Илья Рясной - Ответный удар
- Уже проверили, - сказал Ильичев и изложил расстановку по следующей группе лиц.
- Кто из них? - спросил Логинов. - Нужно узнать. Время еще есть... Насколько у вас сильно влияние на ФСО?
- Достаточно. Начальник ФСО вот здесь сидит, - и.о. начальника ФСБ сжал здоровенный кулак, и стало ясно, что начальнику федеральной службы охраны, если он действительно в этом крепком кулаке, не позавидуешь.
Ильичев был из старой гвардии гэбистов. На рубеже восьми-десятых-девяностых одни из его коллег запили, другие, в том числе и в генеральском чине, лихорадочно листали агентурные дела и предавались шантажу своих наушников, в результате чего очень быстро повыходили на пенсию и расселись в креслах руководителей коммерческих структур, замов по безопасности крупных фирм и банков, которыми владели их бывшие агенты. КГБ оказался неспособен сдержать развал страны. И ГКЧП - слабая попытка повернуть маховик распада вспять, притом попытка неподготовленная и глупая, обреченная на крах отлично подтверждала это. Комитет, державший в страхе и Союз, и весь мир, на исходе восьмидесятых годов лопнул как мыльный пузырь. В годы реорганизаций из спецслужб были вышвырнуты наиболее способные сотрудники. Логинов относился к вымирающим динозаврам, знающим не понаслышке, что такое настоящая контрразведка.
- Давай провернем такой вариант, - предложил Залыгин. - Устроим небольшой переполох. И посмотрим, о ком Сапрыкин будет проявлять трогательную заботу.
- Думаю, это возможно, - кивнул Логинов, выслушав все соображения.
* * *
На квартире Жаров собрал две группы - столько посчитал необходимым для предстоящей работы. Кроме него и старшего лейтенанта Сорокина там были главный рукопашник Селиванов и старший лейтенант Ховенко, который отлично знал Москву и прекрасно умел развязывать языки допрашиваемым - природная способность, истинный виртуоз в этом деле.
- Ну что, настроились на работу? - спросил Жаров.
- А чего настраиваться? Работа она и есть работа, - Ховенко зевнул.
- Ах ты хохол, - Селиванов хмыкнул. - Сало оно и есть сало.
- Ага.
Запиликала рация с блоком засекреченной связи, который делает переговоры, когда их засекут, практически невоспринимаемыми шумы и никакой ясности.
- Первый Третьему, - послышался искаженный голос Алексеева.
- Третий на связи, - произнес Жаров.
- Выдвигайся со своими. Жду у метро "Тушинская". На стоянке. Понял?
- Понял.
- Контрольное время - двадцать один час.
- Почему так поздно?
- Пока мои парни его попасут. Поработают с техникой. Расклад ясен будет.
- Понял. Жаров дал отбой.
- До девяти часов нечего ждать, - покачал головой Селиванов.
- А чего, - пожал плечами Ховенко. - Солдат спит - служба идет. Смотри видик. Вон, фильм с Вандамом. Про русскую мафию. Класс демонстрирует.
- Дерьмо этот фильм. И дерьмо этот Вандам. К нам на татами - ровно пятнадцать секунд выдержал бы. Это разве боец? - завелся Селиванов. - Танец, а не карате.
- Чак Норрис - тоже танец? - усмехнулся Ховенко, откровенно подзуживая товарища.
- Норрис - карате. Больше спортивное. А вообще все это дерьмо... Ты смотри, по оценке независимых экспертов... - Селиванов начал что-то объяснять. Завел любимую волынку о преимуществах того или иного вида рукопашного боя и об их боевой эффективности.
Жаров знал, что хуже всего - ожидание. Ребятам хочется настоящего дела. Им надоел этот отпуск. И сейчас они на нервах - ждут работу. С этим тревожным ожиданием, с напряжением перед делом сделать ничего невозможно. Даже старые вояки испытывают это возбуждение. И идут на каждое следующее дело, как на новое. Но у опытного бойца включается автомат, и остальное он делает механически, на подсознании, рефлекторно. В бою долго думать нельзя...
В двадцать один час Жаров со своей группой на двух машинах был в условленном месте.
- Здорово, - Алексеев распахнул дверцу и уселся на заднее сиденье.
- Ну? - осведомился Жаров.
- Дома окопался. Дверь железная. Мои ребята поработали. Телефон на контроль поставили. Умудрились даже внутриквартирную прослушку сделать.
- Лихо.
- Техника - двадцать первый век... Сегодня, думаю, беспокоить его нет никакого смысла. Он никуда не выходит. Что-то шебуршится. Подождем.
- А мы?
- А вам - быть поблизости и быть готовыми. Ждать пришлось целую ночь. Тот самый виденный Жаровым на выставке шатен - Вадим Кульгин - всю ночь просидел за письменным столом, что-то мастерил. Кульгин - профессиональный подрывник. Работал на войне в Азербайджане. Были данные, что он связан с московскими криминальными структурами. Кульгин - спец по самоделкам, разносящим на куски автомобили. О том, что он сооружал этой ночью на своей хате, можно было догадаться.
Утром Кульгин тоже не выходил из дома, отсыпался после бессонной ночи. Лишь к обеду он вылез из берлоги в магазин, прикупил там ящик баночного пива, поточил лясы со знакомой продавщицей и отправился к себе в самом добром расположении духа. Он верил, что у него все складывается как нельзя лучше. Есть работа. Есть заказ. Есть материал. Есть деньги. Есть пиво. Что еще надо честному человеку?
Насвистывая, Кульгин ждал лифта в своем подъезде. Он оглянулся. По лестнице спускался рассеянного вида парень в кожанке, который мельком взглянул на подрывника и отвел глаза. Кульгин расслабился. Время такое - каждый встречный опасен, любой зубами впиться норовит, держи ухо востро. Правда, парень опасности не представлял. Кульгин выше его на голову и тяжелее килограмм на тридцать - соплей перешибет. Парень остановился, похлопал по карманам. Тьфу, забыл, - он начал что-то искать. Двери грузового лифта открылись. Неожиданно резво парень прыгнул к Кульгину и толкнул его в лифт. Там его уже ждали. Подрывник ощутил, как заломили ему руки. А рассеянный парень заскочил следом, взял на удушающий прием, и свет в глазах Кульгина померк. Когда он пришел в себя, почувствовал, что прижат к стене, а плотный, широкий в кости, с кулаками-гирями мужчина лет тридцати позвякивает ключами, так хорошо ему знакомыми. Еще бы. Эти ключи были от квартиры Кульгина.
- Вы что? - прошипел подрывник. И почувствовал, как нож ткнулся в бок.
На практике Ховенко знал, насколько лучше пистолета порой действует на нервы нож. Пистолет - это игрушка, пока не выстрелит, трудно поверить, что он может причинить вред. С ножом все иначе. Вот оно лезвие. Острое, тусклое, готовое вспарывать животы и переворачивать кишки, несущие мучительную смерть. Его вид парализует волю. Настраивает на послушание.
Лифтовые двери с шумом разъехались.
- Сейчас ты откроешь дверь и пройдешь в квартиру, - прошипел Жаров. - Как ни в чем не бывало - чтоб не пугать соседей-старичков. Или... Понял?
- Понял, - Кульгин сглотнул. Он, может, и полез бы в драку, но вспомнил, какие железные руки стискивали его. Сделали его, как щенка. И куда вдруг делся первый разряд по боксу? Где накачанные в зале мышцы?
Кульгин послушно распахнул дверь квартиры. Ховенко проскользнул за ним в прихожую. И тут Кульгин решил использовать последний шанс. Он выкинул с развороту кулак - как учили, как дрался на соревнованиях.
Ховенко ушел в сторону и толкнул Кульгина к стене, а Жаров резко ударил ладонью в челюсть. Кульгин хрюкнул и осел на пол.
- Шустрый, - хмыкнул Ховенко.
- Много их, шустрых, - кивнул Жаров.
- Не убил?
- Выживет, боксер-неудачник.
Жаров склонился над Кульгиным, пощупал пульс. Нажал на акупунктурную точку. Через пару минут хозяин квартиры начал приходить в себя.
- Вставай, - приказал Жаров.
Кульгина кинули на диван, сцепив его руки за спиной наручниками.
На столе лежали тринитротолуоловые шашки. Кульгин всю ночь мастерил взрывные устройства. Нормальные, с оболочкой, чтобы не просто ухнули, а унесли как можно больше жизней.
- С часовым механизмом, - покачал головой Жаров. - Молодец. Соображаешь.
- Хорошо постарался, - согласился Ховенко. Рот Кульгина заклеили пластырем, чтобы не было соблазна орать. Слезящимися глазами Кульгин расстреливал гостей. Жаров взял рацию и сообщил:
- Третий Первому. Сделано. Давай. Алексеев появился через пять минут.
- Ну, взрывник, поговорим? - осведомился он, рывком сдирая пластырь со рта Кульгина. - Что рвануть должен был? Поведай.
- Вы о чем? - Кульгин решил начать дуракаваляние...
- Об этой забаве юного техника! - Алексеев кивнул на разложенные на столе вещи.
- Мужики, я ничего. Это мне заказали сделать. Я же не сам взрываю.
- И кто?
- Я клиентов не знаю. Из братвы кто-то.
- А кто тротил передал?
- Я не знаю. Мне в условленном месте оставили.
- Ах в условленном, - кивнул Алексеев и плотоядно улыбнулся.
Неторопливо, с наслаждением подрывника вывернули наизнанку. Его воли к сопротивлению хватило ненадолго.
- Значит, один взрыв - полотно железной дороги. Второй - в общественном транспорте, - подытожил Алексеев.
- Да, да, - закивал Кульгин и потянулся к большой фарфоровой чашке с водой, к которой прикладывался каждые пять минут. Зубы его стучали о фарфор, и вода расплескивалась - настолько дрожали скованные наручниками руки.
