Анна и Сергей Литвиновы - Здесь вам не Сакраменто
А время шло. Начиная с поздней осени восемьдесят четвёртого новый генсек Черненко стал надолго пропадать с экранов радаров. В народе зашептались: мол, дни и этого сочтены. Да по нему сразу было видно: не жилец.
Юрочка много ездил по командировкам, по всему Союзу, от Владивостока до Клайпеды, от Воркуты до Кушки. Была в ту пору хорошая рубрика: «Письмо позвало в дорогу». Или: «Командировка по тревожному письму». Для тысяч, если не сотен тысяч граждан по стране письмо в газету или журнал оставалось последней надеждой. И довольно часто она оправдывалась. Правда, журналисты не могли писать, например, о злоупотреблениях партийных и советских работников, даже инструкторов райкомов. Но такие письма пересылали в прокуратуру, в КПК (комитет партийного контроля) и КНК (комитет народного контроля) и брали на контроль: следили за ответами, добивались правды. Те из сигналов, что доходили-таки до страниц газет и журналов, были, в основном, довольно беззубыми и мелкотравчатыми. Пару зубодробительных материалов, которые привозил из командировок Иноземцев, попросту не напечатали: слишком резко, чересчур остро. Зато опубликовали другие, более проходимые: на крупном заводе в городе Д. поссорились директор и главный инженер – друг с другом не разговаривают, общаются через секретаря и пишут друг на друга кляузы в партийные органы. Или другое: женщину увольняют по статье за прогул (которого она, как утверждает, не совершала). Выясняется, что подставил её начальник отдела, которому она отказала в близости. Но даже такие, ни в коем случае не задевающие основ, критические корреспонденции вызывают громадный интерес и очередную волну писем в редакцию.
Новый, восемьдесят пятый год Иноземцев с Машей встречают в Доме кино: родной журнал «Смехач» расстарался. Мария в среде маститых фельетонистов, а также сценаристов, режиссёров и даже актёров имеет большой успех. А Юра смотрит, как она наслаждается успехом в объятиях то одного, то другого, и вдруг понимает, что он к ней абсолютно равнодушен: ни ревности малейшей не испытывает, ни любви.
Ребёнка Маша зачать не может. Свекровь устраивает её к своему гинекологу, после обследования выносится вердикт, что лечить пока нечего, надо стараться ещё хотя бы год, а потом будет видно.
Эйфория первых месяцев совместной жизни заканчивается. Юра вдруг понимает, с неприятным удивлением, что в редакции среди коллег или в командировке он чувствует себя веселее, интересней и легче, чем дома с молодой женой.
Генсек Черненко тем временем совершенно исчезает из телевизоров, только разные его обращения и письма в газетах печатают. Множатся слухи, от «вот-вот помрёт» до «уже помер». Один из коллег Юрия в своём кругу с усмешечкой замечает: «Вся страна живёт в напряжённом ожидании кончины генерального секретаря». Все гадают, кто будет следующим. Называют фамилии ленинградского первого секретаря Романова, московского Гришина и даже азербайджанского Алиева. Кто-то ставит на престарелого украинца Щербицкого. Почему-то мало кто верит в самого молодого, пятидесятичетырёхлетнего Горбачёва, а тот словно зашухарился, ни в газетах, ни в телике тоже не светится. Вдруг в феврале Черненко вытаскивают на экраны. Идут выборы в Верховный совет страны, и руководитель сверхдержавы вроде бы тоже, как весь подведомственный народ, голосует. Только Константин Устинович даже до урны два шага не может пройти и бюллетень сам не опускает – он просто стоит, одетый в костюм с галстуком, на фоне каких-то стеклянных дверей со шторками и говорит суетящемуся вокруг него Гришину три слова о букете и бюллетене: «на», «дай» и «спасибо». Судачат, что съемку продавил и устроил московский лидер Гришин, который хочет таким образом позаботиться о своём престолонаследии. После репортажа все понимают: и впрямь вопрос нескольких дней, если не часов.
Наконец в начале марта Черненко умирает. Не дожидаясь даже похорон, как это было с Брежневым и Андроповым, в тот же день объявляют: генеральным секретарём ЦК КПСС избирается Михаил Сергеевич Горбачёв. Страна замирает в ожидании: молодой, пятидесятичетырёхлетний. Много дел может совершить – или много дров наломать.
Журналисты о том, что всё будет иначе, узнают одними из первых. Бросаются в своих и чужих материалах делать правки, и там, где раньше значилось: «как сказал, указал, приказал К. У. Черненко» – вымарывают старую фамилию и вписывают сверху: «М. С. Горбачёв». Однако главные редакторы, которые чутко ловят ветер и каждый день ездят советоваться в ЦК, говорят: «Вычеркивайте Горбачёва отовсюду». Некоторые даже добавляют: «Славословий больше не будет». Это наполняет души непонятным восторгом.
А новый генеральный секретарь – вопреки обыкновению последних лет, он не берёт себе пост председателя Верховного совета – не спешит ни с новыми назначениями, ни с появлениями на публике. У Маши с Юрой продолжается прежняя жизнь: она ходит в институт, он при каждой возможности удаляется в командировки.
В начале мая, сразу после Дня победы, Юру посылают освещать мероприятие-синекуру: научно-практическую конференцию по внедрению новой техники. В последние годы социализма слова «научно-технический прогресс», «АСУ»[7] или «компьютеризация» становятся своего рода мантрами. Кажется, стоит их правильно и в достаточном объёме применить, и всё у нас в стране запляшет по-другому: чудесным образом подтянется производительность труда, снизится себестоимость, исчезнут прогулы и пьянство. Дальнейшая смычка учёных с производством тоже кажется панацеей. Видится: если учёные, экономисты и технологи станут чаще бывать на предприятиях, советоваться с производственниками и узнавать об их нуждах, они вот-вот выдумают такую панацею, что неэффективная и дряхлая социалистическая система вдруг грянет оземь и обернётся передовой и сноровистой экономикой, штурмующей мировые рубежи. Научно-практические конференции проводят повсюду, обычно на передовых предприятиях. На конференциях много говорят, едят и пьют. А ещё туда охотно зазывают журналистов.
На один из таких форумов отправляют Иноземцева – а он и рад стараться, меньше дома быть, людей посмотреть, пообщаться, написать чего-то, деньгу заработать. Конференцию проводят на передовом предприятии в Ленинградской области. Ехать надо до Выборга, а потом на автобусе в запретный пограничный район, куда пускают только по командировочным удостоверениям и местных жителей по прописке. Там, в нескольких километрах от своей территории, финны построили целлюлозно-бумажный комбинат – на нём собирают многочисленных учёных из НИИ и КБ страны, чтобы обмениваться опытом, как внедрять научно-технический прогресс. Хотя какой там опыт! Работайте на современном западном оборудовании – и только, ради бога, ничего не трогайте и не совершенствуйте!
Гостиница при комбинате, куда селят Юрия, тоже построена финнами и потому производит ошеломительное впечатление почти заграницы: бесшумные лифты с зеркалами, а в номерах люкс даже собственные сауны!
Иноземцева проводят по предприятию, и он восхищается: всё в высшей степени культурно, автоматизировано и технично – словно в кино или в Европе. Затем он удирает от сопровождающих и бродит по посёлку, заглядывает в магазины, но здесь продолжался Союз: унылые пятиэтажки, голые полки и мужики, соображающие за сараями на троих.
Вечером руководство предприятия даёт для заезжих учёных, министерских деятелей и журналистов банкет. В гостинице, в громадном зеркальном зале, по периметру ставят длинный стол. Кроме руководства комбината (генеральный директор, главный инженер, секретарь парткома, председатель профкома) присутствуют начальники цехов и отделов и для увеселения и разбавления преимущественно мужского общества приглашены наиболее симпатичные и молодые работницы и итээровки. Даже рассадку сделали соответствующую, чтобы рядом с каждым заезжим деятелем из Москвы оказалась какая-нибудь хорошенькая местная.
Возле Юры тоже является местная, зазывная комсомолочка, но он-то сразу приметил другую. Эффектная, яркая, хорошо одетая брюнетка напропалую кокетничала с руководителями комбината, и Иноземцев даже издалека, с другого конца стола, увидел и почувствовал в ней родственную душу.
Юрий еле дождался, когда кончатся первые обязательные тосты – за гостеприимных хозяев, за гостей из столицы, за научно-технический прогресс и НТР, – и народ повылезет из-за стола и отправится курить и решать свои попутные кулуарные дела. Подвалил к брюнетке, представился: «Меня зовут Юрий, я корреспондент журналов «Смехач» и «Красный огонёк», можете дать мне интервью?» – «А я Валентина, спецкор газеты «Советская промышленность», поэтому интервью я вам не дам, а, скорее, сама его у тебя возьму». И сразу, с первых же слов, с первого взгляда его потянуло к ней настолько неудержимо, что он подумал: у нас с ней что-то будет. И, о да, как же я хочу, чтобы у нас с ней что-то было!
