Мила Бояджиева - Дар полночного святого
- Ты был счастлив... Помню, когда увидела тебя в "Вестерне" возмужавшего, полного сил, - Аня закусила губу и покачала головой, - это и в самом деле казалось чудесным преображением. А я ничего не поняла.
- Да и я тогда ещё плохо разбирался в своих ощущениях. Не думал, что женщина способна так увлечь меня. В мюзик-холле были, конечно, короткие интрижки, но это не мешало отношениям с Вилли. Мы смеялись, обнаружив сходство между нами и героями старого фильма Клода Лелюша. Он назывался "Мужчина и женщина"... Вилли так же мог нестись на своем "порше" день и ночь, чтобы встретиться со мной в маленькой эстонской гостинице. И мы не могли расстаться, будто и вправду жизнь друг без друга теряла смысл... "Мужчина и мужчина"...
Но вот появилась ты. Подружка, отличная партнерша. Женщина, которая не старалась завоевать меня. И я подумал, как могла бы сложиться жизнь, если бы я был свободен, если б я выбрал другой путь. Понимаешь? У меня появилось желание освободиться, и оно стало неотвязным, мучительным. Я позволил бы себе стать таким, каким был в детстве: ласковым, нежным и даже трусливым, прислушиваясь по ночам к каждому твоему вздоху... Я освободился!
Накануне нашей премьеры я рассказал о тебе Вилли. Он молча положил передо мной ключи от мастерской. Вил уехал в Таллин, где оформлял спектакль. Мы предполагали провести это время вместе... Я вернул волосам натуральный цвет и сжег в печи портрет Ларсика, который так любил Вилли. Я сделал выбор - мне нужна была ты!
- Ты привез меня в ваш опустевший дом... В дом Вилли. Печально... Если б я знала...
- Ну пойми же, мне хотелось спастись! Утром, открыв окно, я смотрел на камни внизу и думал, что разрешение всех проблем - там, - стоит лишь сделать шаг.
- В то время, как я ждала в чужой кровати... И ненавидела себя за то, что не сумела приворожить любимого. Я понимала - кто-то стоит между нами...
- Лежит... - криво усмехнулся Карлос. - Мне нельзя было привозить тебя в мастерскую, нельзя было предаваться любви у огня... Это был ритуал Вилли...
- Обнимая меня, ты думал о нем... Какая же я дура! - Аня истерически расхохоталась. - А собственно, чем Вилли хуже какой-нибудь шлюшки, к которой я ревновала?..
- Потом я все время хотел тебя, но боялся, что фиаско повторится - я вновь сорвусь. В твоем доме... на этом твоем скрипучем диване, я стал тем мужчиной, которого хотел вернуть.
- Да, Карлос. Ты подарил мне чудные дни нового года - первое, второе, третье... Три дня. Королевская щедрость. Не дом в Андалузии, но все же счастье... Я была счастлива, Карлито.
- Утром четвертого зазвонил телефон. Мне сразу стало ясно, кто это. Я не хотел брать трубку, стоял и смотрел на черный аппарат, слыша, как ухает в груди сердце.
- Послушай, Ларри, - сказал он. - Я в Таллинском аэропорту. Через тридцать минут вылетаю. Мне надо попасть в мастерскую. Положи ключи под коврик. Как всегда.
Больше он ничего не произнес, честное слово! Не смейся, пожалуйста, такие честные люди, как Вил, попадаются редко. Такие сдержанные и мужественные, как это ни смешно звучит. И еще, - жалостливые. Я помчался в аэропорт, чтобы вернуть ему машину. Нашел его на стоянке "такси" - с чемоданом и огромной дворнягой, заискивающе заглядывающей ему в глаза. Собака без поводка и намордника, таксисты не хотят сажать таких пассажиров. Оба худые, заброшенные... Ушастая, грязная псина жмется к Вилли и ни на шаг не отходит. "Знакомься, Лар, - сказал он дворняге, - это Карлос".
Я понял, что Ларсика больше не будет.
Вилли постарел за эти несколько дней. Стал черным и сухим, как индус. И даже не взглянул на краски.
"Что станешь делать?" - зачем-то спросил я, заслоняя спиной тот портрет Нижинского, для которого позировал.
"Попробую пить. Может выйдет работать. В общем - постараюсь выжить... И, наверно, все-таки, буду ждать. У меня теперь есть компания - Лара".
- Понимаю. Ты не смог уйти. Ты пожалел его. - Аня кивнула. - Я, действительно, понимаю.
- Не смог! И сбежал от тебя... Вот... - Карлос развел руками. - Такая вышла исповедь...
- Спасибо, что счел возможным рассказать мне... Даже не знаю, как поступить, не пойму, что чувствую. - Аня серьезно посмотрела в темные глаза. - Наверно, мне не удастся сразу разлюбить тебя. Но я буду стараться. И попытаюсь быть счастливой.
Карлос поднялся и отошел к окну.
- Самое смешное и, увы, абсолютно очевидное в этой ситуации, что я люблю тебя... И совершенно не представляю, куда девать эту идиотскую любовь!
- Все пройдет... Завтра я пойду к Пушкарю и подам заявление об уходе. Ресторан - не придел моей мечты, ты был прав... А Ларсик станет знаменитостью, как и хотел. Он добьется, он все сможет, - ведь его будет поддерживать и вдохновлять могущественный Вилли.
А я пока стану помогать маме - как никак шью и вяжу с пяти лет. Буду делать смешных кукол и продавать на Арбате... Там, видно, и познакомлюсь с арабским шейхом. - Аня расхохоталась, давясь слезами и закрыла лицо руками. - Уходи скорее. Уходи! Нельзя же так, - тянуть больной зуб за веревочку...
Карлос не мог сдвинуться с места, мучимый противоречивыми чувствами.
- Да уходи же ты! Умоляю...
Она убрала руки лишь услышав щелчок входной двери. В комнате стало тихо, на подносе давно остыл кофе. Аня бросилась на подушку и впервые за этот день по-настоящему разрыдалась: громко и безутешно.
... В понедельник она сидела в кабинете Пушкаря, объясняя, что должна срочно уехать с матерью в Тулу. Плела что-то про личные обстоятельства, осложнения после болезни. Он качал головой, набавлял ставку. А потом взмолился:
- Дай мне хотя бы неделю на поиски замены, передай заместительнице свой опыт и считай себя свободной.. Ох Венцова, Венцова! Что ж вы разбегаетесь - так хорошо начали, у меня грандиозные проекты... - Он скривился и прижал левую ладонь к сердцу. - Прединфарктное состояние... Будь другом, Анна, не подводи... Я уж молчу, что по условиям контракта могу взыскать с тебя приличную неустойку... Но по-человечески, по-братски прошу...
- Если по человечески, я постараюсь. - Пробормотала Аня, презирая себя за уступчивость
17
В конце апреля термометр в Москве показал максимальную за последние триста лет температуру. Зелень ещё не успела пробиться, но асфальт плавился на солнце, а все вокруг казалось тусклым и пыльным - прошлогодняя трава газонов, голые ветки деревьев, немытые окна домов, с годовыми следами экологического неблагополучия. На улицах люди в теплых пальто и куртках даже не оборачивались на тех, кто уже щеголял в босоножках, сарафанах или маечках.
И те и другие выглядели нелепо, как и Аня, одевшаяся с учетом безвременно жаркого солнца в светло-бежевый пиджак и длинную, мягкую, сплошь розами и маками усеянную юбку. На серых улицах и в автобусе она чувствовала себя неуместно-нарядной, сожалея о привычных джинсах и пуловере. Но в этот день Ольга отмечала день рождения и все были приглашены на закулисный фуршет после выступления.
В истинной причине хорошего настроение и желания поскорее начать весенний праздник Аня не хотела признаваться даже самой себе. Но это было так: надевая новую юбку, подбирая к ней украшения из розовых кораллов, она думала о том, какое впечатление произведет своей цветущей прелестью на Карлоса.
Карлос расстался с Вилли. Он жил в однокомнатной квартире, купленной на собственные деньги - отношения с отцом так и не наладились, блудный сын не собирался возвращаться в пятикомнатные родительские хоромы. Ане он сказал: "Буду ждать тебя, сколько потребуется. Но постарайся не мучить меня - жизнь проходит, я это кожей чувствую. Жутко обидно, что она проходит без тебя".
Они встречались на сцене каждый вечер и расходились порознь, едва кивнув друг другу. Мокрый мартовский снег, холодный дождь, поливающий из клочковатых, свирепо проносящихся над Москвой облаков, не способствовал расцвету оптимизма. Аня мучилась сомнениями, упрекала себя за то, что наделала кучу ошибок и ничему не научилась. Но стоило лишь появиться победно воссиявшему солнцу, - и все переменилось. Стало ясно: жизнь теперь только начинается, достижения неоспоримы, завоевания велики: деньги, профессия, уважение коллег, а главное - любовь. Пусть непростая, но сильная.
Вилли побежден, Карлос избавлен от мучительной зависимости, а это посложнее, чем кодироваться от алкоголизма или курения. В чем же дело? Надо поскорее выползать из своей норы, разрушить баррикады, которые сама же вокруг себя нагромоздила, и двинуться навстречу законно причитающемуся счастью.
В гримерной Аню ждал букет многозначительно алых роз, которые регулярно присылал ей некий поклонник. Достав один цветок, она воткнула его в прическу вместо шелкового. Крупные шипы хорошо держались в кудрявых волосах. В финале танца Карлос обхватил талию Кармен, та на миг бессильно откинуться в его согнутых руках. Он прижал её к себе и склонился, словно стремясь к поцелую. Но не поцеловал. Горячо дохнул в шею, скользнул губами по виску, волосам и вцепился в розу. Аня замерла, представив, как впиваются в кожу когтистые колючки. Карлос достал цветок, к подбородку побежала капелька крови... Но глаза улыбались, и Аня шепнула "Да"...
![Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]](/uploads/posts/books/156849/156849.jpg)