Павел Генералов - Искушения олигархов
— Не ровня вы мне, — начальственным голосом сообщил Нур. — Курица батыру не товарищ. А мокрая курица — фуф! — Нур презрительно фыркнул, но не выдержал и рассмеялся.
— Ты не батыр, ты — бай! — сообщил Лёвка, а голос Гоши вставил ехидненько:
— Совсем там обаился, старина?
— А Гоша говорил — ты работаешь, — это уже был голос Кати. — Гарем–то завёл?
Интересно, а Нюша тоже с ними? Скорее всего — нет, ведь слово опять держал Лёвка:
— В общем, Нурище, ждём тебя в ближайшее время!
— С бараном?
— Второго барана нам не надо, тебя одного достаточно! — Лёвка дал отбой, чтобы последнее слово как всегда осталось за ним.
Нур усмехнулся в усы. Да, Лёвушка ничуть не изменился. Как шутил в десятом классе, так и остановиться не может до сих пор. Надо в ближайшие выходные слетать в Москву…
Рустам Кужахметович, увидев, что Нур закончил говорить, выпустил мальчишек. Те мгновенно обступили Нура, норовя дотронуться до нового батыра. Богатыря, победившего на фестивале курэша. Мальчишки галдели и тянули к Нуру программки с расписанием праздника — требовали автографов.
…Соревнования, что и говорить, прошли с размахом. Из нескольких близлежащих районов в Шаран на автобусах привезли подростков, юных борцов национального вида спорта. Нур и сам когда–то начинал свои борцовские подвиги именно с курэша, национальной башкиро–татарской борьбы на поясах. Лишь позже он стал заниматься карате. Но был твёрдо уверен, что рано или поздно курэш займёт достойное место и в программе Олимпийских игр.
Сегодня Нуру пришлось нелегко. После детских и юношеских боёв устроили соревнования по полной программе для взрослых претендентов на звание батыра. И петуха с шеста доставали, и монету зубами из миски с кислым молоком вытаскивали, и разбивали с завязанными глазами пустой горшок.
Но, если в этих национальных видах «спорта» Нур был в числе середнячков, то в рукопашной схватке победил по–честному. Главное ведь в курэше — что? С помощью кушака, пользуясь одними только руками, оторвать противника от земли, лишить точки опоры. Одного за другим Нурмухамет Сафин лишал точки опоры очень даже достойных соперников. Есть ещё порох в пороховницах, йес!
— Нурмухамет, пора! — Рустам Кужахметович, сверкая загорелой лысиной, повлёк Нура к трибуне. Там уже вручали награды победителям среди юношей. Призы — телевизор, видеомагнитофон и прочую электронику — были приобретены на средства, выделенные «Башконефтью».
«Башконефть» же спонсировала и сам праздник в Шаранском районе, как и все подобные мероприятия во всех районах, в которых работали филиалы предприятия. Имя Нурмухамета Сафина было здесь не менее популярным, чем, скажем, имена известных киноартистов. Только Нур был своим и близким.
— Может, я успею переодеться? — заикнулся было Нур. Он был по–прежнему в национальных шароварах и надетом прямо на голое тело пиджаке от «Хьюго Босс».
— Ничего, мы тебя всяким любим! — похлопал его по плечу Рустам и безжалостно потащил к трибуне.
Под бурные продолжительные аплодисменты Нур принял от Рустама Кужахметовича почётную грамоту и удостоверение, похожее на депутатское. На красной обложке золотыми буквами было начертано на русском, татарском и башкирском «БАТЫР».
Растроганный Нур раскланивался, вздымая вверх руки. Упоённый славой батыра, он не заметил, как на покрытой ковром трибуне появился кудрявый баран с перевязанными ногами. Баран жалобно заблеял, что вызвало очередную бурю аплодисментов.
Пора, пора в Москву, думал Нур, мужественно водружая тёплого мохнатого зверя себе на плечи. Даже сквозь густую шерсть он чувствовал, как испуганно бьётся несчастное бараново сердце. Пиджак от «Босса» был испорчен окончательно и бесповоротно. Да, звание батыра дорогого стоит!
Глава шестая. А из нашего окна площадь Красная видна!
2 сентября 2000 года
«Ещё никогда старик Коробейников не был так подло обманут».
Эта фраза из фильма «Двенадцать стульев», накануне в очередной раз показанного по Первому каналу, набатом звучала в голове Павла Геннадьевича Ситникова. Казавшийся таким солидным и надёжным господин Котов «кинул» Ситникова со всеми потрохами. И это когда уже всё было на мази! И цену оговорили окончательную, и документы даже начали оформлять. И вот — нате–ка, выкусите!
Конечно, Котов нейтрализовал Костю Пилота, и уже за одно это ему можно было бы сказать спасибо. Но ведь параллельно Ситников отказал и всем другим потенциальным покупателям, кому можно было бы по быстрому сбагрить бывшее капустное поле.
А ведь ещё чуть–чуть — и оно вовсе ничего не будет стоить. Если это правда — новость о строительстве на этом месте какого–то мемориала. Котов ссылался на какие–то заоблачные источники. И на кой ему было врать, если он не пытался сбить цену, а вовсе отказался от сделки? Не было у него такого резона, чтобы врать.
В общем, ситуацию надо было срочно спасать.
Звонок господина Кобрина прозвучал как раз вовремя. Встретиться договорились в двенадцать на краю поля, у дачи великого поэта.
Ситников прохаживался вдоль высокой ограды, когда увидел медленно крадущийся по дорожке серо–голубой «ягуар». Машина притормозила рядом с Синиковым и из неё показался молодой человек с армейским биноклем в руках. Это и был Лев Викторович Кобрин собственной персоной. Он пожал протянутую ему руку:
— Предлагаю для начала оценить сакраментальный вид. Где главная смотровая площадка?
— Кабинет поэта на втором этаже.
— Проследуем?
Павел Геннадьевич и Лёвка прошли по аллее меж старинных сосен к дому под голубой крышей и с полукруглой верандой. Сотрудники музея Ситникова, естественно, узнали. Но Лёвка всё же приобрёл входные билеты, а также все буклеты и книжки про поэта и Перелыгино. И даже оплатил экскурсовода, хотя от услуг его и отказался.
Просторный кабинет с дощатым полом и пустым столом на Лёвку особого впечатления не произвели. Зато вид из окна и вправду был хорош. Прямо–таки удивительный вид. Вдалеке, за полем, видны были церковные купола, чуть ближе — живописно заросшее кладбище. Правее — бежала дорога. И змеилась, поблёскивая, речка. По левому краю поле перегораживал неглубокий овраг.
— Замечательно, — полюбовавшись на окружающие красоты как невооруженным взглядом, так и сквозь мощные окуляры бинокля, подвёл итог Лёвка. — Я сам бы голову открутил тому гаду, кто бы здесь какую–нито хрень взялся строить. Напрочь бы открутил. До самого основания… А вот там — овражек на фоне пригорка. Тут мы вида никак уж не попортим. Чудненько, чудненько! Ну, вы только посмотрите! Как славно бежит! Прямо иноходец!
Лицо Ситникова непроизвольно вытянулось. Псих он что ли, этот Кобрин? Но Лёвка не дал ему лишнего времени на размышления и протянул бинокль.
Порыскав окулярами по просторам поля, Ситников обнаружил пересекающую его наискосок собаку дворянской породы. Собака и впрямь бежала, попеременно переставляя то обе правые, то обе левые лапы. Впрочем, это была только иллюзия — на самом деле псина просто подволакивала одну из задних лап и посему вынуждена была передвигаться вприпрыжку.
— Ну ладно, — Лёвка отобрал у Павла Геннадьевича бинокль. — Пошли осматривать владения, Павел эээ…
— Геннадьевич, — недовольно подсказал Ситников.
Бывшее капустное поле, на котором уж два года как никакой капусты не сажали, обильно поросло сорняками.
— Н-да, запустили тут всё! — вроде как ни к кому не обращаясь, резюмировал Лёвка, так и не решившись в своих модных ботиночках на тонкой подошве углубиться дальше самой окраины поля. — И всё–таки мне всё это нравится! По рукам? — повернулся он к Ситникову. — Половину названной вами цены я даю.
— Да нет, какую половину?! — возмутился Павел Геннадьевич, пальцами правой руки нервно почёсывая левую ладонь. — Я и так вам всё это, считай, за бесценок отдаю! Нет, так мы не договоримся…
Лёвка, смерив Ситникова долгим взглядом от носков ботинок до макушки, на слова эти ответил ещё более безапелляционно:
— А больше вам, господин хороший Ситников, всё равно никто не даст.
— Это почему это? — заинтересовался Ситников.
— Да оно и этих–то денег не стоит. И вы сами об этом прекрасно знаете, — широко, по–акульи улыбнулся Лёвка, всем своим видом показывая полное расположение к собеседнику.
Всё, пронюхали москвичи. Лучше б внуковским отдал. Всё ж свои люди! — быстренько промелькнуло в ситниковской голове. — Но, видно, пронюхали не до самого дна, а то б и ломанного гроша не предложили. Даже если «ягуаровый» блефует, то надо брать хотя бы то, что ещё дают. Без лишних вопросов. И побыстрее.
— По рукам, — уже более не размышляя, ответил Павел Геннадьевич. — Только треть суммы оформляем по документам, а остальное платите наличкой. Договорились?