Марина Серова - На всю катушку
— Как же, — хмуро прервал он меня, — а я вспоминаю, где я вас видел. И тут такая неприятная встреча. А может стать еще неприятней.
Он косо посмотрел на Демидова, еще раз зацепил откровенно неприязненным взглядом все так же неподвижно стоящего над трупом своего недавнего босса Ашота и махнул рукой своим людям: все на выход…
… Впрочем, может так статься, что не все слова Сергея Викторовича несправедливы, безусловно, перед нами только что развернул бурную деятельность настоящий работник ФСБ полковник Путинцев, а не какой-то там бандит и ублюдок, как только что весьма опрометчиво выразился Демидов. Но что мешает полковнику спецслужб быть по совместительству бандитом и ублюдком?..
* * *Демидова по моему настоятельному совету двое спецназовцев повезли домой, хотя он не желал об этом и слышать и требовал, чтобы его оставили с нами до конца. Интересно, а какой конец уготован нам с Куриловым во всей этой истории?..
А Курилов сидел напротив меня и нагло улыбался окружавшим его рослым мрачным парням в камуфляже и с автоматами на шее. Интересно, о чем думал этот супермен, обвиненный в убийстве человека, являвшегося опорой и поддержкой его дяди?
Для меня это, честно говоря, было откровенной загадкой, несмотря на мое годами отработанное искусство читать мысли человека у него на лице. Или, может быть, и не самые мысли, но их основную направленность, их вектор.
И главным следствием этой неопределенности в отношении Курилова было то, что я вполне допускала, теоретически разумеется, его причастность к взрыву началовского «Мерседеса». А почему мне, совершенно «левому», как говорится, человеку, не верить в это, если даже родной дядя его не считал абсурдной эту гипотезу.
Да, тогда на лице Демидова было написано: зачем, зачем ты сделал это, Костя?.. То есть он тут же поверил, что полковник Путинцев был справедлив в своих подозрениях.
Я еще раз посмотрела на выплывающее из мрака под светом редких дорожных фонарей лицо Курилова на этот раз он уже не улыбался, а, закрыв глаза, мерно покачивал головой в такт движению несущейся по серым предрассветным улицам города машины…
* * *За три минуты пребывания в огромном сером здании, куда нас привезли, Путинцев дважды удивил меня.
Во-первых, тем, что направил меня в камеру, а не на допрос, как я предполагала. При этом мне отказали в требовании сделать один-единственный звонок, который, возможно, снял бы все мои проблемы.
Во-вторых, через десять минут ко мне в камеру, где, кроме меня, находилось еще одно существо неопределенного пола с острым носиком и маленькими крысиными глазками, впихнули здоровенного детину с бульдожьим личиком типичного уголовника, по степени татуированности кожных покровов не уступающего какому-нибудь маорийскому вождю. Только татуировка вождя, я полагаю, отличается большим разнообразием и культурностью и патетических воззваний «Бей мусоров!» в себя не включает.
Вслед за ним в камеру бесцеремонно швырнули изрядно помятого Курилова в разорванной рубахе. Это и было вторым сюрпризом.
— А у вас что, дифференциация по половому признаку отменена? — спросила я у жилистого сержанта с узким утиным лицом.
Крысовидное существо на нарах зашевелилось, сверкнуло глазками, и я поняла, что его можно с большим основанием отнести к условно мужскому полу, нежели какому иному.
Дожили. Нормальных мужиков и в камере не сыщешь. А еще говорят, что все мало-мальски стоящие в плане физической фактуры парни подались в криминал.
— У вас даже параша, должно быть, только под литерой «М», а «Жо», как говорится, и в помине нет? — агрессивно прибавила я, видя, что служака меня в упор не видит и уже собирается закрывать дверь, а рослый автоматчик за его спиной смотрит на меня исподлобья и определенно лелеет мечту загнать мне пулю куда-нибудь в район головного мозга.
— Погодите! — крикнула я уже после того, как сержант прикрыл тяжелую железную дверь. — У вас, очевидно, идиосинкразия к слову «дифференциация»?
Он засветил свою багровую морду в окошечке и после того, как я состроила добродетельную и высокоинтеллектуальную личину a ля профессор Гейдельбергского университета, свирепо отрядил злобное высказывание, из которого однозначно явствовало, что я получу свое, нехорошая женщина легкого поведения, и моя почтенная матушка также и т. д., и т. п.
— Ну вот, — разочарованно вздохнула я и прислонилась спиной к холодной двери, не обращая никакого внимания на присутствующих в тех же четырех стенах мужчин.
Нервная разрядка подобным образом — это, конечно, неплохо, но ведь нужно нащупывать выход из этой дурацкой ситуации!
Пока я определялась с пресловутым нащупыванием выхода, татуированный, по сравнению с которым даже мой любимый Дрон показался бы средоточием интеллекта, кажется, намыливался проделать ту же нехитрую операцию со мной. С прилагающейся к тому методикой.
— Да ну, в натуре, — торжественно провозгласил он, подходя ко мне и нахально рассматривая, — кажется, мусора на этот раз фишку срубили в цвет. Бабец нам на общак покатит! — И он хрипло захохотал, восторженно колотя мощными руками в наколках по широченной волосатой груди на манер Кинг Конга, завидевшего невдалеке взвод злобной моторизованной пехоты США.
— Костя, — высоким вымученным голосом сказала я, — Костя, будь добр, объясни молодому человеку, в чем его ошибка. Я устала и хочу спать.
Курилов поднялся с пола, куда его бесцеремонно швырнули служители правопорядка, и не спеша подошел к онемевшему на мгновение от моих слов уголовнику.
— Отзынь от нее, гнида, — негромко, но очень внятно проговорил он. — У меня к ней есть дело, а вот до тебя дела нет, поэтому сядь-ка в уголок да сиди тихо, чтобы я тебя, упаси господи, снова здесь не заметил.
Зек даже не оскорбился, настолько чудовищными показались ему слова Курилова. Он тяжело задышал и поднял здоровенный кулак, но тут же неуловимым движением Мангуста был отброшен на пол. Он попытался было подняться, но следующий удар — левой ногой прямо в лицо — отправил его в далекий и прочный коматоз.
— Это на случай, если ты — путинцевская «наседка», брателло, — раздувая ноздри, сказал Курилов.
Он был зол, очень зол, его губы аж побелели от гнева, а бешеные темно-синие глаза вспыхнули и тяжело остановились на похожем на крысу человечке в углу. Потом метнулись по камере и снова вернулись к боязливо съежившемуся человечку.
— Похоже, из подслушивающей и просматривающей аппаратуры тут только этот заморенный ублюдок, — наконец сказал он, повернувшись ко мне вполоборота.
— Если у них не приняты на вооружение качественно новые системы слежения, то да, — согласно кивнула я после того, как внимательнейшим образом осмотрела стены, потолок и обстановку камеры. — Хотя я не думаю, что вон тот тип подсажен сюда людьми Путинцева.
Курилов даже проверил одежду вырубленного им уголовного амбала, но ничего не обнаружил. Потом подошел к человечку и, коротко размахнувшись, четким ударом в челюсть отправил того в нокдаун. Тот нелепо взмахнул руками и, издав булькающий горловой всхлип, уже без сознания рухнул на нары.
— В нашем положении никакая предосторожность не является излишней, — пояснил Константин. — Ничего с ним не случится, часа два полежит и очухается. Вот со вторым сложнее.
— Похоже, ты не первый раз в подобном месте.
— Это верно, но я находился там не дольше, чем намерен пробыть и в этот раз.
Он подсел ко мне и взглянул прямо в лицо.
— Женя, ты думаешь, что это я взорвал Началова, как то заявил Путинцев и как, похоже, поверил ему мой дядя?
Я промолчала.
— Ну? — еще более настойчиво повторил он, буравя меня пронизывающим взглядом.
— Я не исключаю этой возможности.
— Превосходный ответ, — с неожиданным облегчением выдохнул он. — Теперь я уверен, что ты поймешь меня. Потому что мы срочно должны выбираться отсюда.
— Тоже мне — побег из Шоушенка, — медленно выговорила я. — Ну что ж, наше мнение по этому вопросу совпадает, но как бы это не оказалось единственным совпадением.
— Парень готовил побег из Шоушенка двадцать лет. А у нас нет и двадцати часов, — отрицательно покачал головой Курилов.
— Хорошо. Значит, ты утверждаешь, что не подкладывал взрывчатку в машину Началова? Надеюсь, это более соответствует истине, чем то, что я не причиняла вреда его сыну… ну, пусть будет так. У нас действительно нет двадцати часов, но двадцать минут на анализ ситуации, я думаю, мы имеем.
— Да что тут анализировать, господи? — недоуменно понизившимся голосом протянул Костя. — Значит, тебя угораздило пришибить началовского щенка примерно в одиннадцать вечера, так?
Я укоризненно скривилась, а Курилов, пробормотав что-то насчет того, что по Витьке давно плакала тюрьма и могила его блестяще исправила, продолжал:
