Светлана Алешина - Не люблю поддавки
Я встала и, пройдя два шага к носу яхты, спустилась вниз по трапу — кажется, так называется лестница на кораблях и пароходах — и заглянула в маленькую каюту.
Две узкие лежанки располагались здесь слева и справа, проход между ними был не шире полуметра.
Над лежанками располагались встроенные шкафчики. В общем-то, миленько, но не для такой большой и смешанной компании, как наша. Ну вы меня понимаете.
— Здорово как, — послышался голос за моей спиной. Это вошла Маринка, — Смотри-ка, тут и шкафчики есть! — Она, подтолкнув меня, прошла, потянулась, раскрыла дверки и заглянула в левый. — Ну понятно. Мужики катаются, и у них тут одни бутылки и даже банка чего-то стильного, — Маринка вынула из шкафчика банку консервов, — килька в томате! Круто!
Бросив банку обратно, она села на левую койку и потянулась.
— А я уже думала, что все, кранты моему отдыху, нашему то есть, а тут совсем даже неплохо. Верно, Оль?
Я не успела ответить, мы услышали, как ворчливо заработал мотор яхты. Переглянувшись с Маринкой, мы вышли из каюты. Виктор, сидя около мотора, смотрел на проплывающий мимо берег. Мы сели с ним рядом.
— Классно, — сказала Маринка, она свесила ноги с бор га, заболтала ими и рассмеялась. — Почти как в Калифорнии, — сказала она, — тепло, яхта и тишина.
— Почему как в Калифорнии? — не поняла я.
— А не знаю, просто так подумалось, — беспечно произнесла Маринка, — а ты бы хотела жить в Калифорнии, Оль?
— Нет, — ответила я, — ты что, телевизор не смотришь? Там у них веерное отключение электричества. Такая же бодяга.
— Да? — удивилась Маринка. — Жаль! А точнее, ни фига не жаль, даже хорошо, что у них там тоже проблемы есть. Не так обидно.
Виктор вывел яхту почти на середину Волги, пришвартовал к гладкому пеньку на маленьком островке, высовывающемся посередине фарватера, и, найдя на яхте удочки, занялся рыбалкой. Мы с Маринкой переглянулись и пошли умываться.
Рыбная ловля — вещь занимательная, но только если она спать не мешает.
Ночь пролетела незаметно, и, когда я проснулась, солнышко уже вовсю светило в иллюминатор. В этом спичечном коробке, в котором я спала, еще и иллюминатор был! Все как на настоящих лайнерах!
Маринка, каким-то чудом или по ошибке сумевшая встать раньше меня, уже загорала на палубе.
Виктор лежал рядом с нею, прикрыв лицо рубашкой. Рядом стояло ведерко, в нем били хвостами несколько рыбок. Одна из них была даже весьма приличного размера.
— Присоединяйся, мать, — позвала меня Маринка, — лови загар, а то так и останешься бледной спирохетой.
— От спирохеты слышу, — вежливо ответила я, устраиваясь рядом с нею.
Я наступила на горло собственной песне и запретила себе думать о Тарасове и редакции.
Какая еще может быть работа?!
Глава 6
Приключение троих в лодке, не считая пойманной рыбы, продолжалось.
Мы позагорали с полчасика, потом попили чаю, позагорали еще. Затем пожарили на керосинке рыбу, наловленную нашим добытчиком, после завтрака честно вымыли посуду и начали выяснять с Маринкой, где находится моя «Лада». Сперва мы с нею переругались, выясняя, на каком берегу, потом, когда выяснили про берег, стали приводить разные доводы. Мне казалось, что «наша» деревня находится справа, а Маринка выкрикивала, что слева. Или наоборот, неважно.
Пока мы с нею перекрикивали друг друга, Виктор молча вел яхту вверх по течению, и через триста или четыреста метров — сколько это будет в кабельтовых, понятия не имею, не служила я во флоте ни юнгой, ни коком — мы уже увидели сами широкий покосившийся причал, уходящий одной своей стороной в воду. Здесь у причала толпились лодки, лодчонки и два облезлых катера.
Дальше на высоком берегу начинались постройки населенного пункта. Чуть правее причала, стоя по колено в воде, мотали хвостами две пестрые коровы.
— Точно, — одобрила Маринка молчаливую работу Виктора, — яхту здесь оставим, а потом отправимся искать твою, Оль, машинешку, мне кажется, я уже вижу…
— Не машинешку, а лимузин, — кротко поправила я Маринку.
Что она там видит, интересно, кроме старикана в кепке, дремлющего с удочкой на причале?
— Что? А, поняла. — Маринка почему-то даже не стала спорить, что было странно. Я лениво покосилась на нее, а она, оказывается, в это время втихомолку делала себе бутерброд из экспроприированной кильки.
— Мадам, а это не перебор ли? — спросила я. — Вы только представьте себе: сначала несчастных мужиков избили какие-то городские хулиганки, потом забрали у них яхту погонять, а под конец и кильку сожрали! Не жалеете вы людей, мадам. Один бутерброд мне.
— Это за моральный ущерб, — прожевывая кусок, сказала Маринка, — не надо было нападать на несчастных беззащитных девушек…
— Ага, которые сначала избили, потом забрали яхту и так далее, — рассмеялась я.
Засмеялась и Маринка, да так, что закашлялась, и пришлось ее простучать по спине.
— Спасибо, — сказала она, отплевываясь. Какая подлая килька, вся в своих хозяев. Будешь?
— Уже нет, спасибо, — отказалась я и растянулась на палубе.
Лучше бы я занялась кругосветными путешествиями, а не этой дохлой журналистикой. Приятного больше, хлопот меньше, а статейки можно будет пересылать бутылочной почтой… Правда, так и спиться можно, значит, придется брать с собою и Виктора для контроля за мной… И Фиму для души… И…
— Про что думаешь? — грубо прервала мои мечты Маринка. — Все про кильку?
— Все про работу, — сурово ответила я, — день уже в разгаре, мне нужно быть в кабинете, тебе уже пора начинать варить кофе, а мы здесь прохлаждаемся!
— Знаешь что, — промурлыкала Маринка, — есть деловое предложение. Заказывай мне серию статей с борта яхты «Прекрасная Марина», и я тебе не спеша, по одному подвалу в неделю, буду отсылать с нарочным. Или с голубями.
— Или с голубчиками, — добавила я.
— Или с голубчиками, — согласилась Маринка. — Согласна?
— Нет, и по вопросу принципиальнейшему статьи с борта яхты «Прекрасная Марина» мне на фиг не нужны, и моей газете они тоже на фиг не нужны, и вообще, прекрасных Марин история не знает!
— Еще узнает! — Маринка, улыбаясь, зевнула и погрозила мне пальцем. — Ты потому и бесишься, что сама понимаешь: узнает еще история про прекрасную Марину, и какой-нибудь великий поэт сделает меня героиней своих сонетов… Так ты будешь кильку или я ее выбрасываю?
— Кидай, — разрешила я и посмотрела на приближающийся берег.
Виктор выключил мотор яхты и ловко, управляясь длинным веслом, подошел к пристани и, держа в руке конец троса, перепрыгнул мостки.
Они зашатались, притопленный их угол глубже ушел в воду, медленно возвращаясь в прежнее положение.
Дедуля с удочкой покачнулся вместе со своей пристанью и не изменил своей позы. Мне даже показалось, что он спал и не проснулся от укачивания.
Виктор подтянул яхту, крепко привязал ее тросом к столбу, вбитому прямо в воду, и подал нам руки.
— Эта палка называется «кнехт», — зачем-то бросилась объяснять мне Маринка. — Правильно, Виктор?
Виктор кивнул и ловко поймал палатку, брошенную мною. Мы взгрузили на себя сумки и спрыгнули на мостки, снова закачавшиеся.
Маринка вскрикнула и прижалась к Виктору, как маленькая девочка к былинному герою, увидев злого Бармалея или кого там…
Мне это уже стало надоедать: ну сколько можно отрабатывать один и тот же прием! Визг — прижимание, еще визг — еще прижимание. Никаких запасов в арсенале, все один и тот же дебют и, между прочим, не ехидничаю, ни-ни, всегда один и тот же финиш. Другая бы уже выводов понаделала на всю жизнь, а эта все за свое: визг — прижим, визг — при… тьфу, даже не смешно ни капельки.
Маринка, обеспечив себе условную безопасность, не забыла и о культурном развитии своей подруги.
— А этот процесс, который только что произвел Виктор, называется «принайтовить», — доложила она.
— Это сейчас-то? — спросила я.
— Это когда Виктор привязал канат к кнехту, — тоном нудного препода сказала Маринка, снисходительно взглянув на меня.
— А «пришвартовать» что такое? — Я взвалила на себя сумку и пошла по качающейся пристани к берегу.
— То же самое, — громко ответила Маринка, догоняя меня, — любопытная ты какая. Прямо не похоже на тебя.
— А что такое «отдать концы»? — спросила я, резко останавливаясь.
— То же самое, что сделал Виктор, только наоборот. Вот он сейчас привязался — это не то, а если бы он отвязался, то получилось бы «отдать концы». Поняла?
— Примерно, — буркнула я, решив, что для ссоры слишком тяжелая сумка, и она отвлекает от всего остального. — Пошли, отвязанный Виктор!
Виктор забросил весло на яхту и потопал за нами. Вот тут-то дедуля с удочкой и поднял голову.
Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:
