Эльвира Барякина - Рыба в чайнике
Марко кивнул. Да, надо было придумывать что-то другое…
— Ну, а о чем ты мечтаешь?
— Денег бы надо побольше, — обнародовал материнскую мечту Коровин. И тут же добавил от себя: — И чтоб все уважали. А еще хочу быть высоким и сильным.
— Вот и пиши обо всем об этот.
Коровин прикусил зубами ручку и сосредоточился. В его голове зароилось несколько мыслишек, но пока они были какими-то туманными и неопределенными. Потом он достал черновой листочек и написал: «Мое поколение мне нравится».
В этот момент в комнату персонала вошла запыхавшаяся Татьяна Матвеевна.
— Все! Вам все починили! — объявила она торжественно.
Марко поднялся.
— Спасибо. — А потом перевел взгляд на Коровина, который напряженно размышлял. — Как напишешь, заходи ко мне, я проверю ошибки.
* * *Марко прошел к себе в номер, но почему-то не стал включать долгожданный свет.
За окном, внизу, прямо напротив входа ярко светился щит, с которого улыбалась Лиля. Марко в задумчивости побарабанил пальцами по подоконнику.
Ему определенно нравился этот город.
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Почти всю субботу Лиля провела на телецентре, присутствуя на записи рекламного ролика. Она сама участвовала в озвучке и после десяти попыток смогла выговорить задорным голосом:
— Кастинг в клубе «Граф» — это возможность получить работу в самых элитных домах моды… — ну и все в том же духе.
Кассету смонтировали и передали какой-то тетеньке с неоформленной прической, которая пообещала, что с понедельника реклама пойдет в эфир.
Усталая, но довольная Лиля добралась до общаги, где ее ждал еще один приятный сюрприз: дали горячую воду.
Первыми об этом узнали «финики» и, никому не выдав тайны, тут же заняли одну из двух душевых. Следующей по чистой случайности об этом проведала Лиля. Исполняя приказание Гали, она шла выкидывать пакетик с мусором, и вдруг до ее слуха донесся шум падавшей воды и тихие голоса, исполнявшие песни военных лет. После слов «…четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж» она опознала «фиников», а после «и ей он больше не жених» сама заняла вторую душевую.
Отсюда «фиников» было гораздо слышнее в связи с общим вентиляционным отверстием под потолком. К этому времени их репертуар уже сменился: стали различимы не только слова песни «Лучше я умру без любви, ну зачем тебе такой я нужен?», но и бодрый притоп четырех босых ног.
Лиля представила Поручика Ржевского в голом виде, перепугалась и решила, что, действительно, «такой» он ей ну просто на фиг не упал. Ей вообще претила пошлая попса, и она стала предвкушать сегодняшний поход в «Прибой».
К счастью, Ванечка не мог пойти на торжество: у его знаменитой бабули был юбилей. Сам он от этого расстраивался, а Лиля тайно ликовала: хоть ее помощник и утверждал, что с его гомосексуализмом покончено, она не особо верила и предпочитала, чтобы Ванечка и Марко не общались.
В общем, у нее были все шансы встретиться с Марко без лишних помех. Это было тем более важно, что завтра с утра он уезжал в Москву и обещал вернуться только к кастингу.
— Борь, — внезапно раздался из соседней душевой голос Поручика, — как ты думаешь, у Рощиной задница не слишком костлявая?
— Сойдет для сельской местности, — равнодушно ответил Борис.
Лиля застыла с открытым ртом, куда тут же залилась вода. Ее задницу к сельской местности приравняли?!
— Вот буфера у нее порядочные, — нагло продолжал Борис. — Хотя у Гальки все равно лучше.
— Как это лучше? — удивился Поручик. — Видел я ее лифчики! Во какие!
— По крайней мере, есть за что хватать.
— Что ж ты не хватаешь, а только есть к ней ходишь?!
— Сама прибежит, — убежденно сказал Борис. — А твоя Рощина вообще без лифчиков ходит.
Лифчиков Рощина не перенесла. Кинувшись в раздевалку, она схватила табурет и, пододвинув его под самое вентиляционное отверстие, вскарабкалась наверх.
— Вашу мать! — закричала она в парное окошко. — Козлы! Ублюдки! Дураки! Ненавижу!
В соседней душевой воцарилась тишина. Спустя секунду входная дверь хлопнула, из чего следовало, что перепуганные «финики» позорно удрали.
Вся трепеща и негодуя, Лиля еще некоторое время возмущалась про себя и вслух, кое-как обтерлась полотенцем и отправилась к себе готовиться к выходу в свет. Что ни говори, а настроение было испорчено. Вот, сволочи! А особенно Поручик! Попадись он только, она про его задницу таких вещей наговорит, вмиг о чужих забудет!
Галя сегодня тоже планировала совершить поход на публику вместе со своим артиллеристом. Еще два дня назад Леша купил в Доме культуры два билета на индийский фильм «Танцор диско». Вследствие этого Галя полчаса сидела с лечебной маской на лице, потом еще полчаса мочила руки в соленой воде (чтоб ногти были тверды, как сталь), а потом полчаса варила макароны каким-то хитрым итальянским способом и теперь услаждала ими свой желудок.
Лиле до смерти хотелось рассказать, какие «финики» озабоченные, но она побоялась: если Галя узнает, что Поручик говорил про ее лифчик, Ржевскому не жить. Поэтому она всего лишь вытряхнула на свою кровать содержимое косметички и стала придумывать, чем же из этого многообразия украсить лицо.
В этот момент в дверь постучали.
— Кто там? — спросила Галя, оторвавшись от макарон.
Там был Поручик. И хотя выражение его лица было скорбным и виноватым, Лиля все равно посчитала, что являться к ней — верх наглости и самый низ низости.
— Тебе чего?! — воскликнула она в негодовании.
Поручик вошел в комнату, втянул вслед за собой большую рассохшуюся гитару и аккуратно притворил дверь.
— Девочки, а хотите, я вам спою? — спросил он с явной надеждой в голосе.
Лиля собралась было заявить, что не нуждается ни в одной песне в исполнении Поручика, но Галя ее опередила:
— Ну пой, только быстро.
И снова принялась есть. Лиле ничего не оставалось, как проигнорировать происходящее.
В зеркальном отражении она видела, как Поручик некоторое время возился, подкручивая колки, кашлял в кулак, а потом, заявив, что сейчас будет исполнена композиция его собственного сочинения, взял уверенный аккорд.
После происшествия в дyше Поручик, по всей видимости, разучился петь. Руками он усилено рвал струны, а поверх звукового фона бодрым речитативом накладывал стихи:
— Ты — модель, я — студент.
Разве нет у нас шансов?
Разве реки надежды засохли навек?
Я мечтаю сразить тебя этим романсом.
Пусть холодное сердце растает как снег!
(и т. д. и т. п.)
Поручик добился своего: обе дамы были сражены его искусством. Галя просто хлопала глазами, а Лиля так вообще села на кровать.
— Коль, — позвала она испуганным голосом, — ты чего это?!
— А вот еще одна песня! — воодушевился Поручик и с тем же жаром стал зачитывать: — Все пройдет: и печаль, и радость!
Лиля подумала, что Поручика надо застрелить из гуманных соображений, и снова взялась за тушь для ресниц, а Галя прожевала еще одну макаронину и изрекла:
— Да-а, все проходит… Но кое-что застревает. — И повертела пальцем у виска.
Поручик и не ждал особого одобрения с ее стороны, поэтому спокойно дочитал песню до конца и посмотрел на Лилю. Она молчала, старательно поджимая губы, ибо мириться с Ржевским не собиралась. Про ее задницу говорил, да? Теперь вот майся!
Поручик маялся очень старательно. Начал он с того, что понял: вопреки его надеждам романс ни капельки не помог. Потом он молча следил, как Лиля вытаскивала из шкафа все платья, хотя бы издали смахивающие на вечерние, как Галя по очереди отвергла все, кроме узкого красного — с подолом до самого пола, как это самое платье было прикинуто спереди и сзади…
В конце концов, он осознал, что сейчас его попросят выйти за дверь, и помириться с неприступной Рощиной не удастся.
— Лиль, — позвал он, решив пойти ва-банк, — я виноват…
Ничего не знавшая о его последних подвигах, Галя посмотрела на Поручика с неожиданным интересом.
— Это в чем это?
Вообще-то она очень мешала его романтическому настрою всем своим видом и макаронами, но деваться было некуда. Ведь судя по платью, Лилька собиралась прямиком в объятья к хахалю. Помешать этому было невозможно, но пусть она хотя бы не думает про Поручика плохо — ведь это непременно поднимет хахальский престиж!
— Лиль… На ошибках люди учатся, — произнес Ржевский застенчиво.
Бессердечная Галька и тут встряла:
— На ошибках учатся, а после ошибок — лечатся!
Крайне оскорбленный Поручик побледнел и вскочил с места.
— Ну ты… Да я…
В тот же момент дверь открылась, и Леша-артиллерист, румяный и здоровый, загородил проход, мешая Поручику гордо уйти.
— Здравия желаю! — громко поприветствовал он девушек.
