху в их полулегальном бизнесе, что-то среднее между менеджером и действительно бухгалтером. Во всяком случае, легенда лоха из провинции (а его, собственно, из сибирской глубинки и привлек Межинский в отдел) работала пока безотказно. А то, что парень наваривал у бандюг, вполне согревало его душу, потому что в омоне его родного городишки он бы столько денег не получил бы за всю свою жизнь.
Бухгалтер, зная страстишку Межинского, подарил ему новенький рекламный буклет, в конце которого на десяти отливающих лаком страничках красовались последние модели заколок фирмы, а заодно и шепнул пару новостей, которых не было ни в одной газете, как бы ни старались в последнее время журналисты рассказать обо всем.
Минутная стрелка съела еще одно деление, и под тихий вздох двери в кабинет вошел Тулаев. На его обычно жизнерадостном лице странно смотрелись подсиненные усталостью глаза, а бледность кожи вызывала сочувствие и жалость.
- Здравствуй. Ты чего, заболел? - спросил, пожимая его руку, Межинский.
- Я-а? - удивился Тулаев. - Да вроде нет... Просто спал плохо... Жара же...
- А-а, точно, жара, - согласился Межинский, скользнув взглядом по двум царапинам на шее подчиненного. - Ну что там новенького по Микки-Маусу?
- О ком?
Бессонная ночь всхлипами, охами и ахами все еще стояла в ушах Тулаева. Большим пальцем правой руки он надавил на ложбину между фаланами указательного и большого пальцев левой руки, чтобы взбодрить, как учили в их конторе, мозги, но ничего кроме боли не испытал. Мозги хотели спать и казались подушкой, набитой мягким пухом.
- Ну как там этого смертника звать? - в упор посмотрел Межинский.
