Людмила Зарецкая - Судьба зимней вишни
– Мам, а ты чего плачешь?
– Над кино, – тихо всхлипывая, сказала я.
– А чего над ним плакать? – еще больше удивился ребенок.
Я попыталась ему объяснить величие этого фильма и его героев, но сын смотрел на меня скептически. Я представила, как бы было хорошо посмотреть это кино рядом с Петровичем, уткнувшись в его теплое плечо, и зарыдала еще горше.
Вечером по телевизору показывали «В бой идут одни старики». Этот фильм Сережка отказался смотреть наотрез. Так что я мирно поплакала в одиночестве. Салют в честь Дня Победы был виден у нас из окна, так что мокнуть под проливным дождем, который начался к вечеру, нам не пришлось.
В воскресенье мне пришлось отказаться от свидания, потому что я приводила в сознание Настю, которую бросил очередной кавалер. При Настином характере это в общем-то неудивительно, но мне все равно было ее жалко, особенно на фоне своего непрекращающегося счастья. Настя сидела у меня на кухне, запивала валокордин водкой и ревела. Сережка деликатно скрылся в своей комнате.
Когда наревевшаяся Настя ушла (из соображений безопасности я отправила ее домой на такси), я вернулась на кухню, чтобы убрать посуду. Минут через пять раздался звонок в дверь. Чертыхнувшись про себя, я решила, что эта дурища что-то забыла. Дверь я открыла, не глядя в глазок. На пороге стоял Павел с чемоданом в руках.
* * *– Можно войти? – спросил он, почему-то робко глядя на меня.
– Заходи, – обреченно сказала я.
Я решила, что он вернулся из командировки пораньше и хочет провести у меня ночь. Сами понимаете, такая перспектива меня совсем не обрадовала. Я судорожно обдумывала, как бы мне поделикатнее объяснить, что наш роман закончен, и нужно ли перед этим хотя бы покормить его ужином. Погрузившись в свои мысли и грохоча сковородками, я не сразу услышала, что он уже довольно долго что-то бубнит.
Наконец-то прислушавшись, я выцепила краем мозга фразу: «Я понимаю, что виноват в том, что долго не мог решиться».
– Ты хочешь со мной расстаться? – вне себя от счастья завопила я.
– Алиса, ты что, меня совсем не слушала? – обиделся Павел.
– Извини, задумалась, – честно призналась я.
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж!
– Что-о-о? – закричала я и уронила на пол масленку, которую в тот момент доставала из холодильника. Масленка издала жалобный «дзинь» и распалась на две половинки. Замерзший скользкий кусок масла запрыгал по полу и ускакал под холодильник.
– Да. Я понимаю, что мне надо было еще несколько лет назад сделать тебе предложение, но я не мог набраться решимости уйти из семьи. Но сегодня я это сделал.
– Что ты сделал? – простонала я. – Только не говори, что ты объявил жене о том, что намерен начать новую жизнь.
– Но я именно это и сделал, – вконец растерялся Павел. – У нас был очень непростой разговор, и я сказал Нонне, что больше не могу жить с ней, что я люблю новую женщину. Тебя.
– А меня ты спросил? – От негодования у меня на глазах даже выступили слезы. – Ты решил уйти из семьи. Ты решил жениться на мне. Ты пришел ко мне жить. А тебя не интересует, что Я думаю по этому поводу?
– Конечно, интересует. Поэтому я и делаю тебе предложение.
– Паша, – устало сказала я, – я очень хорошо к тебе отношусь. Но если бы ты посоветовался со мной до своего исторического разговора с женой, я бы отговорила тебя от этого глупого шага. Ты женат уже почти пятнадцать лет, у тебя двое детей, с чего вдруг тебе ломать свою жизнь?
– Я тебя люблю, – ответил Павел. – И я хочу жить с тобой.
– Но я этого не хочу. Я никогда не просила тебя развестись.
– Но было время, когда ты этого хотела.
– Было, – честно призналась я. – Правда, недолго. Но теперь я этого не хочу. Я не хотела этого даже две недели назад. А теперь не хочу еще сильнее, потому что у меня появился другой. Я полюбила другого мужчину, Паша.
– Я знаю, – неожиданно сказал Павел.
– Знаешь? Откуда?
– После твоего похода в «Павлин» я решил за тобой проследить. Однажды пришел вечером и увидел, что ты возвращаешься с каким-то хмырем. Вы зашли в квартиру, а я остался на лестнице. Я просидел на ней всю ночь, Алиса. Это была не самая приятная ночь в моей жизни. Потому что сначала я надеялся, что он все же выйдет. А потом понял, что он остался у тебя ночевать.
– Паша, ну что за третий класс, вторая четверть! Какая слежка? Я бы и так тебе все рассказала.
– Нет, я очень рад, что увидел это своими глазами. Пока я сидел на лестнице, я всю ночь думал, что не могу тебя потерять. Через пару дней я уехал в командировку, там все обдумал, вернулся домой и поговорил с женой. На этой неделе я подам на развод и через пару месяцев буду свободен.
– Паша, я не могу выйти за тебя замуж, – сказала я. – Я люблю другого.
– Нет! – закричал Павел. – Нет, не любишь. Ты это просто придумала. От одиночества. Потому что я не уделял тебе столько времени, сколько ты заслуживаешь, но теперь все будет по-другому.
Этот тяжелый разговор продолжался несколько часов и шел по кругу. Павел плакал, я ревела в голос, но оставалась тверда, как скала. В три ночи Павел ушел, волоча за собой чемодан. Мне было его очень жалко, но к жалости примешивалось чувство освобождения.
* * *Почему иногда бывает так просто закрыть дверь в прошлую жизнь? Мы с Павлом пробыли вместе четыре года. Мой брак с Артемием длился немногим больше, но «военные раны» болят до сих пор. А тут…
Я только что потеряла человека, которого любила. Или все-таки нет? Может быть, именно в этом все дело. В том, что я никогда не любила Павла так, как любила своего мужа?
А может быть, дело в том, что тогда я была пострадавшей стороной? Артемий бросил меня. Выкинул из своей жизни за ненадобностью. Как старую тряпку. Может быть, именно чувство собственной ненужности причиняло столь сильную боль, осколки которой впиваются в меня до сих пор?
А сегодня я – сильная сторона. Я отвергла человека, который только что совершил ради меня, может быть, самый сложный поступок в своей жизни. Я обидела Павла. Унизила его своим отказом. Оскорбила нелюбовью. И при этом я не чувствую никаких угрызений совести. Наоборот, мне хорошо, потому что я только что избавилась от проблемы, еще пару часов казавшейся неразрешимой.
Что ж, нужно признать очевидное. Я – чудовище.
* * *Ему снилось, что он чудовище. Вроде и голова у него в его сне была одна, и огонь он не изрыгал, но все-таки был чудовищем, которое расставляло сети и ловило в них доверчивых, добрых, а главное, привлекательных женщин.
Он знал, что не может поступить иначе. Он должен был завершить начатое, пройти назначенный себе путь до конца. Сделать все, чтобы худенькая девушка, многие годы смотревшая на него с обожанием, наконец-то отпустила его. Растворилась в выбранном ею небытии до конца. Дала жить, не испытывая постоянного чувства вины.
Он знал, что сделает это, даже если потребуется стать чудовищем, пожирающим невинные души. Он кричал это вслед худенькой девушке, уходившей от него в туманную дымку. Она обернулась на его крик, и он с ужасом увидел, что это не она, а Алиса Стрельцова смотрит на него с мольбой, надеждой и отчаянием.
Он мучился, раздираемый сомнениями, но понимал, что все равно нанесет свой удар, несмотря на все ее мольбы и надежды. Так было нужно. Так решило чудовище, живущее внутри его.
Алиса в его сне печально улыбнулась и растаяла. Он снова закричал и проснулся от этого крика, понимая, что плачет и не может сдержаться.
* * *Назавтра Сережка невзначай спросил у меня:
– Ты все-таки поссорилась с Пашей? – Какие у моего сына длинные уши. Или это мы так громко орали?
– Да, Сереж, я больше не буду с ним встречаться.
– Из-за «Павлина»?
– Нет, из-за моего нового друга. Его зовут Александр Петрович. Я вас познакомлю, и он тебе обязательно понравится.
– Ладно, мам, – покладисто согласился сын. – Он мне понравится, потому что ты у меня стала такая счастливая. И совсем не уставшая, как обычно. И очень-очень красивая.
У меня невольно потекли слезы.
– А Пашу тебе не жалко? – спросила я. – Ты не осуждаешь меня, что я поступила жестоко?
– Как мужчине мужчину жалко. – Я невольно улыбнулась. – Но что же поделаешь, если ты его разлюбила, – рассудительно сказал сын. – Когда папа разлюбил тебя, он стал жить с теть Ниной. Так бывает. Теперь вот с тобой случилось.
Н-да. Лихие, однако, сейчас стали дети. Я в 13 лет так не рассуждала. Впрочем, самым важным для меня было то, что Сережка меня понимает. И слава богу.
Я долго думала, рассказывать ли об этом инциденте Петровичу, но потом решила, что не стоит. В конце концов, он меня не спрашивал о моей личной жизни, и я решила, что если такой вопрос когда-нибудь возникнет, то тогда я ему все и расскажу. Тем более что рассказ о моем отказе выйти замуж за Павла Петрович может расценить как давление на него самого. А мужчины, как известно, негативно относятся к матримониальным поползновениям в свой адрес.
