Татьяна Степанова - Колесница времени
— То есть? — спросила Лиля.
— Очень жесткий, нетерпимый человек. Я-то справлялась — открою себе бутылку, плесну шампанского в бокал или ликерчика. И все вроде сразу налаживается. А Вася мал был. Такой хорошенький, просто ангелочек.
Лиля Белоручка вспомнила фото из московского уголовного дела, присланного ей источником в МУРе, — юный блондин с модной стрижкой и синими глазами, кудрявый и точно похожий на херувима.
— Расскажите мне о сыне, пожалуйста, — попросила она. — Он у вас ведь и за границей учился, в Англии, да? А с кем он дружил, общался?
— Отец ему ни с кем в детстве дружить не разрешал. — Регина покачала головой. — У нас дом большой в Томилино, шофер его в детстве в школу отвозил и назад привозил. А дома муж завел строгие порядки — утром молитва, вечером молитва. Васю порой по десять раз на дню заставлял эти самые молитвы читать. И строго спрашивал — выучил ли он псалмы и из Писания отрывки. Я говорила мужу — не стоит так строго с ребенком. А он мне — молчи, дура, ты ничего не понимаешь, я наследника воспитываю в страхе божьем. Я и не возражала особо. А в двенадцать лет Вася из дома сбежал.
— Сбежал из дома?
— Нам его потом вернули — ваши же коллеги, нашли в каком-то подвале или на стройке. Муж рассвирепел. Совсем стал строгий. Молиться начал заставлять чуть ли не каждый час. А Вася, он… стал красть из дома.
— Красть? Что красть?
— Да все, что плохо лежит. Мы сначала на домработниц грешили. Муж мой их со скандалом увольнял. А потом мы поняли, это Вася ворует из дома. В пятнадцать лет он украл у мужа деньги из сейфа.
— Вы в полицию заявляли?
— На сына-то родного? Нет, конечно. Муж с ним говорил. Так кричал в кабинете, ногами топал. И докричался до того, что Вася в своей комнате на втором этаже встал на подоконник, грозился спрыгнуть. А дом у нас высокий. Я еле упросила его. Боялась, что у них с мужем худо все кончится.
— То есть как худо?
— Убьют друг друга.
— Убьют друг друга? — переспросила Лиля. — А можно вас спросить…
— Нет, это не муж его убил, — Регина нервно затрясла головой, — ваши коллеги проверяли. Муж мой сейчас в Италии. В Милане — вот уже год. И в Россию он на момент смерти Васи не приезжал. Бизнес у него есть в Италии. И любовница — девчонка молодая, какая-то певичка. И строгость вся сразу кончилась, все молитвы послал он куда подальше. Это нас с Васей он всю жизнь изводил, а там такая молодая стерва попалась, что он перед ней на задних лапках как пудель пляшет. Религиозность его прежнюю как ветром сдуло.
— Ну а сын-то ваш Вася весь этот год где жил, с вами?
— Нет, что вы. Уже после того случая с кражей денег из сейфа муж решил — надо что-то делать. Он купил ему квартиру в Москве. Очень хорошая квартира, хоть и небольшая, на Пятницкой, в двух шагах от Кремля. Вася туда переехал, как только школу окончил. Я у него там несколько раз была, а муж — нет, ни разу.
— А в Англию вы его посылали учиться, да?
— Это не мы, это он сам. Муж ни копейки ему не дал. А Вася где-то деньги нашел. Не знаю где. Мне ничего не говорил. Но поездкой очень доволен остался. Всего-то две недели. Это вроде как по обмену — жить в хостеле и учить язык английский.
— А когда он ездил?
— Прошлым летом.
— А вот машина очень дорогая «Инфинити», в которой его нашли…
— Это моя машина. Она уже не новая, ей восемь лет. Муж мне купил. Но я за руль теперь практически не сажусь. Я же пьяница. — Регина простодушно вздохнула. — Я пила, пью и буду пить, и никакие клиники мне уже не помогут. Вам бы, дорогуша, следовало принести мне.
— Здесь этого нельзя никак, — сказала Лиля, — постарайтесь взять себя в руки.
— А для чего? — Регина улыбнулась печально. — Муж с любовницей за границей, сына убили.
— Кто же его все-таки убил, по-вашему?
— Я не знаю. У него квартира, студия — там молодежь, и не только молодежь. Я видела несколько раз — все какие-то личности. Он ведь где-то деньги брал на жизнь, одевался хорошо. Муж ему ни гроша не давал. А я боюсь даже представить, где Вася деньги брал на жизнь, на бары, на клубы.
— И где, по-вашему?
— Он же вор с малолетства. Воровал. Ой, думаете легко мне, матери, такое говорить о сыне? Но где-то он ведь брал деньги.
— А машину свою вы ему отдали или он тоже… взял ее у вас без спроса?
— Он правами хвастался, мол, права я получил, мама. А машину свою я ему не давала. То есть доверенность я оформила. Но в тот день конкретно я ему не давала, то есть не помню, я пила уже тогда… Взял сам из гаража.
— Такое имя — Геннадий Савин — вам не знакомо? Сын не упоминал при вас?
— Нет.
— А Герман Дорф?
— Тоже нет. Вася со мной мало общался. Так все — привет, мам, нормально, мам… Мне некогда, мам… Пока, мам… Я уж и не лезла к нему. Как муж мой в Италию уехал, легче стало — ну, в смысле атмосферы. Мы ведь не в разводе, он имущество делить не хочет со мной. Наверное, ждет, когда я от пьянства сама загнусь. Вася против отца всю жизнь бунтовал — против этих долгих молитв, псалмов. Муж хотел вырастить наследника, человека верующего. А Вася, он… нельзя насиловать даже в вопросах веры, я сколько раз это мужу внушала. Только он меня не слушал, однажды ударил меня.
— Девушка у Василия была?
— Наверное. В клубах-то они сами на шею вешаются парням. Но со мной он никаких девушек не знакомил.
— А когда вы виделись с ним в последний раз?
— В середине августа. День такой жаркий… Я в Москву из Томилино приехала — по магазинам. А на обратном пути решила сыну позвонить. А он дома в своей студии на диване. И не поехал никуда отдыхать — или уже съездил. Но вроде не загорел совсем. Такой кроткий, как овечка… Задумчивый такой.
— Задумчивый?
— Я уж подумала — не влюбился ли? — Регина глянула на Лилю Белоручку. — Матери порой чувствуют, когда сыновья их… Ну, в общем, это трудно объяснить. А тот день жаркий выпал. А я еще и выпила к тому же по обыкновению — в кафе два бокала вина. Так что могла и ошибиться. Может, и не влюбился он ни в кого. А так просто, в меланхолии пребывал. Мы и говорить-то с ним не знали о чем. Я быстро уехала домой. Сейчас вот вспоминаю… так скверно на душе… А что я могла сделать? Как Васю уберечь?
— Постарайтесь поправиться, это сейчас самое главное, — сказала Лиля. — И не задавайте себе вопроса — зачем. Просто надо поправиться.
— Это и врач-психолог мне твердит. Жизнь, мол, не кончилась, — Регина слабо усмехнулась. — В следующий раз, если придете с новостями об убийце, принесите бутылку шампанского или джина. Нет, лучше шампанского. Это как-то более соответствует моменту. А потом черкните мне адресок убийцы. И я, клянусь…
Из глаз Регины полились слезы. В следующую секунду она уже тряслась от рыданий.
Глава 17
Подпольное казино имени члена
Ночью Катя проснулась внезапно от того, что прямо в глаз ей из окна светила огромная полная луна.
Катя вертелась и так и этак в постели, но от желтого прожектора никуда не деться. Тогда она встала, взяла с прикроватного столика свой мобильный. Глянула время — три часа.
Она решила задернуть шторы, но в комнате было жарко и очень душно. Она дотронулась до батарей — просто раскалились, тут в доме тепла не жалели. А окно-стеклопакет наглухо закрыто. И нет ни форточки, ни фрамуги. Чтобы проветрить, надо открыть створку.
И Катя решила впустить в комнату немножко свежего воздуха. Она повернула ручку окна и открыла его.
Золотая осенняя луна над садом.
— Мммммммммммммммм! Ааааааааааааааааааааааа!
От неожиданности Катя замерла. Этот протяжный женский стон, полный невыразимого наслаждения и неги.
— Ммммммммммммммммммм! Ааааааааааааааааааааааааййййййй!
Приглушенные страстные сладкие стоны — они накатывали из темноты тихой волной. Не поймешь, откуда они доносятся — бесконечное безмерное наслаждение, когда каждый нерв, каждая клетка тела трепещет и вибрирует, ловя физический кайф.
— Аааааааааааааааааааа!
Пик оргазма…
Катя ощутила невольную дрожь во всем теле. Она подумала о Жене. Перед тем как лечь спать, она видела фары и машину — муж Жени Геннадий Савин вернулся из Москвы.
Муж и жена…
Эта долгая осенняя ночь, полная супружеского счастья…
Катя тихонько прикрыла окно. Задернула штору. Не годится подслушивать.
Она вернулась в кровать, но все никак не могла заснуть, думая о Жене, своей школьной подруге.
А потом пришел сон.
Утром ее разбудил стук в дверь: пожалуйста, завтракать!
Это произнес голос, как колокольчик, с акцентом, и Катя поняла, что будить ее послали горничную-филиппинку. Она опять глянула время на мобильном — ого, начало одиннадцатого. Тут в выходной никто не собирался вставать рано.
После душа, переодевшись в теплый свитер, она спустилась вниз. Завтрак накрыли на огромной кухне, отделанной дубом. Но за столом — только Женя и ее муж Геннадий. И Раиса Павловна. Она пила кофе со сливками и ела ватрушку с творогом.
