Сергей Черняев - Брат Солнца
- Ваше здоровье, Валентин Захарыч!
Они выпили. Анатолий Михайлович откусил кусочек конфеты и пожевал. Глаза у обоих сначала заслезились, а потом потеплели.
- Спасибо, Анатолий, - сказал Уткин. - Коньячок, конечно, резковат, но свое дело знает… Ну, что там у тебя?
Бусыгин посмотрел на него и начал издалека:
- Знаете, кто я раньше был?
- Нет.
- Следователь.
- Ну-у!
- Да. И вот понимаете, Валентин Захарыч, жизнь меня вроде как назад на эту дорожку завернула. Я теперь вроде как частным образом… Детектив, вроде того…
- Ну что ж, дело понятное… Платят хорошо? …Ну, лишь бы с законом все в порядке было, соответствовало, так сказать…
- Да с законом-то… В порядке… Чего ему будет…
- Так ко мне-то что за дело?
- Вы про Брезгунова слышали?
- Ну как не слышать, - слышал.
- Вот этим случаем я и занимаюсь.
- И как успехи?
- Собираю информацию потихоньку. Поэтому к вам и пришел.
- Понятно.
- Серега Вальков, сменщик мой, сказал, что вы Брезгунова хорошо знали.
- Знал, - вздохнул Уткин.
- А что вздыхаете-то, Валентин Захарыч?
- Не хотелось бы старое ворошить…
- Что, было что-то?
- Да как сказать… Тут не в Брезгунове дело, – Уткин взял коньяк и налил еще по пол-рюмки.
- А в ком?
- Как и везде у нас, Толя, - в системе.
- Ну, расскажите про систему, Валентин Захарыч.
- Погоди. Давай.
Он звякнул рюмкой о рюмку Бусыгина, и они выпили.
- Только конфиденциально, – сказал, продышавшись, инженер.
- Баш на баш, - ответил Бусыгин, - вы о нашем разговоре тоже особо не рассказывайте.
- Даже не знаю, с чего начать… Вот как ты думаешь, почему нашу «Фанерку» не закрывают?
- Градообразующее предприятие?
- Вроде того… Одно из… Если газеты почитать, то ее спасать надо все время, деньги в нее вкладывать, занятость у нас поддерживать и тэдэ и тэпэ…
- А на самом деле?
- На самом деле – кормушка это.
- То есть?
- То есть при Советской власти на ней двести человек работало, с ночными сменами и в праздники, бывало, выходили. Фанеру, ДСП-ДВП, массив сами делали! А теперь что?
- Что?
- Погляди вокруг, Толя. Главный инженер перед тобой, Вальков – сборщик неплохой был, - тоже в охране работает. Так поглядишь вокруг – чуть не через одного на этой фабрике работали. А теперь – что? Дай бог, там человек шестьдесят или семьдесят есть, моделей новых нет, качество низкое, материалы закупаем, сбыт – еле-еле… Можно ведь менеджеров нормальных найти, дизайнеров, конструкторов, рабочих обучить, - и все бы в гору пошло. Но это никому не нужно. А знаешь, что нужно?
- Что?
- Вот тут Брезгунов – типичный пример. Был он мастером на распиловке. Ну так… - работал – зарплату получал. С задержками, конечно. И вот подфартило ему. Понадобился этим… депутат от рабочего класса. Или там – наблюдатель на выборах – для начала. Он ведь как пластилин, - Брезгунов-то. Скажи ему – «белое» – ясно, белое. Скажи «черное» – чего там, отродясь черное было. И совести никакой. Нет, если бы его в депутаты не дергали, - никаких вопросов. Работает человек, делает, что говорят. А в депутатах своя голова нужна, а не чужая… По идее-то. А этот – ходит на поводке – и доволен, кость свою грызет… Так… Кость… На поводке… О чем это я? – захлопал глазами Уткин. – Слушай, что-то повело меня, - открой-ка форточку, надо коньяк из башки выветрить.
Бусыгин встал и открыл форточку. Ему тоже стало не очень хорошо. В комнатке было душновато, несмотря на открытую дверь. Через форточку потянуло сырым, но свежим воздухом. В головах у них постепенно прояснилось. Уткин взял бутылку, завинтил крышку и посмотрел на Бусыгина:
- Ну так… Даришь, что ли?
- Дарю.
Захарыч убрал коньяк в шкафчик и развалился в своем кресле. Бусыгин выдержал паузу и напомнил:
- Значит, Брезгунов – типичный пример…
- Да… Как сделали его депутатом от партии с рабочим происхождением, так, наверное, задумались: «Депутат – наш человек. А работает простым мастером. Наши люди на таком уровне работать не должны». И назначили его замдиректора.
- Оклад другой положили, премии, бонусы…
- Вот-вот. А у рабочих – наоборот, поурезали – кризис, все-таки, а кое-кого практически сократили. То есть меня.
- Вас сократили из-за Брезгунова?
- Да я им давно надоел. Производственный цикл нарушен, технологии не соблюдаются, - и так на каждом совещании. А они в этом понимают разве чего? Они только за опозданиями следить умеют. Все летит в тартарары, а они смотрят, кто во сколько на работу приходит, не опоздал ли на три или, Спаси Бог, на пять минут. Или кто сколько раз покурить или в туалет сходил. Вот это – любимое дело. Я им про производство, а у них-то другое на уме! Своих на деньги рассадить и кричать, что какой-нибудь Петров-Сидоров опоздал три раза на пять минут. Да если этот Сидоров вовремя на работу придет – он потом два часа будет в пространство глядеть, а не на станок. И выгодно им, чтоб разруха была! Фабрика-то градообразующая – правильно ты сказал, - а под это дело, палец о палец не ударяя, можно денежки из бюджета доить. А, представь себе, она заработает? Тогда на «Фанерке» не эти сидельцы нужны будут, а нормальное руководство. Им это надо? – Уткин махнул рукой, что означало «нет». - А Брезгунов-то – последняя капля… Он теперь, фактически, на моей зарплате сидит. С доплатами. Только называется по-другому и другими делами занимается.
- А кто же главный инженер?
Уткин ядовито усмехнулся:
- А на хрена им нужен главный инженер? Кто он такой вообще? Он что, торгует чем-то? Или у него тесть – глава администрации? Нет, Толя, от главного инженера – одни убытки… Ему зарплату платить надо и слушать, что он говорит. Хотя бы иногда.
- Да не может быть, чтоб фабрика без главного инженера работала!
- У нас все может… Четыре раза уже реорганизовывали, измудрялись – как я слышал… И.О. делали – так тоже ушел человек – зарплата-то никак не соответствовала. Так что… у нас как скажут – так и будет работать.
- М-да… Я так понимаю ситуацию, Валентин Захарыч, что по линии пролетариата вы – самый пострадавший от Брезгунова человек…
- Выходит так.
Бусыгин посмотрел на него, будто намекая на что-то. Уткин покачал головой.
- Думаешь, я в вашу деревню ездил Брезгунова стрелять? Ты на меня посмотри! Представляешь, я там с ружьем на четвереньках ползаю?
Бусыгин засмеялся:
- Нет, не представляю.
- А что же спрашиваешь? На фиг он мне не сдался, этот Иван Николаевич! Если б только в нем дело было… Тут такая проблема – атомной бомбой не решишь, не то что ружьем или, там, винтовкой…
- Насчет атомной бомбы я с вами согласен… Не решишь… Так, значит, личной обиды нет?
- Нет.
Они оба замолчали и какое-то время думали – каждый о своем. Наконец Бусыгин будто очнулся.
- Ну спасибо, Валентин Захарыч, до свидания. Телефончик ваш можно на всякий случай?
Автобус был только через час. Бусыгин неторопливо прогулялся до автостанции, купил билет и прикорнул ненадолго на скамейке. Когда он открыл глаза, автобус уже стоял. Двери были открыты, и в него заходили пассажиры. Бусыгин подошел к автобусу и закурил. Прямо напротив входа сидели баба Маша и так называемая Нинка Киселева. Еще было трое солдат из части, остальные пассажиры – из Лугового. «Сяду к Трешкинским бабушкам, может, расскажут чего», - решил Анатолий Михайлович. Он докурил, вошел в автобус и сел за бабой Машей, у окна.
Минут через пять на дороге рядом с автобусом остановилась патрульная машина. Из нее появился один милиционер, потом второй, а потом – участковый, Бондарев. Он был пьян. Коллеги помогли ему выбраться с заднего сиденья, подали его полиэтиленовый пакет и беспрерывно поправляли фуражку у него на голове – каждый на свой лад. Они долго прощались, собирались добавить еще по одной, на что Бондарев вполне резонно возражал, что автобус уедет. После долгих объяснений и заверений в дружбе и взаимном уважении коллеги похлопали его по плечам, сели в машину и уехали.
Участковый нетвердой походкой подошел к автобусу, влез на подножку и повис на поручнях.
- Что, бабульки, не завалили еще депутата своего? – обратился он к Трешкинским старушкам.
- Чего ему сделатца? – ответила Нинка, протянула руку через проход между сиденьями, и шлепнула Бондарева по круглому брюшку. - Ты, начальничек, когда мужика моего заарестуешь?
- Ой, баб Нин, только не начинай!
- Чего не начинай? Чего не начинай? Надоел он мне! Еще и прибьет того гляди…
- Или ты его.
- Ах ты… Вот вы, алкаши, все такие… Все друг за дружку стоите…
- Ну какой я алкаш, баб Нин? – обиделся милиционер, тряхнул головой и уронил фуражку, – у меня праздник, День Рожденья, выходной мне дали… Ну, налил я маленько пацанам в отделе… Отметили… Теперь домой – и на боковую, все путем…
