Дэвид Хьюсон - Земля обетованная
— Я тебе не «девушка».
— Скажи тогда, как тебя называть. Сути это не меняет.
— Ты снова меня увольняешь.
— Не помню, чтобы я тебя нанимал.
— Ты украл мой байк. Похитил меня.
Я вынул странный подарок Стэпа и положил пачку возле костра.
— Я хочу, чтобы ты их взяла. Можешь тратить. Я не считал, но здесь должно быть двадцать тысяч. Можешь купить себе несколько новых байков. А умнее будет взять билет и уехать отсюда. Поезжай куда-нибудь. Начни новую жизнь.
Элис уставилась на деньги. Судя по всему, столько денег она никогда не видела.
— У меня уже есть жизнь, — сказала она.
Я начал терять терпение.
— Постарайся ее сохранить. Скажу жестче. Есть люди, с которыми мне придется иметь дело. Они не станут сюсюкать с непрофессионалами. Да и со мной тоже, если обстоятельства так сложатся. Думаю, в этом ты уже убедилась.
Она и бровью не повела.
— Нет, я не бросаю мужчин, даже если они мне не нравятся. Это они меня бросают. Так уж заведено. К тому же ты обозлился, когда я заговорила о браке.
— Что?
— Я видела, как у тебя скривилось лицо, когда об этом зашел разговор. Что ты задумал? Избавишься от меня и надеешься, что все пройдет?
— На что я надеюсь?
Элис снова взяла рыбину, отломила кусочек, сунула в рот. Она была явно довольна собой.
— Меня всегда это удивляло, — сказала она с набитым ртом. — Я несколько раз ходила в библиотеку и читала судебные материалы. Они были не слишком подробными. Мне казалось, что дело о местном копе, убившем жену и ребенка, заслуживает большего внимания, чем половина колонки на тридцать третьей странице.
Я заинтересовался.
— И это все, что обо мне написали?
— Шесть абзацев. И все. Никаких улик. Там лишь вскользь упомянут мотив.
— Мотив?
— Там написано, что Мириам закрутила роман и ты об этом узнал.
— Вот как, — сказал я, у меня неожиданно закружилась голова. — Мотив.
Я взял остатки рыбы и швырнул ее в реку. Форель — каннибал. Мне об этом отец рассказывал.
Снова вошел в воду, вымыл руки и остался стоять в реке, глядя на течение. Смотреть было не на что.
— Мне жаль.
Видно было, что ей и в самом деле немного жаль. Я заставил ее прождать десять минут, а времени у нас не было. К этому моменту Мартин-медик и его неизвестный спутник должны были догадаться, где мы находимся.
— Я не должна была ворошить это дело. Всегда удивлялась тому, что они взяли тебя при отсутствии улик. Им нужен был мотив. Причина, по которой ты совершил это злодеяние. — Она помолчала. — Это правда, Бирс? Она тебе изменила?
— Я в самом деле не знаю, — сказал я честно. — Не помню, чтобы у Мириам был любовник.
— А в тот день?
— О том дне я ничего не помню.
— А если бы ты ее застал? Если то, что они говорили, правда…
— Я все равно остался бы в неведении. Они назвали его имя? В документах?
— Нет. А ты его знаешь?
И внимательно на нее посмотрел.
— Я помню имя, которое назвали мне во время допросов. Кайл Маккендрик. Мелкий городской чиновник. Однажды я арестовал его за то, что он покупал проститутку в Сент-Килде. Ему удалось уйти от наказания, возможно потому, что он имел влиятельных друзей. Больше ничего о нем не знаю.
Ее загорелое лицо слегка побледнело при упоминании этого имени.
Настал мой черед удивляться. Кайл Маккендрик никогда не входил, в мою жизнь, за исключением короткого эпизода в полицейском участке, а это имя я услышал во время допросов, где не мог ни о чем думать, кроме того, что я потерял. Маккендрик меня не интересовал, как бы ни пытались уверить меня в том злобные следователи.
— Ты о нем слышала? — спросил я.
— Кайл Маккендрик? Разве ты в тюрьме не читал газеты?
— Нет, двадцать лет в руки не брал. Зачем? Я ведь не должен был выйти на свободу.
Она все еще не смотрела мне в глаза.
— Бирс… Кайл Маккендрик — главное лицо в городе. Он владеет всем, так или иначе. Газетами. Телевидением. Много лет назад приватизировал весь сервис. Транспорт. Здравоохранение. Несколько тюрем и полицию.
— Тюрьмы? — поразился я.
— Сейчас эра предпринимателей. Да, даже тюрьмы. Зачем лишать заключенных права пользования тарелками с логотипами фирмы?
— У меня не было тарелок с таким логотипом.
— Ты уверен?
Я не был уверен. Я не обращал внимания. По какой-то причине меня переселяли из одной одиночной камеры в другую. Добрые пятнадцать лет жизни слились для меня в размытое пятно. Я знал, что меня заключили в Гвинет. Предполагал, что вышел оттуда, хотя теперешний вид из окна моего дома меня все еще удивлял. Все выглядело странно: ведь они могли сделать со мной в тюрьме что угодно, и я бы никогда ничего не узнал.
— Да, — промямлил я.
— Сомневаюсь. Итак, они думали, что Маккендрик спал с твоей женой и поэтому ты ее убил?
— Так мне сказали. А что, этот парень действительно такая шишка?
— Он у нас царь и бог. Большой семейный человек. Если он не владеет чем-то сам, значит, этим владеет кто-то из его детей. Маккендрик мог в два счета освободить тебя из тюрьмы.
— Зачем бы ему это понадобилось?
— Не знаю. Ему и убить тебя ничего не стоило.
— О, — протянул я. — Значит, царь и бог? Как в старые времена?
— Вежливые и благоразумные люди предпочитают это не обсуждать.
Я вынужден был задать этот вопрос.
— Как думаешь? Может… он знал твою мать?
— Ну как он мог ее знать? Китаянку, мать-одиночку, работающую нелегально по двенадцать часов в день?
— Должно быть, она была красива.
— Я тебя умоляю…
— Я просто высказываю предположение. Ищу связи. Вот и все.
Ее лицо выразило разочарование.
— Я думала, ты хороший коп.
— Хороший — то есть «приличный»? Или высокопрофессиональный?
— И то и другое.
Я пожал плечами.
— О господи, — простонала Элис. — Ты и этого не помнишь.
— У меня по этому поводу возникли некоторые соображения. Понимаешь, если это Маккендрик, то он не мог действовать один.
— Не поняла.
— Кто-то меня освободил. Возможно, это сделано для того, чтобы снова упрятать меня за решетку. Во-первых, двадцать тысяч долларов наличными уже вызывают некоторые подозрения. Но если это Маккендрик, то зачем сегодня утром он пригвоздил Тони Моллоя к столбу возле моего дома? И что за люди сидели в «хюндае»? На копов они не похожи. Скорее, на…
— На кого?
Элис явно заинтересовалась.
— Не знаю. Меня же здесь давно не было, забыла? Кто-то хотел убрать меня из тюрьмы. Дал деньги. Он знал, что я буду на Оул-Крик, и надеялся что-то узнать. С другой стороны, возможно, другие люди хотят, чтобы я…
«Умер», — подумал я, сам не зная почему. Не знаю, произнес ли я это слово вслух.
— Ergo[9]… — продолжил я.
— Пожалуйста, без заумных слов. Ты много читал. Я это уже поняла.
— Ergo, мне нужна точка, с которой начать. Стало быть, я должен выяснить, действительно ли Маккендрик и Мириам были любовниками.
Я не сказал ей о своем шурине Шелдоне и его маленькой автомастерской, которая, возможно, находилась в полумиле отсюда, в бедном промышленном районе, который, как я надеялся, до сих пор существовал. Решил, что лучше будет промолчать об этом до поры.
— Поняла, — сказала она. — А теперь прошу меня извинить.
— В чем дело?
— Туалет. Или проще сказать — кусты.
Я приложил руку к виску, отсалютовав ей по-военному, и она исчезла. Здесь буйно росли шиповник и бузина. Из зарослей с писком вырвались четыре зеленых вьюрка. Шумные птички.
Элис Лун бескорыстно стремилась узнать то, что хотела, какая бы правда ей ни открылась и к каким бы последствиям это ни привело. Именно поэтому я не желал иметь с ней дела.
Когда она скрылась из виду, я вынул из пачки две сотенные купюры на возможные расходы, а остальные деньги положил ей в сумку. Затем очень быстро нашел ручку и лист бумаги и написал: «Пошел туда…». Стрелкой указал направление — вниз по течению, к серому устью и мысу Блю-Ойстер.
Может, она поверит. Может, и нет. В любом случае проведет здесь минуты две, раздумывая, блеф это или двойной блеф. Такая уж эта Элис Лун. Она сначала вникала в суть дела и только потом принимала решение. А вот меня разумные ограничения никогда не останавливали.
Хотя я ей и не говорил, эту часть реки я знал очень хорошо, именно поэтому здесь и остановился. Здесь мы рыбачили, когда я был ребенком, и здесь папа пел «Ночь с тысячей глаз», глядя на заплутавшую в звездном лабиринте луну. Его не стало, но это место по-прежнему было моим любимым. Я ходил сюда один или с лучшим другом, Микки Карлуччо. Его отец был владельцем городского рыбного рынка, и время от времени я подрабатывал там на карманные расходы. Потом эта связь оборвалась, и я долгие годы не вспоминал о Микки. Не было повода. Со временем воспоминания начали приходить. Некоторые из них оказались полезны.
