Наталья Солнцева - Золотые нити
Сиур сходил за полотенцем.
– Вам нужно вытереть волосы, – он прикрыл балконную дверь. – В состоянии крайней усталости или стресса можно легко схватить простуду. Это даже я знаю.
– Извините, – Тина закрутила полотенце на голове. – Сама не знаю, что со мной. Устала, наверное. Слишком много событий для заурядной библиотекарши, – она усмехнулась. – Спасибо, что вы приехали. Честно говоря, мне не совсем уютно одной, я просила подругу остаться на ночь, но у нее дети… Так что я рада. Правда. Хотите чаю?
– С удовольствием. Я вам помогу. – Сиур прошел за ней на кухню, достал чашки и поставил чайник, который успел уже остыть.
Тина сидела и смотрела, как он все это делает, не спеша и аккуратно. Видно было, что он привык сам себя обслуживать и это ему не в тягость. Вся его крепкая и высокая фигура, обтянутая джинсами и футболкой, наполняла атмосферу безопасностью.
– Прошу, – он поставил перед ней дымящуюся чашку. Чай был заварен превосходно. Тина взяла из вазочки шоколадную конфету и с удовольствием откусила.
– Шоколад, это женский наркотик. – Сиур улыбнулся. Хозяйка понемногу оттаивала, на лице появился слабый румянец, глаза заблестели.
Совершенно неожиданно она рассказала ему историю из своего повторяющегося сна – как она подходит к старому дому и смотрит, смотрит на него, как потом будто оказывается внутри и ощущает, что уже не раз бывала в этом доме, а, возможно, даже жила в нем – когда-то давно, очень давно. И что с этим что-то связано, какая-то важная вещь, тайна, которую она много лет силится разгадать, и почему-то в последний момент, когда разгадка близка, все обрывается, и истина ускользает, как последний луч в сумерках ночи.
Потом она рассказала ему про Евлалию, про свою любовь к стрельбе из лука, про дружбу с Альбертом Михайловичем, словом, про все-все… Удивительная ее естественность, простота и внутреннее достоинство, поразили Сиура, как самая изысканная и диковинная вещь из всех, виданных им. А видел он немало. И всякого. Ему все больше нравилась эта женщина. Все больше нравилась…
Вдруг в каком-то месте ее рассказа он напрягся.
– Минуточку. Простите, ради Бога, вы сказали, что старик обещал показать вам чердак. Он вам его показал?
– Конечно, – Тина удивленно взглянула на него. – Альберт Михайлович всегда выполнял свои обещания.
– И что там?
– Где?
– На чердаке.
– А, ну там много всего – старые газеты, журналы, кстати, есть очень редкие старые издания, если кто интересуется. Книги старые. Бумаги всякие, письма. Я даже взяла пачку себе – почитать. Интересно. Все равно как окунуться в чужую жизнь, почувствовать ее. Только я так и не успела этим заняться, все времени не было. То одно, то другое… – она замолчала.
– А еще что-нибудь там видели?
– Еще? – девушка подумала. – Там много всего. Мебель старая, поломанная, рухлядь разная, какая-то прялка, пустые ящики, сундук большой был. Что еще? Старые тряпки какие-то, посуда – но все в пыли, в паутине. Пылища ужасная. Прямо толстым слоем, как пух.
– Паутина? – Сиур вспомнил поразившую его паутину на рукаве мертвого старика.
– Да. Там давно никто не бывал. Разве что мальчишки лазали. А так… нет, никого это не интересовало.
– Старик вам ничего в связи с этим не рассказывал?
– Рассказывал, но так… ничего необычного. Романтические истории всякие, там же письма лежали – про людей, которые их писали, у кого какая судьба… Про любовь… А вы что об этом думаете?
– О чем? – теперь Сиур удивился.
– О любви, – она прямо и спокойно смотрела на него, ожидая ответа.
Когда Сиуру задавали подобные вопросы, он обычно отшучивался, болтал что попало, чаще оставлял их без ответа, не считая важными. Он уже открыл рот, но готовая слететь с губ шаблонная и довольно циничная фраза как будто натолкнулась на невидимое препятствие.
Глупо, но женщина застала его врасплох. То, что он был готов сказать и всегда говорил, оказалось невозможным вымолвить в присутствии этих глаз. Пауза затягивалась. Ситуация становилась комичной. Ее ожидание плавно переходило в насмешку.
– Я об этом не думаю, – его голос охрип, и пришлось откашляться.
– Вот как! Не думаете… Понимаю, – насмешка была скрыта, но она была.
Тина теперь посмотрела на сидящего напротив мужчину по-другому и заметила, что он волнуется. Его уверенность слетела, как перышко. Слишком легко. Почему? – она не успела додумать эту мысль.
– А о подвале старик не говорил? В доме есть подвал? – Сиур решил перевести разговор в прежнее русло, уходя от опасной темы.
– Под домом есть большой подвал. Альберт Михайлович несколько раз говорил о подвале. Он придавал этому большое значение, говорил, что расскажет мне что-то очень важное, но все время откладывал, – она сделала вид, что не заметила маневра.
Потрясающая женщина. Сиур достал карты подземных сооружений и уже знал, что под домом, где жил антиквар, имелась огромная и сложная система подземных коммуникаций, на большой глубине. Причем как очень старых – дом был построен уже на подземных сооружениях более раннего времени – так и сделанных по чертежам заказчика. Но что самое интересное – подвалы достраивались и перестраивались уже в недавнее время. Это было не характерно и потому настораживало. Непонятно, кому и зачем это понадобилось. Кто выполнял работы он пока не смог узнать, но в принципе эти данные должны быть доступны.
– Так вы не были в подвале? – он все же решил уточнить.
– Странный вопрос. Нет, конечно. Почему это вас интересует? Мы собирались, но… У Альберта Михайловича был свой ключ от подвальных помещений – он мне его показывал. Сам ключ очень необычный, я таких никогда не видела. Музейный экспонат, а не ключ.
– А где старик его хранил? Вы не знаете? Может быть, он когда-то доставал его при вас. Вы можете вспомнить?
– Сейчас… – Тина наморщила лоб. – Однажды он действительно доставал ключ при мне, но я не обратила внимания. Не считала, что это важно. Хотя постойте… по-моему, он лазил под диван. Да-да! Меня еще это поразило, зачем ключ хранить в таком неудобном месте. Поэтому и запомнила, наверное.
– Точно? Под диваном? – Сиур внутренним взглядом снова увидел в круге света от фонарика тело старого антиквара, лежащее на боку, лицом к дивану – как будто он пытается что-то рассмотреть там или что-то достать. Впрочем, возможно, это просто совпадение. Старик стоял там в момент смерти и просто упал.
Но… Сиур вновь пережил некоторое недоумение по поводу положения тела, тогда он не уловил, что именно было не так, но теперь стало ясно – старик как будто лег специально, заглядывая или собираясь достать что-то из-под дивана, сама поза говорила именно об этом, а не о падении. Вот оно что!
Мысль напряженно заработала: ключ все еще там? Может быть, убийца приходил именно за ним? Но тогда почему не искал? Не успел, или помешали? Множество вопросов и такое же множество ответов. Зачем было убивать, можно было просто поискать, пока старика не было дома. Да, но он выходил исключительно редко. А может быть, все так и было: незваный гость проник в квартиру, убедившись, что дома никого нет, а старик неожиданно вернулся?
Несомненно, стоило убедиться, на месте ли ключ. Но как? Опять лезть в квартиру? Так, ладно – об этом подумаю потом. Сиур взглянул на Тину. Она наблюдала за ним с некоторой долей иронии.
– Старик вам ничего не передавал на хранение? – на мгновение показалось, что по ее лицу пробежала тень. – Ничего не дарил? Не просил ничего передать кому-либо?
– Н-нет. То есть да, дарил, конечно, всякие старинные безделушки – но они не очень дорогие. Вот портрет Евлалии мне подарил. Альберт Михайлович говорил, что я на нее очень похожа.
А ведь правда. Сиур вспомнил, как его резанули по сердцу глаза незнакомой женщины на портрете. Он посмотрел на Тину по-новому, долгим взглядом. Показалось, что к нему как будто возвращается потерянная память, как будто он вот-вот узнает ее, эту женщину, это наваждение, эту боль, муку своей жизни… Но нет… напряжение сменилось разочарованием. Прозрение не наступило.
ГЛАВА 11
Сиур остался ночевать у Тины на том же диване. Слишком о многом нужно было ее расспросить. Он жалел, что не сделал этого сразу. Лежа без сна, обдумывал создавшееся положение – слишком много нестыковок для такой простой вещи. Ну, убит богатый старик. Во-первых, по нынешним меркам не такой уж и богатый, во-вторых, слишком таинственный для обычного человека.
Никаких сведений, нигде, ни у кого – все зыбко, неопределенно и неуловимо. Сиуру захотелось пойти в ЖЭК и элементарно узнать о прописке. Впрочем, скорее всего, прописка, конечно же, была. И что это дает? И свидетельство о рождении, и паспорт, все это было – не могло не быть. Оказывается, все это еще ни о чем не говорит. Есть человек или нет человека? Как запись о машине отнюдь не гарантирует наличие самой машины, так и здесь: сведения о вещи и сама вещь – это, как говорят в Одессе, «две большие разницы».
