Марина Серова - Покровитель влюбленных
Венедиктов уставился на меня в упор. Он молчал и смотрел. Наконец совладал с собой и спросил:
– От кого вы такое слышали?
– Я много с кем беседую по долгу своей службы, каждый имеет право высказать свое мнение, – в унисон его комментариям о художниках-конкурсантах заметила я.
Венедиктов задумался и принял нарочито скучающий вид.
– Вы совершенно правы, каждый, конечно, может иметь свое мнение, – скептически кривя губы, сказал он. – И даже высказывать. Но только как свое субъективное! – подчеркнул он.
– Ну, вот и вы выскажите свое, – настаивала я.
– Что ж, – вздохнул художник. – Если вы хотите его знать…
– Очень хочу! – кивнула я.
– Я видел работы Кальчинской, – с неторопливым равнодушием заговорил Венедиктов, – и мне они кажутся довольно средними. Хотя и с претензией. Но вот понимаете, какая штука: претензия есть, а реализации нет. Так часто бывает. То есть человек замахнулся, что называется, на Вильяма нашего Шекспира. А ставить пока может разве что "Курочку Рябу". Простите, если выразился слишком буквально.
– Ничего, я как раз приветствую искренность! – одобряюще кивнула я и усиленно застрочила авторучкой.
– Только я прошу вас, – сейчас же наклонился ко мне Венедиктов. – Не следует этого публиковать. Сами понимаете, какие пойдут разговоры: дескать, заслуженный мастер слишком жесток к начинающей художнице… Ей это будет неприятно. Давайте пожалеем девушку. Тем более что с ней можно поработать. Но боюсь, что великой художницей она не станет. Талант – он виден сразу.
"А вот Валентин Павлович Добронравов утверждал обратное. Он уверял меня, причем открыто и не прося не обнародовать его слова, что у Аси бесспорный талант. А также, что у нее есть все данные, чтобы выиграть конкурс!" – вспомнила я.
Кто же из них прав? Если бы я не побеседовала предварительно со Славиком Гореловым, который приоткрыл мне завесу, я бы сейчас, наверное, колебалась. Но разговор с журналистом склонял меня к мысли о том, что Венедиктов кривит душой.
– А с самой Асей вы не встречались? – спросила я.
– Нет, – покачал головой Венедиктов. – Да и где я мог с ней пересечься? Она не занимается в моей студии.
– Может быть, в Доме художников? – спросила я.
– Ха-ха-ха, – Венедиктов откинулся на стуле. – Ну что вы, – укоризненно произнес он. – Она же не член Союза художников! Не профессионал! А вы, что же, знакомы с ней? – неожиданно спросил он с нескрываемым интересом.
– Знакома, – честно ответила я, хотя знала Асю лишь заочно.
– И что? Она рассчитывает на первое место? – будто невзначай спросил Венедиктов, и лишь чуть приподнятая бровь свидетельствовала о том, что его очень волнует этот вопрос.
– Не знаю. Она же никогда раньше не принимала участия в подобных выставках. Конечно, ей хочется победить, но… Она сама понимает, что шансов, наверное, мало.
– Это хорошо, что она понимает, – удовлетворенно сказал Аркадий Леонидович. – Не так больно потом будет от разочарования. А чем она занимается сейчас?
– Готовится к выставке, – соврала я, и Венедиктов неопределенно покивал головой.
Я внимательно следила за его реакцией, чтобы поймать нечто, говорящее о том, что он в курсе того, что Ася исчезла. Пока его поведение говорило как раз об обратном.
В этот момент дверь приоткрылась, и в студию неслышной походкой, как бы крадучись, вошел молодой человек лет двадцати трех. Гладкие русые волосы его были тщательно прилизаны, серый костюм сидел очень тесно, словно сливаясь с гибким, худощавым телом, и сам он был какой-то рафинированный и оттого казался скользким и очень незаметным. Когда он подошел ближе, я заметила, что глаза его непонятного цвета: какие-то светлые, словно белые.
– Аркадий Леонидович, я вам не помешаю? – мягким вкрадчивым голосом обратился он к мэтру.
– Нет-нет, Сережа, проходи, – тут же ответил Венедиктов. – У нас тут как раз пресса, так сказать… Это и тебе может быть полезно!
Спохватившись, он с улыбкой обратился ко мне:
– Это вот Сережа Ватутин, мой ученик, весьма перспективный художник!
– А вы тоже принимаете участие в выставке? – радостно спросила я.
Ватутин пристально посмотрел мне прямо в глаза, и взгляд этот мне не понравился. Мне показалось, что на меня смотрят холодные глаза змеи…
"Да, парень, ты явно не так прост, как твой учитель и по совместительству близкий родственник! – подумала я. – Тебе палец в рот не клади!"
– Я сейчас очень плотно занимаюсь творчеством, – проговорил он своим рыбьим голосом. – Но не хотел бы с кем бы то ни было делиться своими планами…
– Что ж, – пожала я плечами. – Нет так нет. Меня, собственно, в первую очередь интересовал разговор с Аркадием Леонидовичем, – не отказала я себе в удовольствии хоть чуть-чуть подколоть этого юного хлыща. – И он оказался настолько любезен, что предоставил мне хороший материал. Большое вам спасибо, Аркадий Леонидович, за интересную и содержательную беседу, я постараюсь написать достойную статью!
Я поднялась со стула.
– Ну что вы, что вы! – манерничал художник, прижимая к груди ладонь и наклоняя свою крупную голову то вправо, то влево. Ему явно льстило мое внимание не только как журналистки, но и как женщины. – Всегда готов, так сказать, помочь нашим славным представителям печатного слова! Мы же с вами, можно сказать, коллеги! Люди искусства!
– До свидания, Аркадий Леонидович, я желаю вам творческих побед! – Улыбаясь, я убрала тетрадь в сумку и, помахав рукой, направилась к двери.
Спиной я чувствовала холодный, безмолвный взгляд Сережи Ватутина…
* * *Уже дома, поздно вечером, я перебирала в голове проведенные за сегодняшний день встречи и разговоры и анализировала их. Я многое почерпнула из разговоров с Добронравовым, Стрижовой и особенно Гореловым, проникла в тайны закулисных интриг и планов, которые оказались не столь уж коварными… Но уверенности в том, что я напала на верный след, у меня не было. Честно признаться, я не знала, что мне делать дальше с Аркадием Леонидовичем Венедиктовым, отрабатывать версию о его причастности к исчезновению Аси Кальчинской или нет.
Промаявшись часа полтора, я решила, не мудрствуя лукаво, обратиться за советам к костям. Высыпав их на кухонный стол, я прочитала выпавшую комбинацию:
7+36+17. "Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают".
Это толкование как нельзя лучше говорило о том, что художника Венедиктова, пожалуй, следует сбросить со счетов… По крайней мере, пока. Права я была или нет, но я решила на следующий день заняться разработкой господина Евгения Игоревича Мезенцева, директора фирмы "Стройпласт", у которого Ася Кальчинская трудилась в качестве юриста. А дальше будет видно. С этим решением я и отправилась спать.
ГЛАВА 5
Офис фирмы господина Мезенцева располагался в подвальчике трехэтажного дома, сохранившегося в нашем городе с купеческих времен. Администрация города, решив, видимо, что застройка многих районов новыми, многоэтажными домами – дело накладное, объявило подобные здания исторической культурой города. Некоторые дома, расположенные в самом центре, были реконструированы, подремонтированы, на остальные решили не тратиться, оставив их в первозданном виде – очевидно, для пущей культурной ценности.
Фирме "Стройпласт" повезло: дом, в котором она находилась, стоял на одной из центральных улиц Тарасова, поэтому внешне здание было здорово подретушировано. Правда, сам офис выглядел скромненько: непрезентабельная вывеска, обычная дверь с надписью "Осторожно, ступенька!"…
Я не стала стучать, потянула за ручку на себя и вошла внутрь. С опаской посмотрела под ноги, миновала пресловутую ступеньку и оказалась в небольшой квадратной комнате с маленькими окошечками. В ней располагались три стола, один из которых был свободен. Два других занимали две девушки: одна постарше, блондинка, в белой блузке и шерстяном сером сарафане, другая совсем молоденькая, в джинсах и голубом свитере, со стянутыми резинкой жиденькими русыми волосами. Перед обеими стояли чашки с кофе, девушки негромко переговаривались между собой, посмеиваясь. При моем появлении они нацепили на лица самые дружелюбные улыбки и чуть ли не хором проговорили:
– Добрый день, чем мы можем вам помочь?
– А как бы мне побеседовать с Евгением Игоревичем? – любезно улыбнувшись в ответ, спросила я.
Девчонки переглянулись, потом блондинка, исполнявшая, видимо, обязанности секретаря, сказала:
– А вы по какому вопросу?
– По личному, – уклончиво проговорила я.
– Я сейчас спрошу Евгения Игоревича, свободен ли он, – кивнула блондинка и, грациозно ступая, скрылась за дверью в углу комнаты, ведущей еще в одно помещение.
Вернулась она быстро, улыбка ее стала еще шире и искусственней, и предложила:
– Хотите кофе? Евгений Игоревич очень занят, он просил подождать, он примет вас буквально через пять-семь минут.
