Жан-Кристоф Гранже - Братство камня
Мужчина понял, что гостья догадалась, и кивнул:
— Обычное дело перед дорогой. Я должен был ехать в Голландию. В Хильверсум. Туда и обратно. Сутки в пути.
— Ясно. Но я смотрела статистику. Двадцать четыре процента несчастных случаев с грузовиками происходит между одиннадцатью вечера и часом ночи из-за того, что человек засыпает за рулем. Но на кольцевом бульваре таких аварий никогда не бывает. Близость столицы пробуждает водителей. Если вы были с…
— Вы что, расследование затеяли? — Вулович перебил Диану, и в его голосе прозвучала агрессия.
— Я просто хочу разобраться. Понять, как вы могли заснуть в полночь сразу после встречи с проституткой, когда вы собирались провести сутки за баранкой.
Вулович задергался. Руки у него затряслись. Диана укротила нервы и резко сменила тему:
— Что вам помогает не спать за рулем?
— Кофе. Мы все возим с собой термосы.
— Вы курите, так ведь?
— Как все.
— Я говорю о травке.
Он не ответил.
— Вы никогда не думали, что можете сломаться из-за косяка? — не отступалась Диана. — Заснуть за рулем?
Вулович напрягся, на бычьей шее выступили вены:
— Все водилы употребляют. Иначе не продержишься. У каждого свой рецепт. Ясно?
Он пытался изображать крутого, но на Диану такие приемчики не действовали. Она перегнулась к нему через стол и перешла на «ты».
— Ты-то сам ничего больше не принимаешь?
Он упрямо молчал, и она продолжила «допрос»:
— Амфетамины, коку, героин?
Он посмотрел на нее — расстрелял взглядом стальных, блестящих, как пули, глаз — и лениво ухмыльнулся:
— Ну ясно. Решили меня совсем достать? Вам мало, что я лишился работы, что у меня отняли права и могут посадить. Хотите закатать меня в каталажку прямо сейчас. На много лет.
Диана жестом заставила Вуловича замолчать:
— Я просто ищу правду.
Он взорвался:
— А правду легавые черным по белому записали в протоколе! Я прошел тест на алкоголь. Меня осмотрели в больничке. И ничего не нашли. Я был чист как стекло. Клянусь, что был чист во время аварии!
Он не врал — Диане показали его анализы.
— Ладно, допустим, — согласилась она. — Так почему же ты той ночью уснул за рулем.
— Не знаю. Я ничего не помню.
— Как это так? — вскинулась Диана.
Вулович колебался:
— Клянусь, это правда. Сам ломаю голову… Помню, проехал Отей, а потом как отрезало. А я в тот день ни разу даже не затянулся. Устал, видно, как собака. Что было до столкновения — темный лес…
Диана почувствовала, что ей вот-вот откроется страшная истина, и спросила:
— Твой термос никто не трогал?
— Вы бредите или как?! Кому нужен мой термос?
— Ты с кем-нибудь общался на стоянке?
Парень покачал головой. Он нервничал, и от него все сильнее пахло потом:
— Ничего мы не выяснили, дамочка. Я ничего не помню, черт бы все это побрал! Это был несчастный случай. И хорош копать, даже если мне самому все это непонятно.
Диана подвинула свой стул ближе к Вуловичу. С волос на шею стекала вода, но лицо горело.
— Ты что, и правда не понимаешь, как это для меня важно? Постарайся вспомнить.
Вулович достал из ящика кухонного стола джентльменский набор курильщика травки и начал сворачивать косяк, бросив Диане через губу:
— Дверь у вас за спиной.
Одним молниеносным движением она смахнула все на пол, Вулович вскочил и замахнулся на нее кулаком:
— Поберегись, женщина.
Диана прижала его к стене. Она была выше и в тысячу раз опасней. Хорошо, что все складывается именно так: пусть этот тип вступит с ней в драку, пусть окажется мерзавцем, которого наняли для убийства ее сына. Она отчеканила:
— Слушай меня внимательно, придурок. Девять дней мозг моего сына разрывался, задыхаясь от собственной крови. Девять дней я наблюдала за этими приливами смерти. Сегодня врачи не знают, каким будет Люсьен, когда придет в себя. Возможно, он останется нормальным. Или будет замедленным. Но может превратиться в овощ. Только представь, какая у нас с ним наступит жизнь.
Шофер обмяк, опустил голову. Диана разжала пальцы, и он рухнул на табурет. Она наклонилась к нему и продолжала с тем же угрожающим спокойствием:
— Если думаешь, что перед аварией случилось что-то подозрительное, если у тебя есть хоть малейшее подозрение, самое время расколоться, черт бы тебя побрал.
Парень прошептал, растирая по лицу пот и слезы:
— Не знаю… Ничего я не знаю… Наверно, со мной что-то сделали…
— Что именно?
— Говорю же — не знаю! Я просто взял и заснул… Как будто…
— Как будто что?
— Как будто кто скомандовал… Мне так показалось.
Диана затаила дыхание. Перед ней разверзлась бездна, но из этой бездны исходил свет: тем или иным способом на этого человека воздействовали. В голову пришла мысль о гипнозе. Она не знала, возможно ли в принципе столь масштабное воздействие, но если да, то запустить программу должен был какой-то сигнал.
— Ты слушал радио?
— Нет.
— Плеер у тебя есть?
— Нет.
— Ты что-то видел на обочине?
— Да не видел я ничего!
Диана ослабила напор. Бывает полезно сдать назад, чтобы потом ужесточить давление.
— Ты говорил легавым?
— Нет. Я ни в чем не уверен. Зачем кому-то такое со мной проделывать? Зачем подстраивать такое?
Вулович чего-то не договаривал. Глубоко в душе у него бился испуг. Наконец он процедил сквозь зубы:
— Когда думаю обо всем об этом, только одно и вижу.
— Что именно?
— Зеленое.
— Зеленый цвет?
— Хаки. Как у военных.
Диана задумалась. Она не знала, как использовать эту ниточку, но чувствовала, что нащупала истину. Вулович причитал, зажав ладонями виски:
— Боже мой… Ваш малыш, я его каждую ночь вспоминаю… Простите меня. Черт, простите!
— Мне не за что тебя прощать, — просто ответила Диана.
— Я православный и молюсь за него святому Савве, я…
— Еще раз говорю: ты ни в чем не виноват.
Водитель поднял на нее полные слез глаза:
— Что… что вы такое говорите?
— Сама не знаю, что говорю, — пробормотала Диана. — Пока не знаю.
20
Утром стоянка на авеню Порт-д'Отей выглядела вполне заурядно. Строения стадиона Ролан-Гаррос напоминали ограду запретного города, шумевший внизу кольцевой бульвар не был виден от парапета, но Диана легко представила себе, какая смутная атмосфера воцарялась здесь с наступлением ночи. Человеческая плоть в свете фар, клиенты в машинах, подбирающие себе товар по вкусу, любовные утехи в темных трейлерах и кабинах грузовиков. Диану передернуло: показалось, что от асфальта исходит угрожающий запах ночных желаний…
Она сняла часы, повесила их на руль, выставила функцию «хронометр» и включила зажигание. Поднялась вверх по проспекту, затем направо, вдоль сквера Поэтов и зимних садов Отейя, до ворот Молитор. Диана ехала с умеренной скоростью, с какой мог передвигаться по ночному Парижу тяжелый грузовик. Добравшись до кольцевого бульвара, она выбрала направление Ворота Майо — Руанская автомагистраль.
Прошло две минуты двадцать секунд.
Диана нажала на акселератор, продолжая двигаться по правой полосе. К счастью, как и в тот вечер, пробок на дороге не было. Восемьдесят километров в час. Пальцы на руле побелели от напряжения, но она справится.
Ворота Пасси. Три минуты десять секунд. Она прибавила скорость. Сто километров в час. Грузовик Марка Вуловича не мог ехать быстрее. Четыре минуты двадцать секунд. Она въехала в тоннель у ворот де ла Мюэт.
Диана вспоминала водопады света, свои мысли, затуманенные шампанским.
Она выехала на воздух, а через семьсот метров оказалась в новом тоннеле.
Пять минут десять секунд.
Когда замаячил последний перед воротами Дофин тоннель, Диана поняла, что переходит в иную реальность. Возможно, чувство вины раскроет ей одну из загадок…
За сто метров до бетонной каверны Диана зажмурилась и взяла резко влево под скрежет шин об асфальт и гудение клаксонов. В последний момент она открыла глаза, чтобы затормозить вдоль металлической разделительной ограды.
Диана остановила хронометр.
Пять минут тридцать семь секунд.
Она была на месте аварии. Ограду заменили, но в камне у въезда в тоннель, там, где о стены бился прицеп грузовика, остались трещины.
Пять минут тридцать семь секунд.
Такова была первая часть правды.
Снова влившись в поток, она добралась до ворот Майо, развернулась и поехала в обратном направлении до ворот Молитор. Здесь снова покинула автомагистраль и ушла на бульвар Сюше. У дома 72, где жила ее мать, она сбросила скорость, приготовившись к наплыву воспоминаний, но ничего не почувствовала. Она попыталась вспомнить, где в тот вечер парковала машину: это было на авеню Маршала Франше д'Эспре, у Отейского ипподрома.
