Роман Ким - Агент особого назначения
Вскоре Уикс ворвался ко мне в номер. Он похвастался успехом — познакомился с Лян Бао-мином, секретарем старика Фу. Судя по всему, Лян — деловой, понятливый человек, с ним можно говорить, называя вещи своими именами, без фиговых листочков. В общем, прохвост, но вполне респектабельный.
Уикс перелистал мои блокноты, лежавшие на столе, и вдруг набросился на меня. Он работает, как кули, с утра до вечера, совсем измотался, а я валяю дурака, занимаюсь никому не нужной ерундой.
Я решительно возразил, что это вовсе не ерунда. Нам придется лазить по горам Северной Бирмы и Сикана. На некоторых из них вечные снега и ледники. Надо заблаговременно подумать о снаряжении. Например, о приспособлениях для перехода через трещины. Члены гималайской экспедиции Ханта, например, употребляли не веревки, а лестницу из алюминиевого сплава. Такие лестницы надо заказать заранее.
Затем надо подумать о сетках, с помощью которых можно будет захватить живьем «покетменов». Надо взять за образец сетки, которые употреблялись гладиаторами в Риме. Кроме того, я составил список поливитаминов в капсюлях, необходимых для путешествия в горах. Кроме витаминов «А» и «Д», необходимы ниацинамид, рибофлавин и прочие препараты.
Уикс перебил меня, затопав ногами. К черту сетки и поливитамины! Все это чепуха. Он выбивается из сил, как рикша, забывает даже о еде, а его компаньон нахально бездельничает.
Я сказал, что видел, как он выбивался из сил в машине. На его коленях сидела небесная дева.
Уикс объяснил: надо было закрепить знакомство с Ляном. Позавтракали в одном клубе, потом прокатились до Тайтамского резервуара в обществе двух приятельниц, затем пообедали. Стоило все это сто семьдесят гонконгских долларов. Деловые расходы.
Уикс предложил мне немедленно заняться делом: встретиться с Шиаду и постараться узнать, какие у него планы, съездить лично в Коулун в контору Чжао, спросить, есть ли какие-нибудь новые сведения о старике.
Я решил сейчас же направиться в Коулун, но, выйдя из гостиницы, заметил человека, который стоял за колясками рикш и читал газету. На нем была панама. Я перешел улицу и оглянулся. Человек в панаме шел за мной, прикрывая лицо газетой. Он остановился перед мясной лавкой и стал рассматривать висящих рядом с осьминогом лягушек, которые были привязаны друг к другу за лапки. Я ускорил шаг и, дойдя до перекрестка, вдруг повернул обратно. Человек в панаме быстро отвернулся и стал разглядывать объявления на телеграфном столбе. Через несколько кварталов я окончательно убедился, что за мной установлена слежка.
Я узнал филера. Это был тот самый высокий длиннолицый гоминдановский террорист, который охотился за Шиаду. В прошлый раз он тоже был в панаме. Газету он держал в левой руке, а правая засунута в карман. Вероятно, там был револьвер.
За мной следят, наверно, хотят убить. Нет, сперва хотят похитить, потом убить, очевидно, решили, что я красный. Может быть, поступил донос на меня, этому доносу поверили, в Гонконге довольно часто расправляются с красными, английская полиция смотрит сквозь пальцы на действия гоминдановцев.
Ехать в контору Чжао опасно, могут схватить в Коулуне около китайского квартала — там удобнее проводить подобные дела. Меня хотят убить. Надо скорей добраться домой.
Я пошел к гостинице, филер не отставал от меня. И по той стороне улицы тоже шел какой-то субъект и держал правую руку в кармане.
В любой момент они могли открыть стрельбу. Может быть, выстрелят, когда я подойду к гостинице, прямо в спину. Там они легко могут скрыться в толпе у трамвайной остановки или в переулке, ведущем к базару.
Я вошел в вестибюль гостиницы и взбежал по лестнице. На площадке первого этажа я столкнулся с Шиаду. Он разговаривал с Каталиной, служанкой старика Фу. Я кивнул головой и помчался вверх, но Шиаду нагнал меня и схватил за рукав.
Я посмотрел вниз — в вестибюле филеров не было. Они остались на улице. Шиаду с любопытством посмотрел на меня. Я выдавил улыбку и показал глазами на Каталину, медленно спускавшуюся по лестнице, и шепнул: «Подбираетесь к ней?»
Шиаду с улыбкой ответил, что, судя по всему, мой друг Уикс гораздо предприимчивей. Я сделал вид, что не понимаю, о чем идет речь. Тогда Шиаду известил меня: он поселился в семнадцатом номере, на втором этаже. Будет рад, если я зайду к нему.
Простившись с Шиаду, я немедленно позвонил Уиксу и в иносказательной форме сообщил ему о слежке за мной и о том, что Шиаду уже подкатился к служанке старика.
Уикс категорическим тоном заявил, что никакой слежки за мной нет, я просто трус, у меня типичная мания преследования и начальная стадия травматического слабоумия. А контакт Шиаду с Каталиной заслуживает самого серьезного внимания.
Вечером Уикс явился ко мне. Он побывал в конторе Чжао. Там ему сказали, что дополнительных сведений о президенте нет. Судя по всему, Антуан Чжао больше не намерен сообщать что-либо о главаре цинбанов. Боится. Ну и черт с ним. Если с Лян Бао-мином все пойдет хорошо, то можно будет выжать из него интересные сведения. Он — самый осведомленный источник.
Нам нужно скорее подобраться к старику Фу. Он может оказать нам решающую помощь. Во-первых, он может дать деньги. Во-вторых, через него можно узнать о судьбе Трэси. Ведь лама, доставивший его письмо в Рангун, сказал, что оно было написано в одном из монастырей на тибетском тракте. А на этом тракте остались подчиненные старика Фу. В общем, все зависит от старика. Надо скорей получить у него аудиенцию и установить деловые отношения.
Я включил электрический веер и стал ходить взад и вперед по комнате. Мне стало душно, я подошел к окну, но сейчас же отпрянул назад. Уикс расхохотался и заявил, что у меня просто так называемый галюциноз, вызванный гипертрофированной трусостью. Он вытащил из кармана кусочек тканой ленты с воткнутыми в нее разноцветными перьями и протянул мне. На мой вопрос: что это? — он ответил, что эти перья колибри раньше были деньгами у карликовых племен на островах Меланезии, а он сделал из этой ленты талисман и носил под шлемом на корейском фронте.
Я поблагодарил Уикса за подарок и сказал: талисмана мне не надо, я не суеверен и никаким галюцинозом не страдаю. У меня эта штука будет книжной закладкой.
С этими словами я засунул ленту в верхний карман пижамы. Затем я поставил Уикса в известность о том, что Шиаду, по-видимому, уже знает о его знакомстве с секретарем Ляном.
Уикс с тревогой посмотрел на меня и предложил непременно зайти к Шиаду и прощупать его как следует. За ним надо следить в оба.
Номер Шиаду находился в конце коридора второго этажа, в тупике. Я подошел к двери. Из номера доносились голоса. Я стал прислушиваться.
Говорили мужчина и женщина по-английски, их заглушала музыка, нельзя было разобрать слов. Потом они вдруг запели. И сразу же после них заговорил китаец, отчеканивая каждое слово:
«…Сун Цзян наклонился через перила моста и увидел драконов, прыгающих в воде. И вдруг девушки толкнули его… он вскрикнул и проснулся. Он лежал на полу в кумирне, луна стояла высоко, был час, когда сбываются сны. И в руке у себя Сун Цзян увидел три финиковые косточки, а в рукаве благоуханный свиток небесной книги…»
Я сразу понял, что кто-то читает отрывок из романа «Речные заводи» — то место, где, говорится о встрече Сун Цзяна с богиней девятого неба, угостившей его вином и подарившей священную книгу.
Я постучал в дверь. Никто не отозвался. За дверью заговорила женщина, протяжно, по-французски: «Наполните шейкер льдом и одеколоном, подбавьте две капли зубного эликсира, одну ложку шампуня, взбейте все это, налейте в стаканчик для полоскания рта и выпейте, пока не исчезла пена. Этот коктейль изобретен французским поэтом Жаном Кокто и называется «Отчаяние».
Я еще раз постучал. Голос женщины смолк. За дверью послышались шаги, ее приоткрыли. В щелке показалось лицо Каталины.
Я спросил: дома ли Шиаду? Она открыла дверь и, поклонившись, сказала, что он сейчас вернется, пошел менять деньги.
Оглядев комнату, я поинтересовался, куда делись гости, которые только что разговаривали. Я ведь слышал их голоса.
Подойдя на цыпочках к пологу, закрывавшему угол комнаты, я отодвинул его. Там никого не было. Я опустился на колени и заглянул под кровать.
Каталина тихо рассмеялась и, покачав головой, сказала, что все гости уже умерли, только голоса остались. И голоса можно хранить сколько угодно — не портятся.
Она забралась с ногами на диван, где лежали в беспорядке фотожурналы. На письменном столе стояли бронзовое распятие, крошечный радиоприемник и два ящика, вероятно патефон и пишущая машинка. Книжный шкаф был забит замусоленными книжками карманного формата, судя по цветистым обложкам — детективными романами. А на самой верхней полке стояли книги в дорогих сафьяновых переплетах.
