Нил Олсон - Икона
— Для начала — мне не нужны твои деньги. Или мы делаем это вместе, или я вообще в это не влезаю. Я нахожу его, мы наносим ему визит. В моем присутствии он будет лучше отвечать на твои вопросы.
— А потом?
Бенни пожал плечами:
— Если обстоятельства позволят, мы от него избавимся.
7
— На этот раз я приготовила свежий кофе.
Она умела произвести впечатление спокойной уверенности в себе, Мэтью это сразу понял, но сейчас ее метание между кухонными столами выдавало ее нервозность. Был ли он этому причиной? Но почему? Скорее всего причиной были те путаные сведения об унаследованной ею иконе, которые он на днях сообщил ей, чтобы помочь подготовиться к продаже. Он брел вдоль озера, почти не чувствуя резкого ветра, не замечая затухающего золотого света на воде, обгоняющих его бегунов, забрызганных грязью. Его чувства были притуплены картинами, рисовавшимися в воображении: слепой пастух, вдруг увидевший свет; вдовы в черных накидках, стоящие на одеревеневших коленях, открывающие свои печали Матери и уходящие от нее очищенными, темная комната, заполненная усталыми, изнуренными, безропотно молящимися людьми, которых одно прикосновение, один взгляд превращали в единое целое, пусть даже ненадолго. Лица такие же, как у его деда, его теток и двоюродных братьев и сестер, как у него самого. Слова Майер-Гоффа стучали в его мозгу: «Я видел это собственными глазами». Он чуть было не забыл выйти из парка на Девяностую улицу. Его дорогие туфли были запачканы грязью, а его шаги и сердцебиение неприятно ускорились в тот момент, когда вдали показался коричневый дом Кесслера.
— Спасибо, — ответил он. — В этом нет необходимости.
— Конечно, это не кофе по-гречески. Я не знаю, как его варить.
— Для этого нужен особый помол, как для эспрессо. Лучше пойти туда, где его хорошо умеют готовить.
— А вы знаете такое место?
Ана поставила две кружки на стол и села наискосок от него. Ее лицо по-прежнему казалось усталым, хотя за этой усталостью проглядывала сила. Она хорошо держалась.
— Я знаю несколько мест.
Он был настолько уверен, что за этим последует вопрос, где эти места и не сходит ли он туда с ней, что даже смутился, когда она этого не спросила.
— Спасибо, что зашли, — глядя в кружку, сказала она. В ее голосе послышались деловитые нотки. — Я знаю, что заманила вас возможностью еще раз посмотреть на икону. Но вам придется заплатить за это, обсудив со мной некоторые вопросы. Неофициально. Насколько я понимаю, вы соблюдаете ваши обязательства по отношению к музею.
— Буду рад вам помочь.
— Вы можете сказать, насколько серьезны намерения музея?
— Безусловно, мы заинтересованы. Однако я затрудняюсь сказать, насколько сильна эта заинтересованность.
— Вы имеете в виду, что это будет зависеть от цены?
— Это тоже имеет значение, конечно. Икону должен увидеть главный смотритель моего отдела. И директор.
— Значит, я не с вами буду обсуждать сделку?
— Я буду участвовать в обсуждении, но окончательное решение будет приниматься на более высоком уровне.
— Жаль, — уныло произнесла она. — Мы с вами вроде неплохо поладили.
Он нервно засмеялся. Она была настолько прямолинейна, и в то же время ее настроение так стремительно менялось, что он никак не мог ее раскусить.
— Вы могли бы настоять на этом. Иногда такие вещи случаются. Как-то к нам обратилась одна эксцентричная пожилая дама, так она соглашалась беседовать только со старшим юрисконсультом, потому что он закончил тот же университет, что и ее покойный супруг.
— Превосходно.
— Директор так не думал.
— Может, и мне так поступить? Это поможет вашему служебному росту?
— Знаете, — ответил он осторожно, — наверное, вам лучше предоставить вести дела с музеем вашему адвокату.
— Мой адвокат — парень непростой. Может с завязанными глазами ограбить обе стороны.
— Может, вам нанять адвоката, которому вы сможете доверять?
— Я думаю, я ему доверяю. — Она отвела взгляд, прежде чем сделать глоток кофе. — Он проработал на Кесслера тридцать лет и знает все секреты. Я не смогла бы избавиться от него, даже если бы захотела.
— Вы уже подумали о цене?
— Он подумал. На мой взгляд, высоковата, но если икона действительно такая редкая, как вы говорите, то, может быть, и нет. Конечно, мне бы хотелось, чтобы вы назвали реальную цену.
— Жаль, что я не могу вам ее назвать. Цена определяется рынком.
— Но мы не сверяемся с рынком.
— Не поверю, что ваш адвокат не прозондировал почву.
— Вы думаете, нам следует закинуть удочки?
— Это будет совершенно естественно.
— Поговорить с этими сутенерами, толкущимися на аукционах? — резко проговорила она. — Они пообещают солнце, луну и звезды в придачу.
— Они могут их достать.
— Что вы пытаетесь мне этим сказать, Мэтью? Чтобы я обратилась к какому-нибудь богатому коллекционеру?
Она пристально взглянула на него, и он почувствовал угрызения совести.
— Честно говоря, я думаю, это было бы ужасно. В смысле ужасно не для вас.
— Не говорите ерунды.
— Просто сама мысль о том, что эта икона будет спрятана от людей, висеть на стене чьего-то дома…
— Как сейчас, — добавила она.
Он медленно выдохнул:
— Да, как сейчас. Это была бы печальная участь. Она должна находиться там, где ее смогут увидеть люди.
— В музее?
— Выбор в пользу музея был бы самым очевидным.
— А музей сможет уделить ей то внимание, которого она заслуживает?
Опять вопрос, который он уже слышал от Фотиса, и опять он не нашел на него лучшего ответа.
— Вы можете оговорить условия в договоре продажи. Это обычная практика.
Ана покачала головой:
— Мой адвокат говорит, что при продаже только одной работы мы не можем выдвигать требования. Если бы я пожертвовала всю коллекцию, тогда я могла бы на чем-то настаивать. Или если бы речь шла о Пикассо или Рубенсе. Поправьте меня, если я не права.
— Вероятно, вы правы, — он пожал плечами, — и все-таки это стоит обсудить.
— А вас не задевает, что к византийцам не испытывают такого почтения, как к старым мастерам, или импрессионистам, или прочим знаменитостям?
— Вы знаете, я как-то не задумывался о знаменитостях, когда начал этим заниматься. Просто делал то, что мне было интересно. Глупо, наверное.
— Но это должно вас злить. Те люди, которые писали эту икону, — для них это было вопросом жизни и смерти, верно? Они несли иконы перед шедшим в наступление войском. Люди погибали, чтобы защитить иконы. А за Ренуара кто-нибудь умер?
Она наклонилась над столом, глаза ее были широко раскрыты. Ему хотелось рассмеяться — настолько смешны были ее аргументы, но это было невозможно. Она была так искренна, так открыта в проявлении своих эмоций, что на самом деле смешным был он — ограниченный своей сдержанностью.
— Это так, но на самом деле они убивали и умирали не за красоту иконы, а за то, что она олицетворяла, — за религию.
Ана откинулась назад, кивком головы выражая согласие с его словами — а может быть, с какой-то своей новой мыслью.
— Так вот к чему все сводится, не так ли? Из этого уравнения нельзя убрать религиозный компонент.
Подойдя к кухонному столу, она долила в их кружки кофе из кофейника, хотя они к нему и не притронулись. Сегодня вместо костюма на ней были линялые джинсы и белая рубашка. Когда она повернулась, чтобы поставить на место кофейник, он почувствовал, что его взгляд притягивают ее длинные ноги, обтянутые джинсами. Какое-то время она еще постояла у стола спиной к нему.
— Итак, Мэтью, поскольку вы не задействованы в сделке напрямую, могу ли я попросить вашего совета? Я знаю, вы будете откровенны со мной.
— Я попробую.
Она снова села за стол. Заговорив, она неотрывно смотрела прямо ему в глаза.
— К Уоллесу, моему адвокату, обратился кто-то от греческой церкви. Они хотят получить эту икону.
Еще до того, как она произнесла эти слова, он обо всем догадался. Фотис опередил его, форсируя события.
— Греческая церковь в Греции?
— Точно не знаю. Звонивший был американским священником, но говорил от имени церкви Греции. Честно говоря, я не очень понимаю различие.
— Они сами его не очень понимают.
— Судя по всему, как они довольно прозрачно намекнули, икона была украдена из Греции много лет назад.
Она так пристально на него смотрела, что он почувствовал себя причастным к этой краже. Теперь было ясно, о чем она все время пыталась с ним поговорить.
— Вас это удивило?
Она отхлебнула кофе, не сводя с него глаз.
— Нет.
— Они готовы заплатить?
— Да, готовы, хотя о цене речь не шла.
— И на чем вы остановились?
— Ни на чем. Договорились, что мы с ними свяжемся.
