Лаура Ван Вормер - Публичное разоблачение
– Итак, Салли, – сказал Ал, – будешь ли ты продолжать вести себя безответственно и уедешь отсюда через пару месяцев или попытаешься остепениться и получить солидную практику, работая с нами в старой газете твоего родного города? Что может убедить тебя остаться?
– Запах денег, – честно призналась я.
– Сейчас у нас снижение цен, – заметил Ал. – Жизнь в Каслфорде очень дешевая.
– Я не уверена, что соглашусь работать в газете ради дешевой жизни.
– Послушай, мы с тобой знаем, что твоя мать хочет, чтобы ты пожила здесь еще немного; почему бы тебе не остаться и не поднабраться опыта в написании статей и репортажей? Затем можешь вернуться в Лос-Анджелес первоклассным журналистом, а не секретаршей.
Когда наш разговор закончился, я направилась к Дагу, испытывая гордость от того, что на мне модная юбка и туфли на высоких каблуках.
– Привет. – Он шагнул мне навстречу и, подмигнув, спросил: – Ал не пытался приставать к тебе?
Я ударила его по щеке. Я просто не могла сдержаться. От этого стало легче на душе.
– За кого ты меня принимаешь? Считаешь, я могу встречаться с толстым старым женатиком?
– Я этого не говорил, – сказал он, поднимая руки вверх. Я толкнула его в плечо.
– И вы не виделись девять лет? – спросил приятель Дага.
– И не увидимся еще девять, если он будет продолжать в том же духе, – парировала я и обратилась к бармену: – Светлый «Амстель», пожалуйста. – Я решила, что обойдусь без стакана. Мою мать при виде этого хватил бы удар, но мне хотелось вернуться к школьной привычке.
– Итак, я думала, ты в Бостоне.
– Недавно переехал в Нью-Хейвен. Получил работу в офисе окружного прокурора, где специализируюсь по защите от мошенничества.
Я бросила взгляд на его руку и увидела, что кольца на пальце нет.
– Думала, ты женат. – Совсем забыла, что он, по слухам, в разводе.
– Был, – спокойно ответил он. Быстро отвернулся и протянул руку за блюдечком с арахисом, и я поняла, что он чувствует себя задетым. И даже очень.
Моя мать перенесла операцию по удалению раковой опухоли.
– О! – сказал он, быстро обернувшись. – Искренне сожалею…
– Сейчас она уже выкарабкалась. Операция и химиотерапия прошли успешно, и последнюю неделю она чувствует себя вполне сносно. Мы собираемся на неделю в Ирландию – отпраздновать ее выздоровление.
– Это чудесно. Передай ей от меня привет.
Я проигнорировала его просьбу, потому что она звучала так, словно он сам не собирался увидеться с ней, и это задело меня. Внезапно я почувствовала, что рада видеть его, что меня волнует встреча с ним. Удачное совпадение, что он вернулся в Коннектикут, когда я здесь.
– Ройс пытался убедить меня начать работать в его газете на полную ставку.
– А я думал, что ты поселилась в Лос-Анджелесе.
– Жила. Я работала в журнале «Булевард». Но когда мать заболела, вернулась домой. – Заметив выражение его лица, я добавила: – А она молодец. Думаю, она из числа тех, кому с каждым днем становится все лучше.
– Это чудесно, Салли.
– Извините меня, ребята, – сказал забытый нами приятель Дага, – но у меня назначена встреча. – Он встал и направился в туалет.
– Кто это? – спросила я.
– Не узнала звезду Каслфорда, футбольного защитника?
– Неужели Ред?
– Он самый, собственной персоной.
– Даг, а я теперь нашла себе жилье. Помнишь старую «Бреклтон-фарм»?
– Та, что с конюшнями?
– Там сдается коттедж. Если я здесь останусь, то сниму его.
– Такое возможно?
Голова у меня пошла кругом: так сильно меня к нему влекло. В моей голове промелькнуло: «Я люблю его. Я хочу, чтобы он ко мне вернулся».
* * *Кто-то посигналил мне из «кадиллака», остановившегося на обочине. Стекло водителя опустилось.
– Никак Салли Харрингтон. Не видела тебя сто лет. Как поживаешь? – Соседка миссис О'Харн с любопытством рассматривала меня.
– Спасибо, хорошо. А как вы? – Я подошла к машине, чтобы поговорить.
– Отлично, отлично, – проворковала она. – Слышала, твоя мать водит компанию с профессором. – Улыбаясь, она изогнула бровь.
Матери не нравится, что люди говорят о ней.
– Вам не кажется, что после двадцати одного года вдовства она имеет на это право?
– Конечно. А кто он? Слышала, что-то преподает.
– Физику.
– О, значит, он интеллектуал. – Ее брови поползли вверх. – Он разведен или?…
– Вдовец. Вроде бы уже три года.
– Ах так. Понимаю. Как его зовут?
«Это не твое дело», – подумала я, а вслух сказала:
– Малькольм Клири, или просто Мак.
– И он тебе нравится?
– А как же!
– Я лишь недавно узнала эту потрясающую новость, – поделилась она.
– Он не единственный, кто ухаживал за ней, – заметила я, вспомнив, как глаза мистера О'Харна неотступно следили за матерью.
Мистер О'Харн ныне самый богатый в городе. Обустроил себе в горах большое поместье. Сейчас трудно поверить, что двадцать четыре года назад он пытался найти себе работу в строительном бизнесе и что именно мой отец дал ему первую работу. Было странно наблюдать, как О'Харн становился все богаче, а мы все беднее. (Вернее сказать – без денег. Мать всегда настаивала на таком разграничении. «Бедность означает, что у тебя нет денег и нет перспективы их заработать. А быть без денег – это просто временное состояние, пока хорошо не потрудишься и не заработаешь их». Я все больше убеждаюсь, что мать абсолютно права.)
– Полагаю, – сделала свои выводы миссис О'Харн, – сейчас для Бел самое время подумать о будущем.
Я нахмурилась, а Скотти тянул поводок, словно говоря: «Пошли! Она мне совсем не нравится».
– В наши годы трудно быть одинокой, – продолжала миссис О'Харн. – Вам, молодым, этого не понять, но такова реальность. Позволь заметить, возможность хорошо выйти замуж всегда есть. – Она улыбнулась. – С кем-нибудь встречаешься? И сколько тебе лет, Салли?
– Кое с кем встречаюсь, – ответила я, отходя в срочном порядке от машины и делая вид, что Скотти надоела моя болтовня. – В нашей семье все в полном порядке, миссис О'Харн. Я передам маме, что вы о ней справлялись.
– Передай. Пока!
Когда машина отъехала, я подумала, знает ли она, что люди говорят, будто мистер О'Харн содержит бывшую официантку в квартире над антикварной лавкой, которую он купил для своей дочери.
– Ну, что ты скажешь, мальчик? – спросила я пса. – Не пора ли нам домой? – Скотти завертелся вокруг меня. – Полегче, я совершенно без сил.
Нет ничего прекраснее, чем Центральный Коннектикут в пору, когда на землю спускаются сумерки. Небо над вершинами гор отливает розовым, красным и оранжевым, а на горизонте оно ярко-синего цвета, который быстро заволакивает черный бархат. Проступают крупные звезды, а вскоре луна будет лить на землю загадочный серебристый свет.
Я спустила Скотти с поводка и полной грудью вдыхала ароматы лета. Дурманящий запах Центрального Коннектикута соединял в себе благоухание деревьев, трав, полевых цветов и самой земли. Живя в Лос-Анджелесе, я постоянно ощущала в воздухе запах гари и подозревала, что даже сильная гроза его не уничтожала.
Можно подумать, я фермерская девушка. В какой-то степени, разумеется. Ведь со стороны Харрингтонов у нас в роду два столетия были образцовые фермеры; по материнской же линии фермеры вели хозяйство целых три столетия, но лишь один из них шестьдесят лет назад, отец матери, первым из всего рода поступил в колледж.
Назад я решила идти в обход, и мы со Скотти пересекли поле, где велась открытая добыча камня. Воздух здесь тяжелый. Полевой шпат, гравий, гранит – богатые месторождения, спрятанные всего на четыре фута под землей. Их добыча позволила Бреклтонам возвести каменную стену вокруг всей фермы. На богатой плодородной земле они выращивали сотни тысяч бушелей пшеницы, бобов, тыквы, томатов и огурцов.
Мы со Скотти обогнули шахты и пошли по тропинке, ведущей через сосняк, ступая по мягким иглам, обходя выступающие корни и ветви. На полпути к дому я подвернула лодыжку и шла, хромая, за Скотти, который постоянно оглядывался, чтобы удостовериться, что тащусь за ним.
Я улыбнулась. В доме горит свет, значит, Даг там, и я этому рада. Мне хотелось обсудить с ним события дня. А если повезет, то, возможно, я сумею уговорить его приготовить фирменный омлет с ветчиной, грибами, шпинатом и сыром.
Скотти побежал вперед на разведку. «Вольво» Дага припаркован перед домом. Скотти побежал на задний двор, тявкнул пару раз и затих. Я пошла вслед за ним, стараясь нормализовать дыхание.
И я увидела Дага, сидящего на верхней ступени лестницы, а рядом с ним сумасшедшего Пита Сабатино, подозреваемого в убийстве.
Глава 13
– Я нашел его за двором, – сказал Даг.
Ссутулившись, Пит держал дрожащими руками кружку с куриной лапшой, которую пытался есть, не отрывая от меня взгляда.
– Привет, Пит.
Я не могла отчетливо видеть лица Дага, но знала, какое у него выражение: «Почему этот придурок сюда шляется?»
