Наталья Александрова - Месть через три поколения
— Животное-то за что? Чем ему собака не угодила?
Чтобы не ходить мимо, Инга обошла будку по широкой дуге и наткнулась на клок ткани — черный драп с несколькими красными нитями. Такие ткани идут обычно на пальто.
— Это то, о чем я думаю? — спросил Шеф, осторожно взяв у нее из рук клочок.
Инга поглядела с изнанки. Ткань была достаточно чистой, значит, лежала здесь не так давно, даже не сильно намокла. С обратной стороны было видно большое пятно. Не грязь, не зеленые разводы от травы.
— Кровь, — Шеф понюхал пятно, — и не собачья, а человеческая.
— Я вот о чем думаю, — рассуждала Инга вслух. — Я вам позвонила сразу же, как вышла от Валерия, мы быстро выехали. И все равно не успели. Значит, убийца его здесь ждал? Но как же этот Серый так быстро сюда попал?
— Да, в эту дыру без машины не доберешься. Ходит, конечно, рейсовый автобус, но от шоссе до садоводства еще пилить и пилить.
Шеф внимательно осматривал дорогу возле участка.
— Следы машины. Стало быть, они его сюда и подвезли. Или она, брюнетка эта. Подсадила на шоссе и подвезла до самого дома. А собака небось почуяла неладное и бросилась на нее. Укусила и из пальто клок вырвала. Ладно, поехали.
Шеф остановил машину у первой же заправки. Машин на стоянке было мало, внутри — тихо и тепло. Сам он быстро прошел в магазин, Инга свернула к туалету. Там было пусто и довольно чисто, только урна у раковины заполнена использованными бумажными полотенцами. Полотенца запачканы были кровью.
— Стало быть, собачка качественно тебя покусала…
От этой мысли Инге стало физически легче.
Шеф махнул ей рукой из кафе. За стойкой стоял совсем молодой парень.
— Мне только кофе, — привычно бросила Инга.
— Поешь, — почти ласково сказал Шеф, — вон, Шурик нам сандвичей подогреет, с ветчиной и сыром.
— Без ветчины! — Инге противно было даже думать о мясе.
— Тогда с помидорами, — кивнул покладистый Шурик.
— Со сдачей не заморачивайся. — Шеф положил на стойку купюру.
— Чего надо? — тотчас отреагировал Шурик.
— А скажи, умница ты наша, не проезжала ли здесь недавно такая девушка — брюнетка жгучая, стрижка короткая, и рот сильно накрашен.
— А вам зачем?
— Если не будешь задавать дурацких вопросов, я еще добавлю, — вмешалась в разговор Инга.
— Допустим, проезжала, — легко согласился Шурик, — точь-в-точь как вы описываете.
— Кофе у тебя пила?
— Пила. Покрепче, говорит, и без сахара. Что-то у нее с рукой случилось. Как вошла — сразу в туалет побежала, потом смотрю — рука замотана.
— Ага, а машина у нее какая была? Не «Тойота» красная?
— Ага, красная, только не «Тойота», а «Ниссан».
— А номер не разглядел? Тебе же в окошко все видно.
— Вот номер не разглядел, — расстроился Шурик. — Видел, что в конце две пятерки, а целиком нет.
— Одна она была? — снова вмешалась Инга.
— Одна, я еще спросил, что с рукой, в аварию, что ли, попала. А она говорит, мол, не твое дело. Не мое так не мое.
— И на том спасибо. — Инга положила рядом с первой еще одну купюру.
— Поищем, конечно, машину, только информации маловато, — вздохнул Шеф, выходя из кафе.
Глава 6
— Ахмет, принеси мне баранью ногу! — крикнул Рустем брату, который разделывал в подсобке мерзлую тушу. — Покрупнее выбери, покупатель просил большую.
— Одну минуту. — Ахмет положил топор, вытер о передник огромные волосатые руки и направился в морозилку.
Там, как всегда, перегорела лампочка, и пришлось в полутьме пробираться между подвешенными на крюках тяжелыми тушами и окороками. Наконец он нашел несколько мороженых ног и выбрал одну, самую крупную.
Братья Ниятдиновы на пару держали мясную лавку, и дела у них шли неплохо. Здоровенные, бородатые, плечистые, они были мясники, что называется, от бога, и люди часто приезжали к ним за хорошим куском мяса с другого конца города. Кроме самих братьев, в магазине работал их дальний родственник или, может быть, просто земляк — парнишка по имени Саид.
— Что ты так долго? Покупатель ждет! — Рустем уже поджидал брата на выходе из морозилки. — Хорошая нога?
— Большая, — прохрипел Ахмет, стряхивая с бороды изморозь. — Только странная, бледная какая-то. И форма непонятная.
Он выбрался на свет и поднял повыше баранью ногу, одновременно ощупывая ее с профессиональной сноровкой.
И разразился такими словами, какие не подобает произносить правоверному мусульманину.
— Что такое? — удивленно спросил брат.
— Сам погляди!
В нижней части ноги, там, где положено быть копыту, виднелись кривые, давно не стриженные желтоватые ногти. Выше была бледная плоть, кое-где поросшая рыжими волосками.
Нога была человеческая.
— Чтоб их всех подняло и перевернуло! — проговорил Рустем, в ужасе разглядывая страшную находку. — Где ты ее взял, брат?
— Известно где — на крюке висела. Там еще такая же рядом.
— Откуда они взялись?
— Откуда взялись — потом думать будем, сейчас надо думать, что делать, брат!
— Степанычу сказать?
— Что ты, брат, — Рустем посмотрел на брата со снисходительной нежностью. Ахмет был глуповат, оттого и к покупателям его не стоило подпускать. Зато в подсобке с топором он управлялся отлично. И вообще, младший брат — это святое. Хоть он и младше Рустема всего на два года, о нем все равно нужно заботиться.
— Что ты, брат, — повторил Рустем назидательно, — ему ни в коем случае нельзя говорить. Он же мент!
— Так он же свой мент, — не сдавался Ахмет. — Мы же ему платим, и мясо даем всегда самое лучшее…
— Свой или не свой, а он, если ему эти ноги показать, всю кровь из нас выпьет! По миру пустит, разорит! Нет, ему никак нельзя.
— Тогда, может, на фарш смолоть?
— Ты что, брат? — Рустем побагровел. — Никак нельзя, грех!
— Что же тогда делать?
— Я думаю, отвезти за город и закопать, где никто не найдет.
— Правда, так что, прямо сейчас поедем?
— Что ты, брат! Сейчас нельзя из магазина уходить, сейчас самое время, сейчас покупатели косяком пойдут. Да и слишком светло. Пока спрячь эти ноги в какое-нибудь надежное место, а вечером, как магазин закроем, отвезем…
— Как скажешь, брат. — Ахмет всегда и во всем полагался на мнение старшего брата.
Он вернулся в морозилку за второй ногой, завернул их в пергамент, сунул в большой пластиковый пакет и положил на верхнюю полку.
Братья вернулись к своим обычным обязанностям: Ахмет рубил мясо, Рустем обслуживал покупателей.
Ближе к концу рабочего дня в магазин зашел полицейский лейтенант Степаныч, тот самый свой мент.
— Здорово, Рустем! — приветствовал он старшего брата. — Ты не забыл, что у меня завтра праздник? Большой праздник, тещины именины! А на большой праздник нужно что? Правильно, большой шашлык! А на большой шашлык нужно что? Правильно, много мяса!
— Помню, Степаныч, помню, — заверил его Рустем, — как я могу забыть? Приготовил для тебя отличное мясо. Саид, — окликнул он своего подручного, — принеси мясо для господина Степаныча! Оно там, ты знаешь, на полке лежит.
Парнишка безмолвно удалился и через минуту вернулся с большим полиэтиленовым пакетом.
— О, сразу видно, что хорошее мясо! — плотоядно усмехнулся Степаныч, взвесив пакет на руке.
— А как же, — протянул в ответ Рустем. — Хорошему человеку — хорошее мясо. Мы к тебе, Степаныч, со всем уважением.
— Так и надо, Рустем, так и положено! Весь мир, Рустем, на уважении держится! — веско проговорил Степаныч и покинул магазин.
— Василий, ты мясо не забыл? — донесся из кухни трубный голос, способный разбудить мертвого.
— Не забыл, Нина Ивановна, не забыл! — отозвался лейтенант с нехарактерной для него робостью.
Дело в том, что трубный голос принадлежал его теще.
Лейтенант Василенко, более известный в узких кругах как Степаныч, был человек суровый и бескомпромиссный. Он умел внушать страх одним движением своих кустистых бровей, одним взглядом своих небольших, близко посаженных глаз, одним выражением своего широкого лица. Его боялись подчиненные и подопечные, его боялись владельцы малого бизнеса на подведомственной территории и мелкие правонарушители, случайно попавшие в поле его зрения. Его боялись даже некоторые сослуживцы. Но сам Степаныч боялся только одного человека на свете — свою тещу Нину Ивановну.
Теща его была женщина крутого нрава и могучего телосложения. От одного звука ее голоса у лейтенанта начинали постыдно дрожать колени, а на затылке выступала испарина.
— Не забыл, Нина Ивановна, — повторил Степаныч. Он проследовал на кухню и протянул теще увесистый пакет. — Очень хорошее мясо, специально для вас выбирали.
— Ну-ну. — Теща взвесила пакет на руке. — Вижу, что много, а хорошее или нет — это мы сейчас посмотрим. Сказать-то можно что угодно, а верить никому нельзя.
