Валерия Вербинина - Похититель звезд
– Очень вам благодарен, – искренне промолвил доктор. Он поколебался мгновение, но все-таки заговорил: – Если бы вы могли… я понимаю, что прошу слишком многого… но если бы вы могли успокоить пациентов…
Амалия покачала головой.
– Это будет сложно, месье. Посудите сами: сейчас мы не можем сказать, что имел место несчастный случай, потому что совершенно точно произошло убийство, и если мы будем лгать, люди начнут подозревать… бог весть что подозревать. В тайне такие вещи сохранить не удастся, тем более что пациентов будет допрашивать полиция. – Баронесса нахмурилась. – Мы не можем даже сказать, что Маркези убил какой-то вор, потому что очевидно: все вовсе не так.
– Но ведь мог быть и вор, – упрямо возразил доктор.
– Да? И как же он проник в дом? И почему священник открыл дверь и впустил его к себе?
– И тем не менее вор мог забраться в дом, – повторил Гийоме. Он задумчиво прикусил изнутри нижнюю губу. – А почему его впустил священник… Не знаю. Может быть, он встал, услышав шум, выглянул в коридор и вор убил его?
– Но тело лежит не у двери, а в середине комнаты, – возразила Амалия.
– Верно, потому что вор перетащил его туда.
– А Монтень? Я же помню, книгу синьор Маркези взял в библиотеке и унес к себе. Как вор мог убить ею священника, если книга была в комнате, а вор, по вашим словам, в коридоре?
– Ну хорошо, – сдался доктор. – В самом деле, если Монтень… то да. То есть вы предлагаете мне поверить, что убийцей является один из тех, кто находится в санатории?
– Да, – сказала Амалия. – Маркези видел его здесь и не боялся. Но тот человек пришел к нему ночью и убил.
– До чего же все это отвратительно, – угрюмо промолвил Гийоме. – Бедняга, – доктор кивнул на тело, распростертое на ковре, – был тяжело болен. Он приехал сюда, надеясь вылечиться, и я обещал ему выздоровление. Но кто-то убил его… сделал то, что не смогла сделать болезнь. Но зачем? Чего ради? Кому он мог мешать? Он ведь только что появился здесь!
– Может быть, у него были враги? – предположила Амалия.
– Определенно, раз его убили, – раздраженно парировал Гийоме. – Но я не хочу плохое выяснять. Есть полиция, вот пусть она и разбирается, кто и за что лишил священника жизни. Лично мне все происходящее глубоко антипатично.
Однако Амалия настаивала:
– Вы же наверняка беседовали с синьором Маркези. Может быть, он упоминал, что встретил в санатории некую личность, что-то имевшую против него?
– Да ничего такого больной не говорил! – отмахнулся Гийоме. – Санаторий ему понравился, он собирался провести здесь несколько месяцев. Если бы что-то такое было, думаете, я бы не заметил?
Без стука в дверь вошел мрачный Шатогерен и доложил, что полиция уже прибыла. На Амалию он покосился неодобрительно, но все же неодобрение свое оставил при себе.
– Я уже ухожу, – сказала Амалия. – Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
Она вышла из комнаты и увидела, что Натали с жаром обсуждает что-то с Шарлем, стоя в конце коридора.
– А я-то все ломал себе голову, кто именно окажется следующим, – живо заметил шевалье, когда Амалия подошла к ним. – Малышка Эдит гадает чертовски точно! По крайней мере, все ее предсказания сбываются. Наверное, мне стоит попросить ее, чтобы она разложила карты на мое будущее. – Он закашлялся. – Хотя какое, к черту, у меня может быть будущее! Сегодня я полночи не мог уснуть от кашля.
– Вы что-нибудь слышали? – спросила Амалия поспешно. – Или видели?
– Конечно, слышал, – беззаботно подтвердил офицер. – Как паршивая мышь скребется за обоями да верещат за окном птицы. Потом я все же заснул, и мне снились всякие кошмары. Будто бы мадам Карнавале восстала из мертвых и бродит у себя по комнате.
– Бродит по комнате? – озадаченно переспросила Натали.
– Да, ведь ее комната по соседству с моей, вот мне и приснилось… Что с вами, Амели? На вас лица нет.
– Черт возьми! – вырвалось у Амалии. И с поспешностью, которая немало озадачила офицера и его собеседницу, она бросилась к лестнице.
– Что с ней такое? – пробормотала художница.
Но Шарль, не слушая ее, уже двинулся за Амалией следом.
Со всей быстротой, какую только допускали приличия, баронесса Корф взлетела по лестнице и пробежала по коридору, после чего распахнула дверь комнаты, где жила мадам Карнавале.
– Ничего себе! – пробормотал офицер, заглядывая в дверь поверх плеча баронессы.
А удивляться было чему, ибо в комнате царил форменный разгром. Все вещи были вынуты из ящиков и брошены как попало, на полу валялись какие-то бумаги и газеты. Похоже, тот, кто здесь побывал, долго и упорно что-то искал.
– Что все это значит? – пролепетала догнавшая офицера и баронессу художница, еще не оправившись от изумления.
– Не знаю, – честно ответила Амалия. – Но мне все это не нравится.
Шарль де Вермон глубоко вздохнул и потер лоб.
– Так… – задумчиво заговорил он наконец. – Позвольте-ка мне. Сначала умирает старушка…
– Сначала пропадает ваше письмо, – напомнила Амалия. – И черновики Алексея Ивановича.
– Потом с мадам Карнавале происходит несчастный случай, – подхватила Натали. – Если, конечно, то был действительно несчастный случай, – вполголоса добавила она.
– Затем убивают священника, – продолжил Шарль. – И одновременно оказывается, что в комнате старушки кто-то побывал и что-то искал. Воля ваша, но я ничего не понимаю. Что тут вообще происходит?
– Хм, интересный вопрос, Шарль, но на него у меня пока нет ответа, – усмехнулась Амалия и повернулась к поэту, который только что вышел из своей комнаты. – Доброе утро, Алексей Иванович! А мы тут, представьте, обсуждаем последние события. И чем дальше, тем любопытнее они становятся.
Глава 14
– Значит, вы слышали, как стукнула дверь… – отметила Амалия.
Разговор происходил уже после завтрака. Полиция опросила больных и персонал санатория, тело убитого священника увезли, и вновь – по крайней мере, внешне – жизнь потекла своим чередом. Но люди были неспокойны – сбивались в группы, переговаривались, бросая вокруг себя подозрительные взгляды. Одна из немецких дам уже затребовала расписание поездов и стала его изучать. Отставной дипломат пыхтел и фыркал, что его жизнь в опасности, – в округе наверняка появились какие-то анархисты, которые убивают почтенных людей (Нередин попытался себе представить анархистов, которым могла понадобиться жизнь этого невзрачного, брюзгливого человека, но даже его воображение оказалось тут бессильно). Доктор Гийоме ходил, уговаривал, успокаивал. Вид у него был измученный, он так и не мог избавиться от подозрения, что все это делают нарочно, чтобы уничтожить дело всей его жизни – лечебницу. Филипп Севенн клялся, что убийцу наверняка скоро поймают и вообще никаких оснований для беспокойства нет. Что же до Шатогерена, то он уехал к капризной пациентке, жене графа Эстергази, к которой, судя по всему, ему удалось найти подход. Однако не стоило сомневаться: если бы он был здесь, то наверняка тоже принялся бы убеждать пациентов, что ничего особенного не происходит: ничего особенного, дамы и господа, вчера – несчастный случай, сегодня ночью – вор забрался в дом и схватился с синьором Маркези; ну, убил его, но все люди смертны, и даже племянники кардиналов. Ничего особенного, с кем не бывает, дамы и господа!
Алексей Нередин рассказал Амалии то, что он слышал, когда отнес стихи ей и Натали. Он не мог ручаться, но, как ему показалось, скрипела именно дверь апартаментов, которые занимал священник. Нередину было очень жаль, что он не обратил должного внимания на странный звук в ночи, но он ведь даже представить себе не мог…
– Деньги оказались на месте, как сказал инспектор, – задумчиво произнесла Амалия, – дорогое кольцо, которое синьор Маркези привез с собой, тоже никто не взял. Всего один день в санатории – и все же его оказалось достаточно, чтобы кто-то вынес несчастному смертный приговор. Вы не заметили, может быть, он с кем-нибудь общался больше, чем с прочими?
– По-моему, он вообще ни с кем особо не общался, – подумав, сказал поэт. – То есть он держался вежливо со всеми, но я не видел, чтобы…
– И я тоже не видела, – вздохнула Амалия. – Это все осложняет. Если разгадка таится в его прошлом… потому что я сомневаюсь, что за один день в санатории он мог нажить такого врага, который пожелал бы его убить…
– А если он был свидетелем убийства? – внезапно спросил поэт. – Я имею в виду, если смерть мадам Карнавале – на самом деле убийство и если он видел того, кто его совершил… Тогда ведь все сходится! И то, почему его убили сразу после нее, и вообще…
– Верно, – согласилась Амалия, размышляя о чем-то своем. Затем посмотрела на небо. – Ни облачка… и очень даже кстати. Доктор Гийоме ушел к себе?
– По-моему, да.
– Не буду его беспокоить, бедняга и так весь извелся. Если он спросит обо мне, скажите, что я поехала прогуляться. – Баронесса сделала несколько шагов прочь.
