Марина Серова - Я подарю тебе все…
Ковалев уверенно прошел в угол, достал из контейнера одну из пробирок, пипеткой набрал капельку образца и капнул в одну из колб. Другую капельку он поместил на предметное стеклышко микроскопа. Некоторое время он проводил какие-то манипуляции, смешивал образец с другими жидкостями, следил за реакцией и глядел в микроскоп. На все это ушло около двадцати минут, в течение которых мы все внимательно ждали результатов его проверки. Наконец Ковалев выпрямился, удовлетворенно кивнул и улыбнулся. Голландцы заулыбались в ответ. Поблагодарив своих иностранных коллег, Дмитрий Сергеевич выложил на стол документы, голландцы протянули ему свои бумаги. Пролистав их, Ковалев поставил свою подпись, они же расписались в бумагах, представленных Ковалевым. Прощание было недолгим: Дмитрий Сергеевич проговорил слова благодарности и выразил надежду на продолжение взаимовыгодного сотрудничества, пожелал им успехов и направился к двери. Зайцев бодро помахал рукой, я попрощалась по-немецки, и мы вышли из кабинета.
– Ну вот! – шагая к лестнице, резюмировал Зайцев. – Эпопея закончилась! И всего-то делов! Возвращаемся домой или еще здесь побудем?
– А вам понравилось? – живо повернулся к нему Ковалев. – Могу рекомендовать несколько интересных местечек! Только, извините, их посещение влетит вам в копеечку, а средств из бюджета на это не выделено. Ваших же денег, боюсь, не хватит.
– Ты свои считай! – огрызнулся Михаил Петрович, моментально занимая контрпозицию.
– Дмитрий Сергеевич, вы позвоните насчет билетов? – перевела я разговор в более конструктивное русло.
– Да, разумеется, – холодно произнес Ковалев. Мирошниковым на него были возложены все организационные вопросы, что лично меня очень радовало: не приходилось париться самой. – Думаю, мы вылетим рейсом в час сорок пять. Потом пересадка в Москве, с небольшим ожиданием… Следовательно, к шести мы наверняка должны быть в Тарасове.
– Вот и хорошо, – ворчливо вставил Зайцев. – А то мне эта Голландия уже поперек горла стоит!
Ковалев ничего не сказал, лишь язвительно ухмыльнулся. В отеле он хотел сразу пройти к себе в номер вместе с «дипломатом», но тут я его остановила.
– Дмитрий Сергеевич, мне было бы спокойнее, если бы образцы находились у меня, – твердо произнесла я.
– Вы что, не доверяете мне? – поднял бровь Ковалев.
– Это не имеет значения, просто Геннадий Владиленович возложил основную ответственность за их сохранность на меня, – бесстрастно проговорила я, глядя Дмитрию Сергеевичу прямо в глаза.
Он колебался меньше секунды, после чего открыл «дипломат» и протянул мне контейнер.
– Документы, с вашего позволения, останутся у меня, – заявил он. – За них несу ответственность как раз я!
– Пожалуйста, – пожала я плечами. – О документах речи не шло.
– Будьте наготове, в аэропорту мы должны быть через час, – бросил Ковалев. – И еще нужно успеть пообедать.
Мне, в сущности, особо нечего было «подготавливать», поскольку я взяла с собой лишь минимум вещей, большую часть которых даже не доставала из сумки. А вот пообедать – это хорошая мысль, ведь, скорее всего, в следующий раз я поем уже только дома. Сложив вещи в сумку, я решила заглянуть в местный ресторан. Контейнер с образцами я положила в свою сумочку – он прекрасно туда уместился – и вместе с нею спустилась в холл. Мне всегда спокойнее, когда ценный груз при мне.
Зайцев не отказался от обеда, как ранее от завтрака. Видимо, последствия вчерашнего уже улетучились, и аппетит у Михаила Петровича проявился прямо-таки зверский. Он уплел первое и двойную порцию второго, причем одна из них была моя. Я любезно от нее отказалась в его пользу, не желая набивать желудок перед полетом. Дополнительное время, за которое я смогла получше узнать этого человека, не очень-то повысило мое мнение о его профессиональном уровне. Видимо, Мирошников держал Зайцева в качестве начальника службы безопасности из соображений экономии. Может быть, ему до настоящего момента и не требовалось особой безопасности на его предприятии, и навыки Зайцева директора вполне устраивали, а учитывая его скромную, как я предполагала, зарплату, Михаил Петрович и вовсе был оптимальным вариантом для прижимистого директора.
Ковалев поел очень быстро и встал, сообщив, что ему еще нужно побеспокоиться о багаже – видимо, имея в виду свой новоприобретенный велосипед.
Когда мы покончили с трапезой, я сказала Зайцеву, посмотрев на часы:
– Проверьте, все ли у вас готово, заприте номер и спускайтесь ко входу.
Михаил Петрович послушно кивнул и отправился в номер. Я также взяла свой баул и прихватила сумочку с образцами. Вниз мы спустились почти одновременно с Зайцевым. Оставалось дождаться Ковалева.
В это время с улицы донеслись громкие крики. Возможно, я и не обратила бы на них особого внимания, если бы крики не раздались на моем родном, то бишь русском, языке. А уж сама лексика, преимущественно ненормативная, и вовсе свидетельствовала о том, что вопит мой соотечественник.
Я уже хотела выйти и посмотреть, что там за дела творятся, как дверь отеля распахнулась, и в вестибюль влетел взмыленный Дмитрий Сергеевич Ковалев. Сейчас он совсем не выглядел лощеным и прилизанным господином. Раскрасневшийся, с перекошенным лицом, он бросился к портье и заговорил с ним по-английски. Из его торопливых реплик я разобрала только слово «байсикл» – велосипед. Портье взирал на Ковалева с явным недоумением.
– Что случилось? – подойдя поближе, спросила я.
Ковалев с вытаращенными глазами повернулся ко мне и заорал:
– My bysicle had lost!
Потом, сообразив, видимо, с кем разговаривает, он перешел на русский:
– У меня украли велосипед! Представляете?! Сперли прямо от дверей отеля!
– Я же говорила вам, что опрометчиво оставлять его без присмотра, – только и сказала я.
– Это черт знает что! – продолжал бушевать Дмитрий Сергеевич, которого утрата новенького велосипеда привела в дикую ярость. – Да что же это такое творится?! Одно ворье на каждом шагу! Я подам на них в суд!
– Увы, боюсь, у вас на это уже не хватит времени, – вздохнула я. – Нам пора в аэропорт.
– Я никуда не полечу! – разорялся Ковалев. – Я этого так не оставлю! Я доведу дело до конца!
– Оставьте, иначе больше потеряете, – успокаивающе произнесла я. – Плюньте на этот велосипед, другой себе купите!
– Наплюй, Сергеич! – поддержал меня и Зайцев, подходя сзади.
Портье, который по-прежнему ничего не понимал, осторожно задал несколько уточняющих вопросов. Повернувшись к нему, я кратко обрисовала ситуацию, на что он тут же ответил, что за оставленные на улице вещи администрация отеля не несет ответственности. Ничего другого я и не рассчитывала услышать.
На всякий случай выйдя на улицу, я увидела, что велосипеда и в самом деле нет на том месте, где его оставил Ковалев. Учитывая, что вокруг царило оживленное движение, в этом не было ничего удивительного. И искать его сейчас, в спешке, – дело абсолютно безнадежное. Видимо, понимал это и Ковалев, потому что, посмотрев на часы, он с досадой махнул рукой, достал сотовый телефон и вызвал такси.
Сокрушаясь и посылая на головы управляющих отелем всевозможные проклятия, он опустился на свою спортивную сумку и обхватил голову руками. Мы с Зайцевым топтались рядом с сочувственным видом. Но помочь Дмитрию Сергеевичу не мог никто. Наконец подъехало такси, мы погрузились внутрь, и автомобиль повез нас в сторону аэропорта Схипхол – по указанию Геннадия Владиленовича Мирошникова, добираться туда мы должны были именно на такси, а не на поезде, как при прибытии.
Всю дорогу Ковалев сидел мрачный как туча и молчал. Не повеселел он и в самолете. Утрата велосипеда так сильно расстроила его, что он даже принял порцию виски у стюардессы и, выпив ее, отвернулся от нас со скорбным видом. Зайцев же явно чувствовал себя отлично, и я даже расслышала, как он пробурчал себе под нос: «Бог не фраер!»
Во время пересадки в Москве нам пришлось задержаться в зале ожидания – до рейса на Тарасов оставалось больше часа. Зайцев решил пошататься по столице, Ковалев же куда-то отлучился – кажется, в туалет. Контейнер с образцами лежал у меня в сумочке, «дипломат» с документами рядом, на сиденье Ковалева.
Посмотрев на двери входа, за которыми исчез Дмитрий Сергеевич, я достала набор миниатюрных отмычек и, положив «дипломат» на колени, вставила одну из них в замочек. Немного покрутив, я открыла «дипломат», достала документы и перелистала их. Согласно им, мы получили в лаборатории препарат под условным названием «троянус» в количестве трех экземпляров. Цифра три была четко пропечатана в документе.
Я потянулась к своей сумочке, чуть приоткрыла ее и заглянула в контейнер. Я не ошиблась. Пробирок было пять…
Перелет до Тарасова получился не самым комфортным: в нашем родном городе шел дождь, и я боялась, как бы самолет не совершил вынужденную посадку. Но все тем не менее обошлось, мы благополучно приземлились, и я растолкала задремавшего было Зайцева, окинула пристальным взглядом Ковалева, который, кажется, уже успел немного оправиться после вероломного угона велосипеда, и, взяв багаж, пошла к выходу.
