Колин Маккалоу - Блудный сын
— Милли — часть семьи, — уверенно сказал он. — И я буду сильно удивлен, если она вдруг окажется виновной. Мы… мы хорошо знаем ее. Но ты, конечно же, права, Диле. Нам придется включить ее в список подозреваемых.
— Насколько я понимаю, они с Джимом возглавляют этот список, — заметил Эйб. — Кто еще мог принести такой специфичный яд на банкет к Танбаллам? Вор? Как кто — нибудь из Танбаллов мог узнать о теродотоксине? — Эйб был мрачен. — Моя интуиция говорит мне, что это не Милли. Тогда остается Джим.
— У которого имелись веские причины желать смерти Тинкерману, но при чем тут Джон Холл? — спросил Лиам.
— Откуда ты знаешь? — не удержался Кармайн.
— Все знали. Доктор О’Доннелл не сдерживал высказываний об отношении Тинкермана к книге Джима Хантера, — ответил Ник Джефферсон. — Согласно сплетням, ходящим по управлению, Тинкерман ненавидел Джима. Я думаю, кто — то украл яд и воспользовался им! Чтобы свалить все на Джима Хантера.
— Слишком много домыслов и слишком мало фактов, — со вздохом сказал Кармайн. — Мы знаем, что убийства произошли при разных обстоятельствах и с использованием яда, который убийца считал неопределяемым. Вполне логично предположить, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Но мотив? Пока неизвестен. Является ли наш похититель яда убийцей? На этот вопрос ответа тоже пока нет.
— Время копать, — заметил Донни Костелло.
Он был последним из сержантов, переведенных на детективную работу. Энергичный и аккуратный, высокого роста и крепкого телосложения, он в свои тридцать один только что женился и пребывал в том счастливом дурмане молодожена, когда дома всегда ждет приготовленный ужин, много секса и жена, которая не позволит застать себя в бигуди.
— Верно, Донни! — воскликнул Эйб. — Копать, копать и снова копать.
— Кому выгодно? — продолжил Кармайн. — Какого рода связь может быть между лесопромышленным миллионером с Западного побережья и доктором богословия с Восточного? Они умерли, потому что знали друг друга, или потому, что не должны были узнать друг друга? — Кармайн нахмурился. — Честно говоря, Джим и Милли Хантер выглядят подозрительнее, чем все остальные, вместе взятые.
— Это не Милли! — упрямо повторил Тони.
— Книга Джима Хантера определенно здесь замешана, — продолжил Кармайн, словно его никто и не перебивал.
Тут вступил Эйб.
— Макс Танбалл рассказал мне, что они с Вэлом, его братом, пришли к определенному соглашению еще перед Рождеством и напечатали первые двадцать тысяч экземпляров, хотя издательство такого поручения пока не давало. А Давина Танбалл напечатала двадцать тысяч обложек — оберток.
— Делия, ты расспросишь Давину, — приказал Кар — майн.
— А вы что собираетесь делать, шеф? — спросила Делия.
Только среди своих она называла его «шеф» или «босс»; недавно Кармайн пришел к заключению, что это обращение стало для нее неким признанием своей особенной, совершенно нелегитимной власти. Он был бы против, если бы не обожал ее, — но он обожал, и всем сердцем. Делия — его межконтинентальная баллистическая ракета.
— Я встречусь с Эм — Эм, — ответил он. — Эйб распределит, кого допрашивают остальные. И все время помните новый девиз Донни: нам нужно копать, копать усерднее и глубже.
Об одном аспекте убийства Тинкермана ММ не жалел совсем.
— Теперь Парсонсы не смогут меня критиковать, — сказал он, пододвигая к Кармайну тарелку со свежеиспеченным датским яблочным пирогом.
— Они действительно шантажировали вас Тинкерманом, сэр?
— Сам виноват. Мне следовало быть с ними настойчивым и обходительным и дальше. Но, Кармайн, — в голубых глазах президента Чабба плескался гнев, — я уже сыт по горло ожиданием, пока эти лицемерные ублюдки передадут Чаббу коллекцию картин! Меня не волнуют Рембрандт и Леонардо — нет, они мне, конечно, нужны, ну ты понимаешь, о чем я говорю — я хочу Веласкеса и Гойю военных лет, Вермеера, Джотто и Эль Греко! Хоть кто — то их видит? Только Парсонсы! Я же хочу повесить их полотна там, где ими сможет любоваться любой из местных и приезжих!
— Понимаю, — ответил Кармайн, откусывая пирог.
— Когда этот идиот, Ричард Спейт, обмолвился, что они собираются подержать у себя коллекцию Чабба еще лет эдак пятьдесят, я… я взорвался! Распорядился передать нам полотна в течение месяца, или я подаю в суд! И я так и сделаю, — твердил ММ.
— А они знают, что не смогут купить решение суда, — заметил Кармайн.
— Я тоже обладаю кое — каким влиянием, — самодовольно сказал Макинтош. — И для них это проблема. Они — миллионеры, но не удосужились вырастить нужных людей, в то время как мы, Макинтоши, — вырастили, да и денег у нас тоже достаточно.
— Жаль, что Хаг свернули. Парсонсы были рады субсидировать такой важный исследовательский институт, но передача его управления в руки психиатра стала фатальной ошибкой.
— Почему так, Кармайн? — спросил ММ; казалось, даже его знаменитые волосы персикового цвета потускнели.
— Дездемона говорит, что все способные к управлению психиатры занимаются частной практикой. Те же, кто увлечен исследовательской работой, как правило, поддерживают нелепые проекты и подбирают чудных сотрудников, далеких от настоящей исследовательской деятельности. Потому Хаг и свернули. Пусть лучше существует в теперешнем статусе, как часть медицинской школы, чем как институт, полный чудиков.
— Парсонсы сочли меня ответственным за это, поскольку я президент Чабба. А картины? Они так делали назло.
— Нет, здесь я с вами не согласен, — возразил Кар — майн, припоминая ленч с Парсонсами в Нью — Йорке. — Им действительно нравилось любоваться картинами, мистер президент. Особенно Эль Греко, что висел у них в конце зала. Жадность побуждала их держать у себя все полотна — жадность и желание лицезреть их каждый день. Хотя делать назло — тоже в натуре Парсонсов.
— Отсюда и Том Тинкерман. За время его руководства Издательством Чабба не было бы издано ничего интересного, — спокойно добавил ММ. — Я действительно очень рад, что он умер.
Кармайн усмехнулся:
— Его убили вы?
— Я отказываюсь отвечать на ваш выпад, капитан. Вы знаете, что я его не убивал, но… — Обаятельная улыбка осветила лицо ММ. — Какое облегчение! Совет не сможет шантажировать меня во второй раз, потому что среди кандидатов не осталось подобного Тинкерману. Так что вскоре мы выдвинем на эту должность того, кого и хотели с самого начала. Не думаю, что ты его знаешь — Джеффри Чосер Миллстоун.
— Многообещающее имя, — серьезно отметил Кармайн. — Кто он?
— Младший профессор из департамента английского языка — совершенно бесперспективный в образовательном плане, но он и не создан для профессуры. Слишком живой и прагматичный. Идеальная кандидатура для ИЧ — не будет никаких публикаций глубокомысленных и непонятных трактатов об употреблении герундия в современном английском.
— Неплохо! Буду ждать с нетерпением его назначения. А он хорош в плане научных публикаций или по отношению к книге Джима?
— Идеально подходит, — довольно ответил ММ. — И у нас с ним не будет разногласий по поводу применения тех денег, что принесет бестселлер Джима. У главы издательства должны иметься средства на публикацию книг, для издания которых невозможно найти спонсора. ИЧ обеспечивается в достаточной степени, но финансирование уже не то, и сейчас богатые выпускники предпочитают жертвовать деньги на научные исследования или медицину. Дни, когда гуманитарные науки получали щедрые гранты, остались в прошлом.
— Да, и это неизбежно. Жаль, — сказал Кармайн, который был скорее гуманитарием. — Его вторая фамилия Миллстоун? Он из Миллстоунов янки или из тех давних евреев — иммигрантов Миллстоунов?
— Из давних евреев — иммигрантов, спасибо господи. Чосер — под этой фамилией он более известен — утрет нос всему клану Парсонсов.
Кармайн поднялся.
— Мне предстоит иметь дело с высокопоставленными людьми и невольно придется их задеть, сэр. Будьте готовы.
— Делайте что должны. — ММ смотрел на Кармайна с самым доброжелательным выражением лица. — Только выведите Джима из — под удара. Пожалуйста. Я прекрасно осознаю, что он становится главным подозреваемым.
Низко надвинув шляпку тигриного окраса, чтобы ушам было тепло, и согревая руки искусственным мехом полушубка, Делия свернула с шоссе 133 на Хамптон — стрит. Странное соседство для состоятельных людей. Предварительный сбор информации поведал Делии, что Макс и Вэл Танбалл обосновались здесь в 1934‑м, когда Америка только начала приходить в себя после Великой депрессии, и земля тут почти ничего не стоила, а получившие контракт строители были безмерно благодарны. Вероятно, они думали, что Хамптон — стрит станет роскошным районом, но этого не произошло. Люди, любящие роскошь, предпочитали побережье или участки в пять акров подальше отсюда.
