Джулия Хиберлин - Тайны прошлого
Когда мы подошли к дальней стене, Сью быстро вытащила магнитную карту и провела ею по едва видимой щели в дубовой панели. Открылась маленькая дверь. Я начала думать, что мама отлично понимала, что делает, когда доверяла свои секреты «Банку Дикого Запада».
Дверь за нами закрылась, и мы очутились в комнате, обшитой деревянными панелями, достаточно большой, чтобы вместить десяток человек, если все они выдохнут. В комнате не было ничего, кроме камер на паучьих лапах кронштейнов по углам и плоского экрана, который светился синим на манер встроенного аквариума. Экран находился у стальной двери. Сью нажала шесть цифр на панели и прижала ладонь к экрану. Сканер за пару секунд считал все линии и завитки с ее руки. Технологии Джеймса Бонда всегда восхищали меня, хотя в наши дни даже на воротах Дисней Уорлда установлены сканеры отпечатков, чтобы посетители не делились пропусками и не лишали Микки Мауса девяноста долларов за дневное посещение.
Щелкнул замок на двери, Сью напряглась и открыла ее, и мы дружно шагнули прямо под дуло пистолета.
Я инстинктивно дернула Сэди за руку, толкая ее к себе за спину.
— Не хотел пугать, — охранник растягивал слова с техасским акцентом, одновременно пряча оружие в кобуру. — Стандартная процедура. Привет, Сью.
Бейдж, свисавший на шнурке с его шеи, гласил «Рекс Фриби, начальник охраны». Мы очутились в стеклянном террариуме, логове не в меру ретивого Рекса.
Сквозь стекло с трех сторон виднелись большие залы, от пола до потолка уставленные стеллажами с сотнями металлических ящиков, на каждом из которых виднелся большой номер и логотип банка, тот же, что и на объявлении в «Желтых страницах»: два дерринджера,[17] скрещенные в букву «Х». Подвесные светильники под потолком заливали комнату уютным современным светом. Бо́льшую часть свободного пространства занимали сияющий мраморный стол для конференций и дюжина мягких кожаных стульев.
— Сколько стоит аренда вашего сейфа? — спросила я, думая о том, что комната выглядит как помещение из романа Джона Гришэма. Его персонажи обычно начинали в аду, но пробивали себе путь к солнечным пляжам, напомнила я себе.
Сью самодовольно улыбнулась.
— Крайне дорого. Но наши клиенты могут себе это позволить.
Рекс помахал своим значком перед сенсором. Стеклянная стена справа соскользнула в сторону, ровно настолько, чтобы мы могли пройти. Сью маршем прошлась до ячейки № 1082 и вставила свой ключ в скважину. Эту процедуру я знала по фильмам. Я вытащила свой брелок, вставила мамин ключ во вторую скважину… И мы услышали громкий щелчок. Сью с легкостью вытащила ящик из ячейки и уложила его на стол.
— Пока-пока, — пропела Сью, и они с Рексом вышли из комнаты. Мне вдруг представилось, что это просто шоу. Что они наверняка сейчас подтянут стулья к мониторам, на которых транслируется вид со всех возможных углов.
— Привет, я Пи-Ви Херман,[18] — сказала Сэди, раскручиваясь на кресле.
— Помаши в камеру, — ответила я, пытаясь поддержать ее легкий тон, и потянула крышку на себя, открывая ящик.
А затем я застыла: страх снова захлестнул меня изнутри. Сэди прекратила играть с креслом. Ее затылок доставал едва ли до середины кожаной спинки цвета бургунди, а ноги болтались дюймах в шести над полом. В обычный день я бы рассмеялась.
— Может, тут держат свои вещи профессиональные баскетболисты? — пробормотала Сэди. — Или миллиардеры-гиганты. Это что, газетные вырезки?
Я неохотно повернулась к ящику. Не миллион долларов наличными. И не кузен алмаза Хоупа.[19] Всего лишь странная коллекция потрепанных газетных вырезок, окрашенная временем в золотисто-коричневый цвет. Похоже, из разных газет и разных городов.
Они казались совершенно безвредными и именно поэтому пугали меня до одури.
Я быстро просмотрела пару заголовков: КЛУБ САДОВОДОВ ВСТРЕЧАЕТСЯ ПО ЧЕТВЕРГАМ; ДЖО ФРЕДРИКСОН СТАНОВИТСЯ ПРОКУРОРОМ ОКРУГА; В ЛИТТЛ-РИВЕР НАЙДЕНА МЕРТВАЯ ЖЕНЩИНА.
И ни намека на то, чем маму так заинтересовали именно эти статьи, что заставило ее их хранить. Я отложила остальные вырезки на потом и вытащила со дна ящика остаток его содержимого: белый деловой конверт, в котором было запечатано нечто объемное.
— Открывай, — сказала Сэди. — И давай уже выйдем отсюда.
Я вскрыла ногтем клапан и вытащила стопку чеков. Семь были выписаны на имя Ингрид Митчелл, остальные на имя Ингрид МакКлауд. У меня закружилась голова. Сколько же имен у моей матери? Чеки были выпущены фондом «Шора», чем бы он ни был. Пять лет, начиная с марта 1980 года, первого числа каждого месяца выписывалась одна и та же сумма: полторы тысячи долларов. Я быстро умножила — девяносто тысяч. Деньги за шантаж? Но мама их так и не обналичила. Она тридцать два года прятала эти чеки. Ровно столько, сколько лет я прожила на этой планете.
Сэди открыла большой пакет из оберточной бумаги, любезно предоставленный Сью Биллингтон, собрала в него все и уложила пакет в свой рюкзак.
А затем включила красный зуммер под центром стола, как нас с ней проинструктировали, чтобы Сью и Рекс могли освободить нас из этой тюрьмы для спящих секретов.
Кровь грохотала в моем мозгу, смывая все мысли, кроме одной.
Мама была лгуньей.
* * *После быстрого ленча в новом суши-баре мы разошлись, чтобы Сэди могла забрать домой дочь. Ничто не сравнится с сомнительной сырой рыбой, которую в жаркий техасский день запивают баночкой «Доктора Пеппера».
Десять минут спустя я уже нервничала у стола дежурного в «Форт-Ворс Стар Телеграм», почтенного стошестилетнего заведения, ведущего смертный бой с айфонами и айпадами, как и прочие городские газеты Америки.
Одну ногу за другой, напоминала я себе. Не споткнись.
Нельзя сказать, что я полностью доверяю хоть одной газете, но человеку, работавшему на эту, я рискнула бы доверить собственную жизнь. Он вышел из лифта в ярко-оранжевой футболке с принтом «Университет Иллинойса», туго натянутой на пухлом животе и едва прикрывающей пояс докерсов, на которых виднелись остатки чего-то итальянского, что он ел на обед.
Лайл Матьясовски, выпускающий редактор отдела «Хер-НИТ» (при модернизации его должность зазвучала как «редактор отдела Новых Информационных Технологий», но Лайл добавил префикс, выражая свое отношение), был старомоден во всех смыслах этого слова. Я подозревала, что Лайл, получивший свою кличку от репортеров за пышную прическу в стиле Лайла Ловетта и привычку к поэтическим выражениям, покупал себе футболки на блошиных рынках Далласа.
Ему нравилось слушать, как техасские мясники треплют его имя, а затем объяснять, насколько они неправы. В его резюме значились должности в «Нью-Йорк Таймс» и «Нэшнл Энквайрер», где он зарабатывал немалые деньги за написание заголовков вроде «ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ ДОЧЬ ОБНАРУЖИЛА В ПОДВАЛЬНОМ ХОЛОДИЛЬНИКЕ ЗАМОРОЖЕННЫЙ ТРУП конфеты из материнского молока». Никто не знал, почему этот янки решил поселиться у нас. Это еще одна загадка Лайла.
Но главным было другое: он являлся одним из ДП. Друзей папы. Они годами оказывали друг другу разные услуги. Со времен моей учебы в старшей школе папа настаивал, чтобы я всегда носила в кошельке визитку Лайла, вместе с визитками В.А. и Виктора. Никто не знал, с чего начались отношения папы и Лайла, все знали только, что они друзья. Начало их дружбы было как искра, из которой зародилась вселенная.
— Если ты МакКлауд и ты в беде, тебе нужен друг в прессе, друг в суде и, конечно же, друг на лошади, — говорил папа.
Лайл, В.А., Вэйд.
Как только я увидела Лайла, мое лицо сморщилось. К счастью для меня, Лайл давно уже стал знатоком таких гримас, потому что шестьдесят процентов журналистов живут на коктейле из антидепрессантов.
Он проводил меня к лифту, мимо пытливых взглядов репортеров, шокированных и полных надежды на то, что газета снова набирает персонал (но уж наверняка не того, кто носит красные сапоги), затем в кабинет на третьем этаже — крошечную кабинку в уголке. Лайл никогда не любил роскоши.
Я встречалась с ним раз, наверное, пятнадцать. Но никогда раньше здесь не была. Металлический стол в стиле пятидесятых годов — судя по тем немногим его частям, которые виднелись из-под груды репортерских блокнотов, заметок, пресс-релизов, — выглядел так, словно каждую неделю на него выпускали кур. Флуоресцентные лампы были выключены, зато горела маленькая антикварная лампа с плафоном. Коричнево-зеленое кресло неведомого науке возраста ютилось в углу. Судя по виду, оно могло таить в себе заразу, способную выкосить всех сотрудников «Телеграм» задолго до торжества новейших технологий.
Стены были увешаны газетными передовицами в рамках — Лайл не стал выставлять напоказ свои награды и подчеркивать успехи, просто подобрал те заголовки, которые ему понравились.
