Аркадий Вайнер - Потерпевшие претензий не имеют
– О чем разговор? Не могу угостить друга нашего, лейтенанта? Говорить стыдно! Ешьте на здоровье, получите удовольствие – вот мне и плата!..
Крутя в руках шампур, истекающий жиром и благовонием, я спросил:
– Вы со всех взимаете такую плату или только с власти?
Ахмет захохотал:
– А для меня что власть, что простой прохожий – все равно, был бы только человек хороший! Я здесь для радости хороших людей стою…
– Счастлив познакомиться с настоящим гуманистом, – заверил я его. – Но мне бы хотелось узнать: сколько вы получаете за шашлык с плохих людей?
– У меня плохие не останавливаются! – мгновенно ответил Ахмет. – А для обычных людей одна палочка этого волшебного мяса – всего семьдесят пять копеек.
– И сколько же волшебного мяса достается покупателю на семьдесят пять копеек? – продолжал я расспрашивать Ахмета, с острым наслаждением мазохиста нюхая свой шашлык.
– Сто граммов по выходу и тонну удовольствия, – сообщил Ахмет и, метнувшись к мангалу, быстро повернул несколько шампуров и побрызгал остальные из бутылки. Скорее всего я просто плохо разбираюсь в технологии изготовления шашлыков, но мне показалось, что мясо еще не подрумянилось, до пригара ему было далеко. Оторвавшись от меня, Ахмет решил сбить темп разговора.
Ну что ж, шашлык готовить я не умею, но заполнять паузы – это моя работа. Тут и я гроссмейстер. Заведующий всеми паузами на свете.
Подошел к бездействующим весам и положил на них два своих шампура, стрелка неуверенно качнулась и замерла на двухстах шестидесяти граммах. Нет, не пожалел нам с Уколовым мяска на шашлыки Ахмет – черное жало стрелки весов свидетельствовало о его щедрости.
– Итак, сколько с нас причитается? – спросил я.
Поскучневший Ахмет пожал плечами, и этот малозаметный жест должен был продемонстрировать меру его презрения к моей мелочности.
– Четыре шашлыка – три рубля, хлеб – четыре копейки… – сказал он, явно сожалея о неготовности рода людского к настоящему уровню общения.
– Если я вас правильно понял, отпускная цена шашлыка – семь рублей пятьдесят копеек за ки-ло? – переспросил я.
Ахмет недовольно кивнул и без понуждения достал из ящика накладную, поняв, что я и так ее потребую.
Морщинки уже не сходили с его лица, он не балагурил, а выжидательно молчал.
Я отсчитал деньги и задал следующий вопрос:
– Сколько вы продаете за день шашлыков?
– День на день не приходится, – неопределенно и сухо сказал Ахмет.
– Ну а точнее? Вы же догадываетесь, Садыков, что я подниму документы в бухгалтерии…
– Я и отвечаю точно: иногда сорок килограммов, иногда сто. – И он снова метнулся к жаровне.
– Это значит – от четырехсот до тысячи шашлыков, – веско подсчитал Уколов. – Не считая всяких фокусов…
На стоянку заруливал экскурсионный автобус. Вернувшийся к нам Ахмет сказал скорбно:
– Холодный шашлык можно отдать собакам…
– Мы как раз и проголодались, как собаки, – успокоил я его. – А чего вы, Садыков, так поскучнели, приумолкли?
– А чего болтать? Слово как воробей: не поймаешь – вылетишь…
Из автобуса к мангалу бежала толпа голодных экскурсантов.
– Зря вы нас пугали, Садыков, – и остывший, шашлык замечательный. Завтра в шестнадцать часов приходите ко мне в прокуратуру, попробуем вместе сделать шашлык из нескольких вылетевших воробьев…
Глава 12
Против стоянки для отдыха автомобилистов сквозь гущу еще не облетевших деревьев белело трехэтажное современное здание. Одна из тех типовых стеклобетонных построек со сплошным навесом из лоджий по всему фасаду, в которых с первого взгляда можно признать заведение для массового отдыха.
Я перешел через дорогу и прочел на проходной будке, воздвигнутой рядом с тяжелыми металлическими воротами, вывеску: «Пансионат “Межгорье”». На двери был прикноплен тетрадный листок с объявлением: «Пансионату требуются вахтеры». Я вошел в каменную сторожку, существующую только для контроля за соблюдением режима отдыхающих, и увидел на креслице за перилами краснощекую девицу.
– Мне нужен вахтер Валентина Афанасьева…
– А это как раз я, – улыбнулась она, и на ее щеках обозначились две отчетливые смешливые ямочки. – Вы, наверное, следователь из прокуратуры, что звонил вчера?
– Совершенно точно, – заверил я ее. – Валя, вы дежурили в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое сентября?
– Да, – протянула девушка. – Я хорошо запомнила это дежурство.
Меня очень смешила фуражка с зеленым околышем – традиционная униформа охраны – на ее вихрастой голове. Было как-то непривычно видеть на месте сторожа такую девицу, гораздо естественнее вписавшуюся бы в студенческую аудиторию или швейный цех.
– А чем вам запомнилось это дежурство? – спросил я и уселся на свободный стул.
– Да что вы! – всплеснула она руками, и золотисто-желтые глазки на румяном лице стали круглыми, как пятаки. – Насмотрелась таких кошмаров, что не приведи Господи…
– А вы все видели с самого начала?
– Почти. Почти с самого начала. Было тихо, отдыхающие уже вернулись, у нас отбой в 23 часа. Я тут занималась. По радио спорт передавали. – Она показала на стоявший в углу радиоприемник. – И вдруг услышала какие-то крики. А из сторожки, со света в темноту, ни зги не видать, там только мангал отсвечивал. Я и побежала на улицу…
– Кричали несколько человек? – уточнил я.
– Нет, вроде бы кричал один, так мне показалось. Мужской голос. И чего-то причитал и просил…
– Вы сказали мне, что занимались. Можно поинтересоваться чем? – спросил я.
– Я же учусь в институте, в заочном педагогическом… – сказала Валя с недоумением по поводу моей неосведомленности; по тону ее предполагалось, что все ночные сторожа учатся в заочных институтах.
– Мечтаете стать учителем? – вежливо сказал я для расширения круга общения.
– Да нет, не мечтаю… Я, вообще-то говоря, не люблю школу…
– А зачем же вы учитесь в педагогическом? – удивился я.
– Как зачем? Высшее образование сейчас необходимо, без него никуда. Конечно, я хотела бы поступить в торгово-экономический или в пушной институт, но туда разве попадешь?
– А разве в педагогический легче попасть, чем в торгово-экономический?
Девушка воззрилась на меня с непониманием, граничащим с презрением:
– Вы серьезно? Или шутите? В этом году в торгово-экономическом было двадцать пять человек на место!
Я озадаченно спросил:
– Что, все молодые люди вдруг решили стать торгово-экономистами?
– Ну знаете, мы не дети, – сказала она важно, и ее детское лицо в этот момент действительно имело взрослый вид. – Кто в торговле, тот в порядке. А учитель? Или инженер? Получил зарплату, и от звонка до звонка – что в цехе, что в школе – грохот, гам и нервотрепка…
– А престиж профессии? – спросил я, вспоминая разговор с Кармановым.
– Да какой там престиж! Престиж в том, чтобы красиво одеваться, бывать на людях, иметь знакомства хорошие.
Я задумчиво сказал:
– Валя, вот объясните мне, пожалуйста, может быть, я что-то забыл. Но когда я учился в десятом классе, мы хотели стать летчиками, инженерами, ну… дипломатами. И не помню, чтобы хоть один мечтал стать шеф-поваром или продавцом в магазине…
Валя снисходительно махнула рукой:
– Да ну, вы еще вспомните, что при царе Горохе было! О чем вы говорите? – Она лукаво, очень по-женски заглянула мне в глаза: – Интересно, сколько вам лет? Когда вы в школе учились? Тогда, может, другое было отношение… А сейчас девочка гордится, если парень у нее бармен или приемщик в автосервисе. Знаете, какие они авторитетные ребята?
– Да, наверное, что-то изменилось, – с печалью констатировал я. – Впрочем, наверное, кому-то тоже надо торговать, чинить «Жигули» или кормить…
– Ну да, и торговать надо, и кормить надо, – легко согласилась Валя и засмеялась. – В первую очередь себя и своих друзей. Вот эти, которые здесь дрались, они тоже вроде бы торговые люди? Я это потом поняла…
– Да, торгово-кормящие, – подтвердил я. – Итак, мы остановились с вами на том, что вы, услышав крики, вышли на улицу. И что вы увидели?
– Я услышала… мне показалось, что там дерутся. Мимо них проехала машина и затормозила…
Она встала и, легонько подтолкнув меня, вывела из сторожки на улицу.
– Вот, взгляните, отсюда видны только площадка и мангал, а с обеих сторон дорогу закрывают деревья. Мне показалось, что машина проехала из города вон туда, направо… Во всяком случае, когда я подбежала поближе к дороге, то увидела, что эта машина подала задним ходом, притормозила около дерущихся и из нее вышел высокий парень…
– Что этот парень стал делать?
– Не знаю, он к ним туда подался… А я – по инструкции мне полагается – побежала назад в будку и по телефону стала вызывать милицию. И пока дозвонилась, там сильные крики были, ругались они, потом заревела машина и раздался очень сильный, ну… такой… тупой удар, я даже в будке слышала! И скрип тормозов…
