Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
— Если серьезно… Минуту назад укатил на такси. — Парень показал рукой вправо вдоль улицы: — Вон в ту сторону…
Голубев устало опустился на скамейку.
Остаток дня он провел в разъездах по многолюдному Ростову. Побывал во всех институтах, филиалах заочного обучения и даже в техникумах, но Степнадзе так и не отыскал. От бесплодных поисков Слава устал смертельно. Оставалось выбирать один из двух вариантов: либо лететь в Новосибирск и через пять часов быть дома, либо догонять адлерский поезд и маяться в нем больше трех суток.
Ростовский аэропорт, несмотря на регулярные рейсы воздушных лайнеров, был заполнен пассажирами. Узнав от дежурного милиции, что адлерский можно даже обогнать на «кукурузнике», отлетающем через час до Миллерова, Голубев выбрал этот вариант. Пока дежурный оформлял проездные документы, Слава вышел из вокзала и от нечего делать стал рассматривать гудящие до звона в ушах самолеты. Из радиодинамика послышался голос диктора: «Заканчивается посадка на рейс шестьдесят один двадцать девять Ростов — Челябинск — Новосибирск».
Вскоре на взлетную полосу вырулил красавец ТУ-134. Самолет прогрел турбины, стремительно разогнался и взмыл в темнеющее южное небо. Провожая взглядом удаляющуюся точку, Голубев не предполагал, что как раз на борту рейса 6129 устало откинулся в кресле интересующий его седой человек с черным портфелем.
Глава 13
Утро выдалось под стать настроению Бирюкова: пасмурное, с мелким, по-осеннему нудным дождем. Однако к восьми часам, когда Антон появился в уголовном розыске, сизые облака проплыли над городом и засияло августовское солнце.
После разговора с участковым инспектором с улицы Зорге, которому было поручено дождаться появления дома кого-либо из супругов Степнадзе, Антон несколько повеселел. Как выяснилось, у жены Реваза Давидовича действительно «гостил» Овчинников. Ушел от нее в три часа ночи сильно рассерженным, остановил запоздавшую попутную машину и уговорил шофера подвезти его до улицы Челюскинцев. Из дома до сих пор не выходил. Видимо, отсыпается. Не появлялась из своей квартиры и супруга Степнадзе.
Бирюков зашел к дежурному по управлению, где концентрировалась вся информация, и поинтересовался состоянием Люси Пряжкиной.
— Находится под контролем врачей. Травма неопасная, но допрашивать пока не разрешают. У нее наступила алкогольная депрессия, — сказал дежурный. — Скоро пройдет.
— Надо проследить, быть может, попытаются установить с ней контакт.
— Врачи предупреждены.
Бирюков взял сводку дорожных происшествий за прошедшие сутки. После лаконичного сообщения о Пряжкиной почти сразу на глаза попалась фамилия Степнадзе и номер его машины: 31-42 НСУ. «Задержан ГАИ за превышение скорости при выезде с площади Сибиряков-Гвардейцев в 20 ч. 25 м. местного времени», — прочитал Антон и тотчас отметил, что происшествие с Пряжкиной произошло чуть ли не одновременно с задержанием «Волги». Значит, водитель высадил Люсю на остановке Мотодром и хотел как можно скорее умчаться от высаженной пассажирки. Бирюков созвонился с дежурным ГАИ. Тот сообщил довольно любопытное: оказывается, за рулем находился сам владелец машины.
— Это не ошибка? — нахмурясь, спросил Антон.
— Никак нет, — ответил дежурный. — Коля-маленький передал нам водительское удостоверение… «Степнадзе Реваз Давидович» — черным по белому в нем написано.
— Что за Коля?
— Инженер Полозов — один из активных наших общественников.
— Какое право имеет этот общественник забирать у водителей удостоверение?
— Так получилось… — дежурный замялся. — Собственно, могу через полчасика прислать Полозова к вам для объяснения.
— Пусть удостоверение Степнадзе привезет, — сказал Бирюков. — А если «Волга» тридцать один — сорок два НСУ появится на улицах города, немедленно сообщите мне. Ясно?
— Так точно.
Антон попросил дежурного по управлению направить служебную машину за Деменским и, написав на листке адрес Юрия Павловича, хмуро пошел в свой кабинет.
Коля-маленький, как называл Полозова дежурный отделения ГАИ, оказался ростом под потолок. Он передал Антону водительское удостоверение Реваза Давидовича и густым басом стал рассказывать о том, как задержал «Волгу» с госномером 31-42 НСУ. Произошло это так, как и предполагал Бирюков. Полозов неторопливо ехал в своем «Москвиче». В начале улицы Сибиряков-Гвардейцев, сразу после светофора, на повышенной скорости его обогнала светло-серая «Волга». Общественный инспектор Полозов решил предупредить водителя и прибавил скорость. Стрелка спидометра показала 90 километров, но «Волга» продолжала уходить. У остановки Мотодром она высадила худенькую женщину в джинсах и рванулась дальше еще стремительней. Тогда Полозов нажал «на всю железку» и в конце улицы Сибиряков-Гвардейцев догнал-таки «Волгу». Поначалу хотел ограничиться предупреждением, но, поскольку у Степнадзе в техталоне уже имелось два прокола за нарушения, пригласил его в местное отделение ГАИ, чтобы там провели с нарушителем соответствующую беседу. Степнадзе против такой «карательной» меры не возражал, однако в ГАИ не заехал, и его водительское удостоверение осталось у Полозова.
Антон разложил на столе несколько фотографий и попросил узнать, который из сфотографированных Степнадзе. Полозов неуверенно показал на Реваза Давидовича.
— Кажется, вот этот.
— Почему «кажется»? — спросил Антон.
Полозов смущенно пробасил:
— Признаться, к лицу не приглядывался. Водитель был в железнодорожной форме, представительный немолодой дядя… Не мог же он нагло чужое удостоверение мне подсунуть.
Когда Полозов ушел, Бирюков внимательно присмотрелся к фотографии Реваза Давидовича в водительском удостоверении. Фотография была не меньше как десятилетней давности, и Степнадзе выглядел на ней довольно молодо.
Коротко звякнул телефон. Антон быстро ответил и сразу услышал торопливый голос хирурга Широкова:
— Товарищ Бирюков, только что в клинику звонил мужчина, назвавшийся Деменским. Интересовался здоровьем Холодовой.
Антон поднялся со стула.
— С кем он говорил?
— Со мной.
— Что ему ответили, Алексей Алексеевич?
— Как просил подполковник, пришлось сказать, что Холодова будет жить.
— Правильно сказали. Голос мужчины не похож на тот, который приглашал вас в кинотеатр «Аврора»?
— Нисколько.
Не успел Бирюков обдумать сообщение хирурга — заурчал аппарат внутреннего коммутатора.
— Антон Игнатьевич, на горизонте Сипенятин! — бодро доложил дежурный. — Только что по «ноль-два» один из наших доброжелателей сообщил, что Вася прячется у своей мамаши. Поискать, дескать, его хорошенько там надо…
— Откуда ему известно, что мы разыскиваем Сипенятина?
— Говорит, видел, как Вася скрытно прошмыгнул к матери. Отсюда заподозрил что-то нечистое…
— Как фамилия этого доброжелателя?
— Фамилию назвать уклонился. «Ну вас, — говорит, — по судам после затаскаете» — и сразу повесил трубку.
Бирюков нахмурился:
— Не нравятся мне «доброжелатели», которые скрывают свои фамилии.
— Этот вроде бы искренне говорил.
— Машина с Деменским еще не появилась?
— Пока нет.
— Возьмите шофера на связь. Где он застрял?
— Один момент, — дежурный заскрипел диском УКВ. Послышались шипение, треск, невнятный разговор, затем отчетливый голос дежурного в трубку Антону: — Машина стоит у городского агентства Аэрофлота. Деменский уже минут десять звонит по автомату.
Бирюков категорично сказал:
— Передайте шоферу, чтобы срочно вез Деменского ко мне.
Не отключаясь от коммутатора, дежурный заговорил по УКВ с шофером служебной машины:
— Яременко! Слышишь, Яременко?.. Хватит Деменскому названивать. Приглашай его в машину, приглашай! Одним моментом к капитану Бирюкову. Моментом!..
Антон протянул руку к телефону городской сети и набрал номер начальника шестого отделения милиции.
— Ильиных слушает, — после первого же звонка раздалось скороговоркой в трубке.
— Здравствуй, Юрий Васильевич. Бирюков говорит.
— Привет, Антон Игнатьич!
— Как жизнь?
— В трудах и заботах. Тебя, наверное, Сипенятин интересует?
— Угадал.
— По просьбе Голубева я лично сам этим вопросом занимался. Вася Сивый на улице Кожевникова у Марии Анисимовны давно не появляется.
— Так вот, Юрий Васильевич… Поступил сигнал, что Вася все-таки там. Надо еще раз проверить.
— Уже надеваю фуражку.
— Спасибо за оперативность.
Минут через пять в кабинет вошел Деменский. Очень осторожно сел на предложенный Антоном стул и напряженно замер, словно перед объективом фотоаппарата.
