Шепард Ривкин - Пальцы женщины
20
Когда мы выехали из Гринвича, полицейская машина сделала нам знак остановиться. Она толкнула Мазерати до ста десяти в час, но так проделала это незаметно и постепенно, что я ничего не заметил.
- Надеюсь, что полицейский будет славным парнем, - сказала она.
- Посмотрим, как вы вылезете из этой истории.
Полиция дорог в Конектикуте славилась своей репутацией зверей.
- Вам стоит лишь показать свою бляху этому парню, дорогой.
- Об этом не может быть и речи.
- А почему?
- Я вам сказал, чтобы вы ехали медленно.
- Простите, мисс. Могу я посмотреть на вашу серую карточку и на водительские права?
- Покажите ему свою бляху, - настаивала она.
- Нет.
- Но какое свинство вы делаете!
- Ну довольно, - перебил ее полицейский. - Подождите трогаться с места. Пожалуйста, покажите мне ваши водительские права.
- Дайте ему ваши водительские права.
Она вытащила из джунглей хаоса своего крокодилового мешка права, а серую карточку она вытащила из ящика для перчаток. Флик прошел к переду машины, чтобы сверить номера.
- Почему вы не хотите показать свою бляху?
- Потому что я вам сказал, чтобы вы ехали медленно весь обратный путь и вы согласились со мной. Теперь вы будете расплачиваться.
- Знаете, вы просто какой-то монстр в стиле морального урода.
- Нет.
- Почему? Скажите мне только, почему?
- Существует испанская пословица, которая...
- Я плюю на ваши пословицы!
- Это вам понравится. Она гласит: "Бери то, что хочешь, но плати, чтобы иметь".
- Я не нуждаюсь в ваших поучениях, исчадие попугая.
Полицейский вернулся к нам и протянул мне серую карточку и водительские права.
- У вас итак достаточно неприятностей, мистер Санчес, - сказал он мне адресуя широкую улыбку. Я удовольствуюсь лишь предупреждением. Но не позволяйте ей вести машину, если вы не можете ее контролировать.
- Ха-ха, - сказал я.
Он влез в свою машину и умчался.
- Вы разрешите мне вести машину? - вежливо спросил я.
- Ну разумеется! - ледяным тоном ответила она.
Я обошел кругом машину, в то время, как она подвинулась. Это была превосходная в управлении машина. Мы оба молчали, а я пытался проанализировать остолбенение, в котором я находился. Я чувствовал себя очень плохо, произошел несчастный случай, а мне еще не удалось сунуть в него палец. Потом, глядя на дорогу, я еще вспомнил слова полицейского.
- У вас и так много неприятностей, мистер Санчес.
Откуда он знает мое имя? Откуда, к дьяволу, он мог узнать мое имя? Я повторил этот вопрос громким голосом. Она открыла ящик для перчаток, достала оттуда серую карточку и сунула ее мне под нос. Я опустил глаза и пробежал написанное.
Мазерати 1968 года. Номер мотора 191087. Приписана в штате Нью-Йорк под номером РС 1677. Зарегистрирована за неким Пабло Санчесом. 142 Восточная 74 улица, Нью-Йорк.
Я резко затормозил. Пояс безопасности не позволил герцогине удариться о стекло. Я расстегнул пояс и вышел из машины.
- Я подозревал, что вы ненормальная, - сказал я, - но теперь я в этом уверен. Но что же у вас в голове, боже мой?
- Это подарок от меня. Что же в этом плохого?
- Что плохого? Что в этом плохого и она еще спрашивает об этом! Но, боже мой, как можно быть такой глупой? Прежде всего, если не говорить о вас, это означало бы, что отхватил где-то хороший куш денег, чтобы смочь ее купить!
- Вы можете сказать, что выиграли ее в игру.
- Я не играю и все это знают. И никто бы в это не поверил, если бы я играл на скачках.
- Ну так что ж, я подарила ее вам.
- У вас должно быть очень толстый череп. Это означало бы, что я жигало. И даже, если ваш муж никогда и не увидит главного комиссара, все равно я пропал. И я точно сказал, пропал. И так как ваш муж хороший приятель главного комиссара, мне остается только перестать дышать. Сделайте мне удовольствие, возьмите машину и поставьте на ней другое имя. Отправляйтесь провести сезон на Ямайке. Попросту говоря, уходите прочь.
- Не может быть никакого разговора об Ямайке. Сейчас хороший сезон в Сарекеше.
- Отлично. Отправляйтесь туда!
Она открыла дверцу.
- Влезайте, дорогой мой! - проговорила она нежным голосом.
- Отправляйтесь на восток! - возразил я хлопнув дверцей.
Она с гримасой немного нагнулась вперед. Ее губы были чудесного розового цвета. Ее большой вырез позволял видеть ее грудь.
- Отвезите меня в свою постель и получите ее, эту машину, - сказала она.
- Не превышайте установленных восьмидесяти.
- Поцелуйте меня только один раз.
- Вы просто динамит, моя красотка.
Она приветствовала меня небрежным жестом и ознаменовала свой отъезд целой тучей пыли и скрежетом покрышек. Это то, что помешанные за рулем называют "сжигать резину". Когда она исчезла из моих глаз, она ехала со скоростью восемьдесят километров в час. Я попросил у бога содействия, чтобы она вернулась домой одним целым куском и стал передвигать ноги. Через несколько минут около меня остановилась машина. Это был тот же полицейский.
- Вы собираетесь сделать "стоп", старина?
- Да.
- А, это вы, мистер Санчес. Семейная ссора?
- Да, если хотите.
- Я очень сожалею, но "стоп" запрещен на Маррит.
- Исполняйте свои обязанности, мистер агент. Какая здесь ближайшая дорога?
- Шесть километров. Но здесь запрещено ходить пешком.
- Я могу ползти на четвереньках.
Он улыбнулся и открыл дверцу.
- Влезайте, - сказал он. У вас и так достаточно неприятностей без этого. Я довезу вас до ближайшей дороги.
Когда мы доехали до места, он посоветовал мне идти километров пять по направлению к югу. Там я смогу сесть на поезд из Нью-Хавена на Главную Центральную.
Прогулка была приятной. Я вытаскивал песчинки из своих башмаков, выпотел добрый литр воды, вынужден был ударами ноги отогнать большого пса, который не хотел позволить мне пройти мимо какой-то лавки и был вынужден лишь один раз показать свое удостоверение флику.
Но у меня была возможность дышать свежим воздухом и запахом свеже срезанной травы. Травы. Этим Соединенные Штаты были покрыты раньше на больших пространствах. Это было отлично, так проветрить свои легкие. И я дышал этим воздухом до самой границы штата Нью-Йорк.
21
Два часа спустя я был уже у себя дома. Я принял душ, побрился и переменил свою одежду. Я снял свою повязку. Рана немного затянулась, но точки швов выделялись черными пятнышками, было очень неприятно смотреть на руку. Я наложил чистую повязку, потом спустился вниз, съел бифштекс, потом отправился в гараж. Они как раз закончили с Олдсом.
Я, действительно, не знал, что мне делать. Я медленно направился по Медисое Авеню, по дороге я смотрел на цены, выставленные в магазинах и на женщин, готовых тоже быть проданными. Я вошел в какой-то бар, заказал стакан вина, поднес к губам и резко поставил на стол, не дотронувшись до него. Я открыл справочник Манхеттена.
Знаменитый доктор жил на 50 улице, около первой Авеню. Я оплатил и вышел, оставив стакан нетронутым на столе.
Я остановился перед зданием и закурил сигарету. Это было небольшое, но элегантное здание. Семь этажей, по одной квартире в каждом. Фасад из розового мрамора и много стекла: фонтан при входе в виде лягушки, которая выпускает воду. Перед домом ни деревьев, ни кустарников. Просто гравий и много больших камней расположенных вокруг. Как раз то, что необходимо усталому человеку, после тяжелого рабочего дня, для отдыха глаз.
Швейцар в белых перчатках перед входом. Над батареей кнопок, экран телевизора. Другой тип внутри, для обслуживания подъемника. Также в белых перчатках. Все кругом било в нос большим фриком.
Я вздохнул и бросил свою сигарету. Когда я приблизился, швейцар окинул меня взглядом с ног до головы. Его взгляд задержался на моих ботинках. Они еще были покрыты пылью после моего шатания по деревне. Я остановился и стал ждать, что он выдаст какое-нибудь интересное замечание или скажет "добрый день", или сообщит мне адрес, где я смогу купить себе более элегантные, чем я ношу, рубашки или еще чего-нибудь.
- Добрый вечер, - сказал я.
- Что такое это?
Еще один грубый гражданин.
- Добрый вечер, - повторил я. Попробуйте же сказать без того, чтобы вытошнить, - продолжал я ободряющим тоном, обозревая пластинки из меди, на которых были написаны имена съемщиков.
Каждая пластинка была укреплена на мраморе стены. Я очень быстро нашел то, что мне нужно: З.С., Д-р Черльз Хенли.
- Эта хижина имеет класс, - заметил я.
- Вы ищете неприятностей? - спросил швейцар, сделав шаг в моем направлении.
Но настал момент мне заняться работой. Я показал ему свою бляху. Это смешно видеть, как многие люди хорохорятся и корчат из себя бог знает что, когда думают, что имеют дело с людьми более слабыми, чем они или менее значительными, и как мгновенно меняются их отношения, когда они убеждаются, что именно они являются более слабыми. И они становятся даже ниже ростом и делаются чрезвычайно любезными.
