Алистер Маклин - Дьявольский микроб
Дверь открылась, вышла полная седая женщина. Это была сама хозяйка, миссис Уитхорн. По слухам, хозяйка беспечная, довольно свободных правил вольготного пансиона. Желающих поселиться в этом пансионе было много: хозяйка славилась своими кулинарными способностями.
- Кого это принесло так рано? - добродушно-ворчливо спросила она. Надеюсь, не полицию.
- Именно ее, миссис Уитхорн. Моя фамилия Кэвел. Мне хотелось бы видеть доктора Грегори.
- Бедный доктор Грегори! Он уже достаточно общался с вашими людьми. Ну, заходите-ка лучше, а я пойду посмотрю, встал ли он.
- Укажите его комнату, я сам отыщу, если не возражаете, миссис Уитхорн. - Она на минуту замешкалась и потом неохотно объяснила, куда идти.
Пять ярдов по большому холлу, затем в боковой проход и - я оказался у двери с табличкой, на которой написано его имя. Грегори уже был на ногах, но, должно быть, только что встал. На нем был поношенный коричневый халат, наброшенный поверх пижамы. Он еще не успел побриться.
- Кэвел? - сказал он без особой радости. Встречающие на рассвете полицию редко бывают дружелюбно настроены. Но, в отличие от Макдональда, он был по крайней мере любезен. - Входите-ка. Садитесь. Вид у вас очень усталый.
Я чувствовал себя именно так. Сел на предложенный стул и огляделся. У Грегори не было такого пристрастия к мебели, как у Макдональда, но ведь он жил в пансионе. Комната, где мы находились, служила кабинетом, а спальня, наверное, была за дверью дальней стены. Потертый, но все же приличный ковер, пара кресел, тяжелый дубовый стол с плетеным креслом, пишущая машинка и одна стена, полностью занятая книгами, - вот и все, что здесь было. В каминном очаге виднелись остатки вчерашнего огня - белый пепел от сгоревших березовых поленьев. В довольно холодной комнате воздух был спертым. Грегори еще не соблазнился скверной привычкой англичан открывать окна при любой погоде. В воздухе чувствовался какой-то странный запах, слабый, трудноуловимый.
- Чем могу быть полезен, Кэвел? - спросил Грегори.
- Обычные вопросы, доктор Грегори, - спокойно сказал я. - Знаю, время весьма неподходящее, но сейчас дорога каждая минута.
- Вы совсем не спали? - проницательно спросил он.
- Еще нет. Я был занят... визитами. Боюсь, эти визиты не прибавят мне популярности. Я только что от доктора Макдональда. Кажется, он не очень обрадовался, что его вытащили из постели.
- Макдональду это наверняка не понравилось, - деликатно сказал Грегори. - Он довольно несдержанный человек.
- Вы с ним в хороших отношениях? Друзья?
- Скорее коллеги. Я ценю его работу. Но почему вы об этом спрашиваете, Кэвел?
- Неизлечимое любопытство. Скажите, доктор, у вас имеется алиби на прошлую ночь?
- Конечно, - озадаченно ответил он. - Я все рассказал мистеру Харденджеру. С восьми и почти до полуночи я был на дне рождения дочери миссис Уитхорн...
- Простите, - перебил я его, - речь идет о позавчерашней ночи, не прошедшей.
- Ага, - с беспокойством поглядел он на меня, - что, были... были еще убийства?..
- Больше не было, - успокоил я его. - Итак, доктор?
- За позапрошлую ночь? - слегка улыбнувшись и пожав плечами, переспросил он. - Алиби? Если бы я знал, что мне нужно будет представить алиби, я бы незамедлительно представил. Какое время вас интересует, мистер Кэвел?
- Скажем, между девятью тридцатью и десятью тридцатью вечера.
- Увы, не могу. Кажется, у меня нет алиби. Я сидел в своей комнате и работал над книгой. Можете назвать это трудовой терапией после всего случившегося. - Он помедлил и затем, будто извиняясь, произнес: - Впрочем, не весь вечер. После обеда, примерно с восьми до одиннадцати. В некотором роде я отлично поработал: целых три страницы. - Он улыбнулся несколько иначе. - Для такой книги, какую я пишу, мистер Кэвел, большое достижение и страница в час.
- А какого рода эта книга?
- По неорганической химии. - Он покачал головой и задумчиво добавил: - Люди не будут толпиться у книжных прилавков, чтобы купить ее. Круг читателей моей книги, ввиду ее специфичности, ограничен.
- Эта книга? - кивнул я в сторону стопки листов.
- Да. Я начал писать ее в Турине, не помню уж сколько лет назад. Если желаете, взгляните, мистер Кэвел. Но, боюсь, она вам ничего не скажет. Помимо того, что она написана по узкой теме, она еще на итальянском. Когда пишу, то предпочитаю итальянский язык.
Я не сказал ему, что могу читать по-итальянски так же хорошо, как он говорит по-английски. Вместо этого я спросил:
- Вы ее сразу печатаете на машинке?
- Ну да. Мой почерк, как у многих ученых, почти невозможно разобрать. Одну минуточку!.. - Он задумчиво потер ладонью острый, с синеватым отливом подбородок. - Машинка. Должно быть, ее слышали.
- Именно потому я и спросил. Думаете, ее слышно?
- Не уверен. Я специально выбрал эту комнату, чтобы никому не докучать стуком машинки. Надо мной и сбоку нет спальных комнат. Подождите. Да, да, кажется, я слышал включенный телевизор за соседней дверью. - Потом повторил с сомнением: - Вроде бы слышал. За дверью находится, как ее гордо называет миссис Уитхорн, телевизорная комната, впрочем, не часто посещаемая миссис Уитхорн с дочерьми, не часто. Но, уверен, что-то я слышал. Гм, почти уверен. Давайте спросим.
Мы прошли на кухню, где миссис Уитхорн и одна из ее дочерей готовили завтрак. Аромат жареного бекона еще сильнее дал мне почувствовать собственную усталость. Показалось, что и нога заныла сильней.
В минуту мы выяснили, что в тот вечер шел часовой фильм о сборе винограда. Миссис Уитхорн и дочери просмотрели его до конца. Фильм начался ровно в десять. Когда они проходили мимо двери доктора Грегори и когда смотрели программу, слышали звук пишущей машинки. Правда, приглушенный, но достаточно явственный. Миссис Уитхорн тут же заметила, что доктор Грегори плохо поступает, мало уделяя времени отдыху, но она понимает, что доктор Грегори наверстывал время, которое провел на дне рождения ее дочери единственное развлечение за многие недели труда. Доктор Грегори не пытался скрыть, что доволен.
- Очень благодарен почтенному фильму, показанному в тот вечер, а также вам, миссис Уитхорн. - Затем улыбнулся мне: - Ваши сомнения рассеялись, мистер Кэвел?
- У меня их и не было, доктор, но работа полицейского состоит в проверке самых мелких фактов.
Доктор Грегори проводил меня до парадной двери. Было еще темно, холодно и очень сыро, однако уже можно было разглядеть, как на гудронированном шоссе плясал дождь. Я подумал, как лучше ответить ему о ходе расследования, и Грегори действительно спросил об этом:
- Я не прошу вас раскрывать профессиональные тайны, мистер Кэвел, но, гм... полагаете, вам удастся поймать этого дьявола? Есть ли какие успехи?
- За последние полсуток их оказалось больше, чем требуется. Расследование вывело меня на верный след. Я бы сказал, вывело вплотную... если не учитывать, что я вновь наткнулся на глухую стену.
- Через стену можно перелезть, мистер Кэвел.
- Конечно. Я перелезу через нее, - и, помолчав, добавил: - Не знаю, следовало ли мне говорить об этом, но, уверен, вы никому не расскажете.
Он стал горячо заверять, что будет нем, как могила, и мы расстались. Проехав с полмили, я остановился, зашел в телефон-автомат и позвонил в Лондон.
- Не спали, Кэвел? - вместо приветствия спросил Шеф.
- Нет, сэр.
- Что поделаешь, я тоже в таком положении. Кажется, нажил себе врагов, вытаскивая из постели людей среди ночи.
- Не меньше меня, сэр.
- Пожалуй. Есть какие-нибудь результаты?
- Ничего особенного. А у вас, сэр?
- Чессингем. Нет никаких данных, что он владел гражданскими водительскими правами. Возможно, имеются в другом месте, не в Англии, хотя и маловероятно. Что касается его армейского послужного списка, то он, оказывается, был в королевском армейском батальоне по обслуживанию.
- Вот как. Тогда есть шансы обнаружить, что он имел права. Вы обнаружили, сэр?
- Мне удалось только установить факт службы Чессингема в армии, сухо сказал Шеф. - Он действительно служил. Аппарат военного министерства необычайно медленно работает ночью, но оживляется днем. К полудню мы что-нибудь из них выудим. Зато мы получили некоторые довольно любопытные цифры, касающиеся Чессингема, их нам предоставил полчаса назад управляющий банком.
Он продиктовал мне цифры и повесил трубку. Я устало залез в машину и поехал к дому Чессингема. Через четверть часа я был там. В полумраке наступавшего рассвета куб дома с его нижним подвальным помещением выглядел неприятнее и мрачнее прежнего. Но мои впечатления сейчас не имели никакого значения. Я взлетел по истертым ступеням и позвонил. Открыла Стелла Чессингем. Она была чисто и привлекательно одета, цветастый халатик ей очень шел, волосы гладко зачесаны, но лицо бледное, а серые глаза усталые. Когда я сказал, что хочу видеть ее брата, она не проявила восторга.
- Входите, - нехотя сказала она. - Мама еще в постели. Эрик завтракает.
