Колин Маккалоу - Блудный сын
— Вы меня не поняли, — весело пропела Вина. — Мы оказались бы в затруднительном положении, если бы Тинкерман оставался главой Издательства Чабба, а я знала, что он им долго не пробудет. Я попросила Уду погадать на воде о будущем — она никогда не ошибается! Она сказала, что Тинкерман умрет от удушья на банкете, именно так и случилось. Доктор Джим сохранит свое название. Теперь, когда Тинкерман мертв, нам ничто не угрожает.
«Господи, да она и есть настоящий ребенок!» — с тревогой подумала Делия.
— Миссис Танбалл, думаю, мне пора напомнить вам, что у вас есть право потребовать присутствия адвоката, пока вас допрашивают, — быстро произнесла она вслух. — Я старалась задавать нейтральные вопросы, но вы сами же обличаете себя. Присяжные не поверят в гадалку. Вы хотите продолжить разговор или предпочтете дождаться адвоката?
— Мне не нужен адвокат, — высокомерно ответила та. — Я не убивала Тинкермана. Даже близко к нему не подходила. Что касается моего ужина — зачем мне убивать бедняжку Джона? Он сказал мне и Максу, что не претендует на часть наследства Алексиса. Его приемный отец очень богат и уже завещал ему миллионы. На вашем месте я бы присмотрелась к Эвану. Он думал, что потеряет больше остальных.
— Спасибо вам за эту очень познавательную беседу, — с иронией сказала Делия. — Есть что — нибудь еще, что мне следует знать?
— Только, что Джон… — ее голос упал почти до шепота, — был в меня влюблен. Я не могла сказать Максу и не стала ему ничего говорить! Но с этой точки зрения хорошо, что Джон умер, сержант. Он приставал с такой страстью, что мне пришлось пустить в ход зубы и ногти. Но тут вошла Уда, и я была спасена. Разве не так, Уда?
— Да.
— Когда это произошло, миссис Танбалл?
— В прошлую пятницу. На ужине. Он застал меня одну.
— Плохой человек! — сердито заметила Уда.
— Во время ужина вы заходили в кабинет после того, как туда удалились мужчины, миссис Танбалл?
— Нет, — сказала Давина.
— Нет, — подтвердила Уда.
— Советую вам попросить вашего мужа найти для вас юридического консультанта, миссис Танбалл. Вы неосторожны в своих высказываниях, — добавила Делия, поднимаясь.
— Неосторожна! Какое хорошее слово! Я его запомню. Я собираюсь быть неосторожной по очень многим вопросам, сержант. Ваша одежда очень плоха. Очень, очень.
Лицо настоящего игрока в покер не подвело Делию и теперь, она изобразила любопытство.
— Вы достаточно компетентны, чтобы судить? — только и спросила она.
— О да. Я работала моделью в Нью — Йорке. Снималась в телевизионной рекламе. Мое лицо было на щитах и стендах. И ноги тоже. Давина Савович, но как модель — просто Давина. Теперь о вас, сержант. Вам следует сбросить килограммов пятнадцать. — Ее высокий, безжалостный голос не смолкал. — И подберите упражнения, чтобы хоть приблизительно найти талию. Носите слаксы — вам необходимо прятать ноги, они безнадежны. Когда похудеете, приходите ко мне, и я подберу вам одежду.
Шляпка тигриного окраса на голове, тесемки крепко затянуты под подбородком; когда Уда открыла для Делии входную дверь, в ее черных глазах — бусинках светилась насмешка. Сержант ступила на коврик перед входом и обернулась с сияющей улыбкой.
— Просто чудо, миссис Танбалл, что вас до сих пор никто не убил, — сказала она и направилась к машине.
— Наглая сучка! — воскликнула она, рывком распахивая дверь «Форда».
Устроившись на водительском сиденье, Делия наклонила зеркало заднего вида и взглянула на отражение своего лица, обрамленного шляпкой; ярость тут же сошла на нет.
— Какая чушь! — усмехнулась она, тронувшись с места. — Мой вкус водежде безупречен. Так сказала тетя Глория Сильвестри, и взгляните на нее! Согласно «Хартфорд Курант»[20], она одевается лучше всех в Коннектикуте. Эта костлявая сучка в моде — полнейшая бездарь.
По дороге в управление Делия наудачу решила заглянуть в морг. Тут ей повезло! За столом, прилежно внося результаты, сидел доктор Густав Феннелл, помощник коронера. Он был таким же безликим, как и большинство имеющих дело с мертвыми: ни высокий, ни низкий, ни худой, ни толстый, ни светлый, ни темный. Мистер Неприметность.
— Гус, у тебя все данные по Джону Холлу? — спросила Делия.
Он отложил ручку и задумался.
— Да.
— На теле есть какие — нибудь синяки, укусы или царапины? Отметины, которые мог бы получить мужчина при неудачной попытке изнасилования?
— Нет, определенно нет.
— Могли ли синяки проявиться после смерти? Тело еще здесь?
— В большом зале. Мы можем посмотреть, — ответил доктор Феннелл, поднимаясь. — Появление синяков после смерти, уже после вскрытия, совершенно нетипично. — Он неторопливо направился к двери, ведущей в холодильную камеру.
— Тут людно, — заметила Делия, оглядывая заполненные медицинские каталки.
— Два непредвиденных убийства и сделали разницу существенной. Если бы не мистер Холл и доктор Тинкерман, то был бы стандартный для выходных поток. Имела место перестрелка на Аргайл — авеню, ну а остальное — обычные исследования, затребованные поставленными в тупик полицейскими.
Феннелл сдернул простыню с Джона Холла.
Натянув перчатки, они осмотрели тело вдоль и поперек, с макушки до кончиков пальцев.
— По нулям, — сказала Делия, стягивая перчатки. — У меня было забавное предчувствие, что так все и окажется. Его мачеха обвинила его в том, что он попытался ее изнасиловать в прошлую пятницу.
— Призраки Федры и Ипполита[21], — с усмешкой заметил Гус.
— Вы хорошо знаете греческую мифологию, сэр.
— Верно. Правда, женщины крайне редко заканчивают свое обвинение актом самоубийства, как Федра. Возможно, ваша Федра и убила этого Ипполита?
— С нее станется. Спасибо тебе, Гус.
— В итоге, — отчитывалась Делия перед Эйбом в его кабинете, — если Давина Танбалл скажет тебе, что Джон Холл пытался ее изнасиловать, — знай, она врет, это точно. Я попросила Гуса Феннелла сделать приписку к отчету по вскрытию и там отметить, что на теле нет никаких следов зубов, ногтей, кулаков и тому подобного. Какое необычное дело! Люди врут столь откровенно, и невольно начинаешь сомневаться в их здравом уме. Причем обстоятельства складываются подобным образом с самого начала, Эйб. На месте Милли, думаю, я бы пожала плечами и не стала утруждать себя информированием об исчезновении яда.
Эйб нахмурился и посмотрел на Делию.
— Метко подмечено, сержант Карстерс. Будь это кто — то другой, а не наша Милли, то мой извращенный мозг выдал бы теорию, как было совершенно преступление — непременно с участием Джима.
— Это наше слабое место, Эйб. Наши мозги мыслят слишком извращенно. Как говорит Кармайн, первое впечатление обычно самое важное. Каким было твое, пока я не побывала у Танбаллов?
— Что все провернул доктор Джим. Чистая интуиция, ничего больше.
— Не складывается, если только ты не думаешь, будто его мозг настолько извращен, чтобы испробовать яд на Джоне Холле в качестве репетиции перед настоящим убийством — Тинкермана.
— Диле, ты можешь смотреть на дело с этой стороны, — заметил Эйб, — или можешь интерпретировать все как попытку очернить доктора Джима.
— О, ненавижу, когда пытаются свалить вину на другого! — воскликнула Делия. — Напоминает дополнительный слой пищевой пленки — невозможно вынуть пирог, не сломав его.
— Хорошая метафора. Спасибо, Делия, и за то, что попросила Гуса осмотреть тело еще раз, тоже. И я приму к сведению твое мнение о лжи Давины. Нужно быть очень умным, чтобы изображать подобную глупость. — Эйб положил руку на макушку, где волосы у него уже начали редеть. — В кабинет яд мог принести любой, и нам было бы гораздо легче, знай мы, с помощью чего была проведена инъекция.
— Ты включаешь доктора Маркоффа в число подозреваемых?
— Пока не докажу отсутствие у него мотивов — да.
— Кто больше всего выигрывает от смерти Джона?
— Эван, сын Вэла. Малыш Алексис, полагаю, здорово его потеснил, но младенец не представляет такой угрозы, как взрослый человек. Джон, как все говорят, неоднократно подчеркивал, что ему не нужны деньги и бизнес Макса, потому что его приемный отец очень богат и уже всем его обеспечил. Почерпнутые мной данные подтверждают, что Уиндовер Холл владеет половиной Орегона.
— Копай про самого Джона, — сказала Делия. — Обязательно. Смотри, наша работа учит нас, что людям всегда не хватает денег. Джон Холл может быть наследником самих Вандербильтов[22] и все равно жаждать части наследства Макса.
— Давина — вот о ком из этого дома надо разузнать. Самоуверенная костлявая сучка!
Эйб не допустил ошибки и не стал выяснять причину такой ненависти к Давине Танбалл; и если его невероятно чувствительный нюх подсказывал верно, что дело в манере одеваться, то тем более следовало промолчать. Потому он ограничился общими словами.
