Агата Кристи - Убийство в проходном дворе
Обзор книги Агата Кристи - Убийство в проходном дворе
Агата Кристи
УБИЙСТВО В ПРОХОДНОМ ДВОРЕ
Глава 1
— Пенни[1] на чучелко, сэр? — Чумазый мальчишка обаятельно улыбнулся.
— Ну нет уж! — отрезал старший инспектор Скотленд-Ярда Джепп. — И вот что, сынок…
Последовало отеческое внушение. Ошарашенный мальчишка задал стрекача, коротко и выразительно бросив своим юным приятелям:
— Чтоб мне! Так вляпаться — легавый переодетый.
Компания припустила за ним, распевая во все горло:
— Помним, помним не зря
Пятый день ноября
И Заговор Пороховой.
Пусть память о нем
И ночью и днем
Всегда остается с тобой!
Спутник инспектора, низенький мужчина не первой молодости с яйцеобразной головой, улыбнулся в пышные усы.
— Tres bien[2], Джепп, — сказал он. — Вы отлично проповедуете, поздравляю вас.
— День Гая Фокса[3] — это просто разгул попрошайничества!
— Интересный пережиток, — задумчиво произнес Эркюль Пуаро. — Фейерверочные ракеты все еще с треском рвутся в небесах, хотя человек, в память о котором их пускают, и его деяние давно позабыты!
Старший инспектор кивнул.
— Да, ребятишки эти навряд ли знают, кто такой Гай Фокс.
— Скоро вообще возникнет путаница. Почему пятого ноября устраивается фейерверк? Для прославления или позора? Попытка взорвать английский парламент была страшным грехом или доблестным подвигом?
Джепп засмеялся.
— Со вторым согласятся очень и очень многие.
Они свернули с магистрали в относительную тишину проходного двора. Отобедав вместе, добрые друзья решили пройтись до квартиры Пуаро и выбрали этот, самый короткий, путь.
Но и сюда доносился треск шутих[4], а в небе рассыпались золотые дожди.
— Самый подходящий вечерок для убийства! — заметил Джепп с профессиональным интересом. — Звука выстрела, например, никто не услышит.
— Меня всегда удивляло, как редко преступники используют подобные обстоятельства, — заметил Эркюль Пуаро.
— А знаете, Пуаро, мне иной раз просто хочется, чтобы вы кого-нибудь убили.
— Mon cher![5]
— Да, мне было бы любопытно посмотреть, как вы это проделаете.
— Мой милый Джепп, если уж я кого-нибудь убью, у вас не будет ни малейшего шанса узнать, как я это проделаю! Скорее всего, вы просто не узнаете, что произошло убийство.
Джепп засмеялся с добродушной снисходительностью.
— Ну и нахальный же вы типчик! — сказал он.
На следующее утро в половине одиннадцатого в квартире Эркюля Пуаро зазвонил телефон.
— Алло? Алло?
— Oui, c'est moi.[6]
— Говорит Джепп. Помните, мы вчера шли к вам через двор Бардсли-Гарденс?
— Конечно.
— И как мы обсуждали, до чего легко застрелить кого-нибудь, пока рвутся и трещат все эти шутихи и римские свечи[7]?
— Да-да.
— Ну так в этом проходном дворе, в доме четырнадцать, произошло самоубийство. Молодая вдова, миссис Аллен. Я сейчас еду туда. Хотите со мной?
— Прошу прощения, но разве тех, кто занимает такой важный пост, как вы, мой дорогой друг, посылают расследовать самоубийства?
— Угадали! Нет, не посылают. Дело в том, что нашему медику что-то там не нравится. Так вы хотите? Кажется мне, что это как раз для вас.
— Разумеется, хочу. Номер четырнадцатый, вы сказали?
Пуаро подошел к дому № 14 во дворе Бардсли-Гарденс как раз в ту минуту, когда перед дверью остановилась машина с Джеппом и тремя его подчиненными.
Дом № 14 сразу бросался в глаза. У входа полукругом стояли жители двора: шоферы и их супруги, рассыльные, хорошо одетые прохожие, прочие зеваки и бесчисленные дети, — все они жадно смотрели на дверь.
Перед ней стоял полицейский в форме, отражая натиск любопытных.
Бойкие молодые люди трудолюбиво щелкали фотоаппаратами, а при появлении Джеппа ринулись к нему.
— Пока для вас ничего нет, — твердил Джепп, отмахиваясь от них. Он кивнул Пуаро. — А, вот и вы! Пошли в дом.
Они быстро поднялись по ступенькам, дверь за ними закрылась, и все пятеро оказались в тесной прихожей перед крутой лестницей.
Какой-то человек вышел на верхнюю площадку, узнал Джеппа и позвал:
— Сюда, сэр.
Джепп с Пуаро поднялись по лестнице и вошли в маленькую спальню.
— Я подумал, сэр, может, мне для начала коротенько изложить факты?
— Очень хорошо, Джеймсон, — сказал Джепп. — Я слушаю.
Участковый инспектор Джеймсон начал свой рассказ.
— Покойная, сэр, миссис Аллен. Жила тут с подругой — мисс Плендерли. Мисс Плендерли гостила у друзей за городом и вернулась только сегодня утром. Открыла дверь своим ключом и очень удивилась, что в квартире словно бы никого нет. К ним в девять обычно приходит женщина убираться. Она поднялась наверх. Дверь комнаты ее подруги оказалась запертой. Подергала ручку. Потом стучала, окликала, но все без толку. В конце концов она встревожилась и позвонила в участок. Это было в десять сорок пять. Мы приехали и взломали дверь. Миссис Аллен лежала на полу со сквозной пулевой раной в голове. В руке у нее был автоматический пистолет «уэбли» двадцать пятого калибра. Так что все вроде бы указывало на самоубийство.
— Где сейчас мисс Плендерли?
— Внизу в гостиной, сэр. Очень хладнокровная деловая барышня, как мне кажется. И голова на плечах есть.
— Я сейчас спущусь к ней. Только переговорю с Бреттом.
В сопровождении Пуаро он перешел через площадку в комнату напротив. К ним повернулся высокий пожилой человек и приветственно кивнул:
— Здравствуйте, Джепп, рад, что вы приехали. Тут что-то не так.
Джепп подошел к нему, а Эркюль Пуаро окинул комнату быстрым взглядом.
Она была с эркером[8] и заметно больше комнаты напротив, причем если та была спальней, и только спальней, эта явно служила и гостиной.
Серебристые стены, изумрудно-зеленый потолок; на окне модернистские занавески — серебряный узор по зеленому полю; широкий диван под изумрудно-зеленым шелковым покрывалом, со множеством золотых и серебряных подушек; старинное бюро орехового дерева, ореховый же шкафчик и несколько модернистских стульев из сверкающей хромированной стали. На шиком стеклянном столике стояла пепельница, полная окурков.
Эркюль Пуаро изящно понюхал воздух. Затем подошел к Джеппу, который стоял над трупом.
На полу, видимо соскользнув с хромированного стула, лежала молодая женщина лет двадцати семи. Блондинка с тонкими чертами лица, практически без следов какой-либо косметики. Милое, чуть грустное, пожалуй, глуповатое лицо. У левого виска запекся комок крови. Пальцы правой руки охватывали рукоятку маленького, пистолета. На ней было простое темно-зеленое вечернее платье с высоким воротничком.
— Так в чем же дело, Бретт?
— Поза нормальная, — ответил врач. — Если она застрелилась, то вполне могла упасть со стула именно так. Дверь была заперта, на окне все шпингалеты задвинуты.
— Все так. А не так что?
— Поглядите на пистолет. Я к нему не прикасался, жду дактилоскописта. Но вы и так увидите, о чем я.
Джепп и Пуаро, встав на колени, внимательно вгляделись.
— Понимаю, — сказал Джепп, поднимаясь. — Он лежит в согнутых пальцах. Кажется, будто они его сжимают, а они его даже не держат. Что-нибудь еще?
— Более чем достаточно. Оружие у нее в правой руке. Но поглядите на рану! Пистолет был почти прижат к голове над левым ухом — над левым, заметьте!
— Хм-м, — протянул Джепп. — Держа его в правой руке, она под таким углом выстрелить не могла. Физически невозможно, на мой взгляд. Руку так изогнуть еще удалось бы, но не выстрелить.
— Значит, так: ее застрелили, а потом попытались создать видимость самоубийства. Но как же запертая дверь и окно?
На этот вопрос ответил инспектор Джеймсон:
— Окна закрыты на шпингалеты, сэр, но, хотя дверь заперта, ключа мы не нашли!
Джепп кивнул.
— Да, глупый просчет. Стрелявший, уходя, запер дверь в надежде, что ключа никто не хватится.
— C'est bete, ca![9] — пробормотал Пуаро.
— Да ну, Пуаро, старина, не требуйте от всех такого блистательного интеллекта, как ваш! На практике именно про такие мелочи и забывают! Дверь заперта. Ее взламывают. Видят мертвую женщину, пистолет у нее в руке — бесспорное самоубийство. Она для этого и заперлась. А про ключ и не вспомнят! Еще хорошо, что мисс Плендерли догадалась вызвать полицию. Она могла бы попросить одного-двух шоферов помочь ей с дверью, и уж тогда бы о ключе и вовсе не подумали!
— Да, верно, — отозвался Пуаро. — И ведь поступили бы именно так. Полиция — это же последнее средство, не правда ли?
Он все еще смотрел на труп.
— Вас что-то заинтересовало? — спросил Джепп небрежно, но глаза у него загорелись. Пуарo покачал головой.
— Я глядел на ее часики.
Он нагнулся и чуть коснулся кончиком пальца изящных инкрустированных драгоценными камнями часов на черной муаровой ленте, обвивавшей запястье покойницы.
