Светлана Алешина - Не люблю поддавки
Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:
— A где же Сашка?
— А он чуть раньше вышел, — небрежно сказала я, — на предыдущей остановке. А нас попросил пришвартоваться здесь. Или принайтовиться.
— Чего? — переспросил дедок.
— Короче, он сказал, чтобы мы привязали байдарку здесь! — крикнула ему Маринка. — Поняли теперь?
— Еще он просил передать Григорьевичу, что все путем. Это ведь вы — Григорьевич? — спросила я.
— Петрович я! — обиделся дедуля и высморкался в воду.
— Ну точно, а я сказала Григорьевич? Ошиблась, извините. — Мы с Маринкой переглянулись, остановившись около дедули. Виктор прошел дальше.
— А ты не потеряла бумажку-то? — рассеянно спросила я у Маринки.
— Какую бумажку? — опешила Маринка, моргнула и сунула руку в карман курточки. — Какую?
Я покачала головой и нахмурилась.
— Потеряла? Так и скажи, если потеряла! Коля же дал тебе бумажку с его адресом на всякий случай, где она?
Маринка еще раз задумчиво моргнула, глядя на меня так, как будто я привидение, не очень уверенно сказала «ага» и уже более осмысленно и целеустремленно начала шарить по карманам.
Виктор остановился на берегу и без интереса смотрел на Маринку, ожидая, когда она закончит «ревизию». Я тоже ждала. Дедуля, заинтересованный поисками мифической бумажки, еще раз высморкался и с увеличивающейся хитринкой начал смотреть на Маринку. Он явно ждал, что она ничего не найдет по причине неизбывной бабьей глупости и рассеянности. Ну что ж, если ждет, то и дождется. Порадуется дедуля, а потом будет всем рассказывать, что городские барышни такие же маши-растеряши, как и свои, местные.
Маринка сперва спокойно обшарила свои карманы и сумку, затем стала делать это нервно.
— Да здесь же она была, неужели потеряла? — бормотала она. — Да не может быть.
— Ну ладно, — недовольно поморщившись, сказала я, — кажется, я помню, где он живет, хорошо, что прочитала, перед тем как тебе дать. В Заводском районе на Крымской. Вот где. Можешь больше не искать.
— Нет, на Кавказской, — твердо заявила Маринка, — я прекрасно помню. Коля написал улицу Кавказскую… или Мичурина… — Маринка растерялась и посмотрела на меня, пожимая плечами.
— Я же тебе говорю: Крымская! — сказала я. — И не спорь со мной.
Петрович, посмотрев на нас и послушав наши пререкания, снял кепку и почесал огромным синим ногтем правой руки затылок.
— Вы про хату Сашки, что ли, все спорите, девки? — спросил он.
— Ну, — повернулась я к нему, — на Крымской же, скажи, Петрович!
— Нет, — сказал Петрович и довольно ухмыльнулся, — ни на Крымской, ни на другой какой.
А живет он около крытого рынка, рядом с самим крытым рынком. Поняли?
— Нет! — в один голос воскликнули мы с Маринкой.
— Ну как выйдете сбоку-то на Чапаевскую, тут дом его и стоит, вот так вот, — дедок показал рукой, — балкон еще Сашкин выходит на самый крытый, у него еще на балконе антенна-тарелка, вот так вот. — Дед снова ткнул пальцем в пространство.
— Значит, улица Чапаева, — сказала я, — спасибо.
— Да ладно, ничего, — отмахнулся дедуля, ласково поглядывая на покрасневшую от собственной пантомимы Маринку, — а ты найди, девка, бумажку-то и посмотри, кто прав — я или ты. Хе-хе, как ты там показала-то?
— Не помню, — буркнула Маринка.
Мы попрощались с речным сторожем и направились к сторожу сухопутному, выручать из гостей мою «Ладу».
— Ну какую мы мизансцену разыграли! — сияла Маринка. — Как я искала ту бумажку! А дедок все взял и рассказал!
— А кто срежиссировал? — поинтересовалась я. — С полпинка, на одном вдохновении!
— Да ладно, режиссер! Без гениального артиста ничего никогда не получится! Будь ты хоть семи пядей, а если тебе вручат совхозную самодеятельность, то получится у тебя вместо «Гамлета» «Три замеса за смену», и хоть ты тресни.
— Гениальность ты действительно показала, — улыбнулась я, вспомнив Маринкины жесты и мимику, — вот теперь и думай: стоит ли тебя брать в приличное общество или нет?
— Ты лучше о себе подумай, — огрызнулась Маринка. Она надулась, догнала Виктора и пошла рядом с ним.
«Лада» стояла там же, где мы ее и оставили.
Сказав сторожу «спасибо» и подкрепив наше спасибо еще и полтинничком, мы погрузились в машину и поехали в город.
Места были распределены согласно славной традиции: Виктор за рулем, а я с надутой Маринкой на заднем сиденье. Надутость ее, как и следовало ожидать, продолжалась недолго. После первых же нескольких сот метров движения Маринка не выдержала гнетущей неизвестности. Она заерзала на сиденье, повертела головой, шепотом пожаловалась на неудобства всего окружающего мира и, наконец, спросила у меня подчеркнуто независимым тоном:
— Ну что, куда едем, мать командирша? По домам или, может, в редакцию?
— В редакцию, — ответила я, — сейчас я позвоню, а то Сергей Иванович, наверное, уже себе места не находит.
— А Ромка, наоборот, радуется свободе и наяривает свои дебильные игрушки на компьютере, — поддержала меня Маринка, откинулась назад и закрыла глаза.
Я дозвонилась сразу, и Сергей Иванович сообщил мне, что все нормально и новостей никаких нет.
— Вы приедете сегодня? — спросил он.
— А нужно? — в ответ спросила я.
Сергей Иванович, как старый и опытный джентльмен, разумеется, ответил, что они с Ромкой сами в состоянии справиться с текучкой, и я с легким сердцем закончила разговор:
— В случае чего вы звоните, Сергей Иванович.
— Нет уж, лучше вы нам, — шутливо ответил он.
— Ну что? — спросила меня Маринка, не открывая глаз. — Без тебя ничего не рухнуло?
— Без тебя тоже, — любезно заметила я, — Сергей Иванович даже обмолвился, он сказал мне:
«…жаль, что Мариночки нет, она только что куда-то вышла…»
— Что?! — Маринка тут же забыла про свои усталости и всемирные неудобства. — Так и сказал?
А ну дай телефон сюда!
— Ну или не совсем так, — уклончиво проговорила я, — он, кажется, сказал, что передает Мариночке привет.
Маринка смерила меня подозрительным взглядом.
— Да? — недоверчиво пробурчала она, потом, обдумав мои слова, махнула рукой. — Все шутишь!
И шутки у тебя дурацкие! Да, впрочем, на что способна, так и шутишь…
Дорога домой заняла гораздо больше времени, чем мне хотелось бы. Мне просто не терпелось попасть поскорее в ванну и спокойно попить чаю, сидя у себя на кухне. Природа — это хорошо, яхта на волнах — тоже неплохо, но всему знать меру — просто отлично.
Однако, когда мы приехали и пока я занималась разборкой вещей и быстрым обедом — нужно же было Виктора чаем напоить и накормить хоть каким-то бутербродом, — Маринка-швабра совсем без всяких угрызений совести завалилась в ванну и торчала там так долго, что я не выдержала и забарабанила в дверь:
— Ты там еще не утопилась?
— Не дождешься! — довольно ответила она. — А шампунь у тебя неплохой, спасибо.
— Лучше бы ты утопилась, — с безнадежностью помечтала я вслух, — это было бы раз и навсегда.
— Да скоро выйду, не суетись, — ответила Маринка, — что там на обед дают?
— Что сама приготовишь, то и съешь! — рявкнула я и ушла на кухню курить. Вот и приглашай в гости таких наглецов, в следующий раз из-за них и нормального человека поостережешься позвать, будешь думать, что он с таким же заскоком.
После Маринки ванну плотно оккупировала я, но, как оно всегда и бывает, даже в этой маленькой радости мне было отказано. Не успела вымыть голову, как в дверь забарабанили, и Маринкин голос объявил, что яичница готова, и если я сейчас же не выйду, то мне ничего не достанется.
— Ну и черт с ней! — сказала я.
— Виктор жарил! — сказала Маринка, продолжая барабанить.
— Скажи ему спасибо! — попросила я. — И перестань стучать! Я уже все поняла!
— А если поняла, то выходи быстрее, потому что Виктор без тебя не садится есть и я тоже не буду!
Ну то есть вы все поняли, да? Даже в своей квартире нет ни покоя, ни жизни. И вот живи тут в этих ужасающих условиях. Зато друзьями бог не обидел.
Я выползла из ванны, ступила на плиточный пол и только тут обнаружила, что Маринка сперла мой халат. Я села на край ванны и откровенно загрустила: ну что мне делать? Надевать то, в чем зашла, или заматываться в полотенце?
Переложив эти два варианта то так, то наоборот, я голову завернула в маленькое полотенце, сама завернулась в большое и вышла с гордым и независимым видом. И пошли вы все к черту!
Маринка, сидящая за кухонным столом на моем табурете, в моем халате, увидев меня, открыла свой рот и вытаращила свои наглые глаза.
— Оль! — простонала Маринка, бросая косой взгляд на Виктора. — Извини, я, кажется, взяла твой халат…
