Леонид Левин - Только демон ночью (Часть 3)
Батареи не прекращали огня. Частили, бухали старенькие пушки, чавкали затворы поглощая, заглатывая снаряды и гильзы. После картечи и шрапнели пошли в дело осколочно-фугасные. Взрывы поднимали фонтаны вздыбленной земли между танками, иногда очень близко, совсем рядом, но ни один не попал в цель. Полковник раньше всех понял бесперспективность такой стрельбы, но не давал команды отбой, вел беспокоящий, нервирующий фашистов огонь. Он наверняка знал, что пройдет немного времени и остаток невыпущенных снарядов окажется никому не нужным железным хламом, так пусть же летят они во врага, воодушевляют расчеты. Орудийные номера раскрасневшиеся, потные, горячие поскидывали гимнастерки, нательные рубашки и работали сейчас у станин блестя мокрыми голыми торсами. Люди вошли в ритм стрельбы и дело пошло на удивление слаженно, точно, гараздо лучше чем на последних прошедших в училище занятиях.
Немецкая атака оказалась сорвана, и курсанты получили небольшую передышку. Не догадываясь об отсутствии на батареях противотанковых снарядов, танкисты не решились атаковать позиции русских самостоятельно и потянулись вслед за пехотой, выходя из зоны огня.
Полковник скомандывал Отбой. Уставшие стволы откатившись и выплюнув в последний раз дымящиеся горячие гильзы, успокоились на старомодных высоких лафетах. Курсанты праздновали победу, хлопали друг друга по плечам, захлебываясь делились первыми боевыми впечатлениями. Командир дивизиона приказал зампотылу распорядиться насчет обеда, но поесть горячего им так и не пришлось.
Шутки закончились. Немецкий командир, разозленный потерями, утратой темпа так хорошо начавшегося наступления, наглостью обреченных артиллеристов вызвал авиацию и предоставил пикирующим с диким воем штукам проделать всю грязную работу по уничтожению неожиданного препятствия.
Желтоносые лапотники прилетели неторопливым клином, отсвечивая остеклениями двойных кабин, покачивая кургузыми крыльями, деловито перестроились в круг и пошли падать один за другим в крутое, визжащее, орущее сиренами, наполненное ужасом и смертью пике. Из под прикрытых обтекателями, неубирающихся в полете шасси вываливались кувыркаясь бомбы и неслись к близкой земле под неистовый аккомпанемент пулеметных очередей. В начале налета курсанты еще пытались организовать под командой отделенных командиров некое подобие противовоздушной обороны. Лежа на спине они согласно Уставу дружно задирали в воздух длинные стволы неуклюжих винтовок, залпами били вверх, в синее небо перед желтыми носами самолетов.
Летчики прошедшие Польшу, Францию, Белоруссию и пол Украины отлично знали свое дело. Первые же бомбы заставили даже самых отчаянных побросать оружие и залечь на дно укрытий, прикрывая головы от летящих с трясущихся стен комьев земли, от осколков и щепок разбитых снарядных ящиков, тряпок, мокрых кусков разорванных тел. Штурмовики работали без истребительного прикрытия. В нем просто не было нужды. Никто не мешал пилотам спокойно, словно на полигоне обрабатывать артиллерийские позиции красных. Прилежно отбомбившись, облегченные железные птицы улетели на запад оставив после себя смрад сгоревшей взрывчатки, испятнанную, разрытую воронками землю, перевернутые, разбитые, искалеченные пушки, искромсанные тела артиллеристов.
Оглушенные неожиданной тишиной оставшиеся в живых отрывали от земли чугунно гудящие головы, выковыривали землю и прах из ушей, глаз, ртов, волос, шатаясь вылазили из земляных завалов. Полковник уцелел в аду воздушного налета. Он все видел, все понимал, но не имел права давать своим людям передышку, отдых, даже краткое время для того, чтобы прийти в себя. На смену железным птицам ползло стальное зверьё и надо было поднять всех и всё уцелевшее на отражение этого нашествия.
- Санитарам перевязать раненных! Остальным - к орудиям!
Уцелевшие на командном пункте телефонисты покричали было приказ в онемевшие трубки и поняв бесполезность навек умолкшей аппаратуры, побежали на батареи передавать приказ. Вернувшись обратно с донесениями они поведали командиру печальные итоги налета. Уцелело только четыре орудия из двенадцати. Еще несколько оказалось повреждено, но расчеты пытались привести их в порядок. Остальные безнадежно разбиты и восстановлению не подлежали. Часть запасов снарядов попала под осколки и несдетонировав оказалась просто покорежена и разбросана вокруг воронок.
Потери личного состава подсчитывались, но и так уже ясно, что убита и ранена как минимум половина курсантов и почти все кадровые командиры.
Менее всех пострадала ближайшая к железной дороге батарея. Видимо немцы опасались повредить случайными бомбами так необходимую им ветку. Здесь из трех орудий уцелело два, а на третьем осколком разбило забытый впопыхах в гнезде прицел. Прицел принесли из соседней батареи, где тоько он и уцелел из трех орудий, отлежался в щели вместе с наводчиком. Оттуда же подошли немногие уцелевшие батарейцы, таща с собой винтовки, скатки и пару снарядных ящиков.
Владик командовал в бою рассчетом и радовался вначале всему происходящему, так славно вписавшемуся в его представления о победоносной войне - слаженной работе орудийных номеров, точно рассчитанным командиром училища ходом сражения, одержанной победой.
Во время воздушного налета он вместе со всеми пытался вначале стрелять по несущимся под вой сирен, прямо на него самолетам, даже различал за призрачным ореолом рубящего воздух винта вражеского пилота в стеклянном обрамлении кабины, слившегося с пулеметом стрелка-радиста за его спиной, капли отрывающихся бомб. После первых разрывов, ощутив смертельное пение осколков над головой, помимо воли, вместе с другими рухнул ничком на дно орудийного дворика и лежал моля Бога поочередно то о спасении, то о прилете краснозвездных ястребков, о воздушном бое со стервятниками. Но напрасны оказались молитвы. Может пересохшие от страха губы комсомольца находились слишком далеко от божественных ушей, то ли слишком велики оказались прегрешения, то ли не распростарнялась уже божья власть на металлических демонов, но всуе шептались отрывки услышанных в раннем детстве, так и непонятых, непознанных старинных молитв.
Вмсесте с наступившей тишиной в ровик скатился ошалевший, полуоглогший курсант, исполнявший обязанности телефониста командного пункта дивизиона.
- Командир училища приказал, перевязать раненных и отправить в тыл, а самим приготовиться к отражению атаки. Связь нарушена, теперь каждая батарея ведет огонь самостоятельно. Прорвавшиеся танки уничтожать связками гранат, пехоту стрелковым оружием.
- Почему ты передаешь приказ мне? Есть командир батареи, взводный, командир первого орудия, наконец...
- Нет их. - Коротко бросил посыльный. - Принимай командование, сержант.
Подхватив винтовку Владик кинулся к соседнему орудию, где в бою за наводчика стоял взводный. Орудие оказалось в порядке как и весь расчет за исключением взводного и сержанта, командира орудия, они дольше всех пытались стрелять по юнкерсам и не успели вовремя спрыгнуть в укрытие. Оба попали под пулеметную очередь и теперь лежали рядом, придавленные ненужными уже, неуклюжими винтовками с расшепленными пулями прикладами, в разорванных, залитых темной кровью гимнастерках. Безучастные и безответные ко всему происходящему от сего момента и до вечности.
На месте командного пункта комбата зияла аккуратная круглая воронка и стелился голубой, противно пахнущий сгоревшей взрывчаткой дым.
- Командир! Танки! - Заорали от орудий.
- Батарея! Слушай мою команду! К бою! - Неожиданно громко, совсем по-командирски прокричал Владик.
Какие прицел, дальность, угол возвышения? ... Владик лихорадочно вспоминал заученное, мысленно пересматривал, пролистывал страницы конспектов. Плюнул с горя, припал глазами к подобранному биноклю взводного, зашарил окулярами по полю и отшатнулся от вида неожиданно приближенного, лезущего, мотающего на траки гусениц траву танка. Дульный срез башенной пушки колыхался, ворочался и уставился черной дырой прямо в душу
- Эх, дам прицел сначала поменьше, пусть будет недолёт, но замечу места падения снарядов. - Быстро прикинул установочные данные и передал команду на орудия.
- Батарея! Осколочно-фугасным ... Один снаряд... Огонь!
Три черных столба взметнулись в полстах метрах перед танками. Владик чуть увеличил прицел... Интуитивно вдруг понял, что не пробьют снаряды броню даже если попадут прямо в цель, скорее всего просто расколятся от удара на части, даже без взрыва. Вот если взрыв произойдет под гусеницей, или под днищем...
- Наводить под гусеницы! Два снаряда... Беглым ... Огонь!
На этот раз взрывы ударили совсем рядом, но опять не поразили танки. Они только приостановились на минуту и открыли ответный огонь звонко долбя быстрыми, хлесткими выстрелами башенных пушек. Калибр танкового оружия был поменьше чем у трехдюймовок, но скорострельность и точность огня несравненно выше. Батарея сделала еще нсколько выстрелов и замолкла навсегда. Несколько разрозненных, суматошных пушечных выстрелов прозвучало с других позиций дивизиона, а дальше уже только ухали танковые пушки, трещали немецкие пулеметы и автоматы с подоспевших бронетранспортеров.
