Татьяна Столбова - Смерть по сценарию
— Я не вламывался, — не преминул тут же обидеться он. — Его дверь прямо напротив нашей, и я увидел...
— Расскажи все Тоне с самого начала, — перебила его умная супруга.
— Хорошо, — согласился покладистый Толя. — Так вот. Я обычно не сплю допоздна. Сижу на кухне, книжку читаю или телевизор смотрю — такая уж у меня натура. И встаю рано — мне вполне хватает пяти-шести часов сна...
Я незаметно покосилась на его супругу. Неужели теперь он будет до вечера рассказывать о причудах своего организма? Но Толя уже завершил прелюдию и перешел к главному:
— Было ровно два часа ночи — я посмотрел на часы, закрыл книгу и встал. Спать уже хотелось. И тут вдруг звонок в дверь. Короткий. Я быстро побежал в коридор, чтобы тот му... чтобы тот дурак не позвонил еще раз и не разбудил Лену с Аней. Ну, жену и дочку. Мне и в голову не пришло, что может прийти кто-то из знакомых.
— Все наши знакомые — люди приличные и приходят в гости не позже восьми вечера, — добавила Лена.
— Точно. Так вот, распахнул я дверь... Думал, сейчас поймаю этого му... этого гада. У нас здесь ребята постоянно балуются — позвонят в дверь и бежать. Я однажды заловил одного, сдал председателю ЖСК, а тот говорит: «Это не он, он хороший мальчик, а вам звонили хулиганы». И отпустил его. Потом уж я узнал, что это был его внук. Ничего себе, хороший мальчик! Я его много раз видел в компании таких же му... таких же недоносков. Болтаются по двору, пиво пьют, курят, ругаются... Мне все равно, конечно, но... Ладно. В общем, распахнул я дверь и успел увидеть в лестничном пролете только куртку — черную с красной косой полосой на спине. Это был он. Точно он. У него такая куртка.
— У кого?
— У этого му... у этого «хорошего мальчика», внука председателя. Мы живем на пятом этаже, а он на втором. Ясное дело, я за ним гнаться не стал, но думаю, завтра опять пойду к председателю, и на этот раз он у меня не отвертится. Повернулся было, собрался уйти, как тут вижу — Мишина дверь приоткрыта. Первая мысль: этот му... ну, внук председателя, уже квартиры грабить начал. Миша-то часто дома не ночевал — гастроли, съемки, да и вообще... Мужчина он молодой, холостой... Сами понимаете...
Я не понимала, но спорить не стала. А сосед продолжал, войдя во вкус:
— Сначала я постучал — кто его знает, может, Миша дома, но выпил, дверь забыл закрыть... Потом позвонил. Нет ответа. Тогда — что делать? — вошел. Осторожно, конечно. Я детективов много читал и знаю, что свои отпечатки нигде нельзя оставлять. Милиция у нас... засудят ни за что ни про что...
— Вот и надо было милицию вызвать, — осуждающе сказала умная супруга, — пусть бы сами разбирались. Открыта дверь? А на звонок не отзываются? Все, звони в милицию.
— А вдруг человеку плохо? — вскинулся Толя. — Что я, не знаю, как иной раз по пьянке бывает?
— Уж ты знаешь! — усмехнулась она, но, к счастью, затевать перепалку не стала.
Не стал и Толя. Он просто смерил супругу уничтожающим взглядом, а когда она подняла на него глаза, быстро отвернулся. Наверное, он душманов так не боялся, как собственной жены.
— И что дальше? — поторопила я.
— Дальше? Дальше я прошел на кухню — никого. Бутылки пустые стоят у стола; на столе полная пепельница, шкурки колбасные, огрызок яблока... В туалет и в ванную заглянул — тоже пусто. А вот в комнате... Я не сразу его заметил, хотя свет там был включен. На журнальном столике (он у Миши всегда стоит посередине) бутылки, все пустые, а в одной еще грамм сто пятьдесят осталось. Вокруг столика стулья стоят и два кресла. Пепельницы везде, дым коромыслом, хоть и форточка была открыта. Я огляделся. И у окна, у балконной двери, заметил его... Поначалу не понял, что случилось. И кто это, тоже не понял. Мне только ноги были видны в джинсах, а остальное скрывалось за занавеской и спинкой одного из кресел. Потом смотрю — на полу осколки от рюмки, а край занавески весь красный. Я кровь сразу узнал. Приходилось видеть... И в этот момент почему-то догадался, что это Миша. Не могу сказать, почему догадался. Что-то вроде интуиции, наверное. Рванулся к нему, кресло отшвырнул в сторону... Точно, он...
Толя прервался, нервно закурил. А я, видимо, так побледнела, представив себе картину, которую увидел
Толя в ту ночь, что он испугался и предложил мне выпить. Я согласилась. Его супруга достала рюмки и налила мне, себе и Толе. Мы молча выпили. Я — чтоб успокоиться, они — чтоб помянуть соседа. Все-таки вчера похоронили...
Наконец мне удалось взять себя в руки и абстрагироваться от страшного видения: Миша в луже крови. Я откашлялась и спросила почти нормальным голосом:
— Он уже был?..
— Да, — мрачно кивнул Толя, поняв меня с полуслова. — Он уже был мертвый. Я уверен, что он умер сразу. У него над виском такая дыра была... Ну а потом все просто. Я забыл о том, что меня могут в чем-то обвинить, подбежал к телефону и вызвал всех, кого полагается. И милицию, и «скорую»... Подождал их в квартире — не хотел на лестницу выходить и Мишу одного оставлять. Он мне, можно сказать, близким другом был. Сам не знаю даже, как так получилось. Вроде и знакомы были не очень хорошо, а вот...
Толя резко встал и вышел из кухни.
— С ним бывает, — спокойно объяснила мне его супруга. — Ты ж понимаешь...
Не могу сказать, чтобы я понимала, но... Скажем так, чувствовала.
— А потом что было? — тихо спросила я.
— А потом ничего не было, — ответила она. — Приехала милиция, Толя рассказал им то же, что и тебе сейчас, и они его домой отправили. Утром, я видела, уже печать на Мишиной двери...
Больше мне здесь делать было нечего. Я, как могла, поблагодарила Толину супругу и заочно его самого и распрощалась. Теперь я хотела повидать председательского внука...
***Отвратительный, мерзкий, гадкий и дикий мальчишка. Я минут десять пыталась втолковать ему, что мне нужно, а он только шипел на меня сквозь зубы и сверкал карими узкими глазами. Пришлось вцепиться в рукав его куртки (той самой, черной, с красной косой полосой на спине) и не отпускать, иначе он бы и слушать меня не стал. Он попробовал вырваться, но ему это не удалось — у меня мертвая хватка. Даже Петя так говорит. Когда мы с ним спорим из-за полотенца или тарелки, я хватаю вещь и крепко держу, а он тянет ее к себе с ужасными ругательствами. Я молчу, но побеждаю всегда.
Увы, на сей раз меня ожидало поражение. Нет, я не выпустила его рукав, однако же и он ничего мне не сказал. Кроме нескольких матерных слов, которые я благоразумно пропустила мимо ушей. Пришлось оттолкнуть его и пригрозить, что завтра я приду уже с милицией. Он удрал, на бегу поливая меня самое, моих родителей и бабушек с дедушками. Думаю, что обидно было только мне, поскольку ни родителей, ни тем более бабушек с дедушками на этом свете давно уж нет. А на том свете у них свои обиды и разочарования.
Я уже уходила со двора, когда заметила молодого человека в милицейской форме. Он выходил из подъезда, дожевывая что-то на ходу, и благодушно осматривался по сторонам. Возраст его, несмотря на большой рост и внушительную стать, на первый взгляд колебался от пятнадцати до шестнадцати с половиной, поэтому я решилась и подошла к нему. Судя по форме, это был участковый. Так оно впоследствии и оказалось. Только с возрастом я немного ошиблась. Он был на год старше меня — месяц назад ему исполнилось двадцать три. Но сейчас я об этом не знала.
— Привет. Как тебя зовут? — любезно обратилась я к нему, улыбаясь своей знаменитой, чуть загадочной улыбкой.
— А по какому праву вы говорите мне «ты»? — грубо ответил он.
Я слегка опешила. Обычно я моментально определяю (на уровне подсознания) свои отношения с людьми, и то, что в этом случае я ошиблась, повергло меня в уныние. Всякое желание беседовать с этим типом пропало без следа. А ведь какое симпатичное, милое, простое, открытое лицо! Хамелеон...
— Как хочу, так и говорю, — мгновенно потеряв к нему интерес, равнодушно сказала я и повернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за рукав.
Вот когда я почувствовала себя в шкуре человека, которого держат за рукав и не дают уйти. Так, наверное, чувствовал себя и тот мальчишка, внук председателя... Я даже простила ему все выпады в мой адрес и в адрес моих родственников.
— Ты кто? Где живешь? Я тебя не знаю! — строго говорил он, с каждым вопросом встряхивая мой рукав.
— Прочь! — сказала я и оттолкнула его.
Но поскольку он держал меня крепко, я оттолкнулась вместе с ним. Мы чуть не упали. Он рассердился.
— Пойдем в отделение! — нагло заявил он. — Там я проверю у тебя документы.
— Нельзя, — как можно деликатнее отказалась я. — У меня нет с собой документов. Только зачетка. Если хочешь, могу показать. Там одни пятерки, между прочим.
Почему-то сообщение о том, что я отличница, вызвало его доверие. Он отпустил мой рукав и задумчиво оглядел меня с ног до головы. Наверное, ему еще ни разу в жизни не доводилось встречать отличников — только одних двоечников.
