Алёна Белозерская - Покинуть Париж и уцелеть
– Полина Матуа к Андрею Шемесу, – сказала она, раздраженная его назойливым, не соответствующим ситуации интересом.
Ворота открылись, охранник вежливо указал рукой в сторону дома, быстро сообщив о прибытии гостьи в пентхаус. Немедленно из главного входа выскочил немолодой мужчина с темными волосами, блестящим горшочком лежащими вокруг маленькой головки с выпуклым лбом.
– Здравствуйте, госпожа Матуа, – голос его, в отличие от непривлекательной внешности, звучал так притягательно-маняще, будто принадлежал актеру-красавцу, который снимается исключительно в мелодраматичных фильмах для женщин. – Меня просили сопроводить вас…
«Консьерж», – мгновенно догадалась Полина и, властно подняв руку, без слов, одним лишь взглядом потребовала замолчать. Мужчина повиновался, молча провел Полину по вестибюлю к лифтам и нажал на кнопку вызова. Двери бесшумно открылись, Полина стремительно вошла внутрь.
– Благодарю вас, – произнесла она голосом, полным сожаления за свое неделикатное поведение.
– Восьмой этаж, – сказал мужчина и вежливо склонил голову, принимая непроизнесенные вслух слова извинения. – Всего хорошего, госпожа Матуа.
Лифт быстро поднял Полину вверх. Громко стуча каблуками по мраморному полу и морщась от этих звонких звуков, Полина подошла к распахнутой двери, ведущей в апартаменты Шемесов. На пороге стоял высокий, худой и прямой, как торшер, молодой человек с карими глазами, в которых светились интеллект и свойственная остроумным людям ирония. Он улыбался, что выглядело странным, учитывая трагичность события, произошедшего в жизни его босса. Полина сразу же узнала в мужчине личного помощника Андрея Адамовича. Она встречалась с ним несколько раз, когда приходила в гости к Марине, правда, никогда не разговаривала с этим невыразительным внешне молодым человеком со смешным прозвищем Ромашка.
– Глеб Тюльпанов, – представился он, улыбка исчезла с его лица, оно приняло формальный уважительно-отстраненный вид.
– Теперь понятно, почему вас зовут Ромашкой, – усмехнулась Полина, пройдя внутрь квартиры.
– И почему же? – поинтересовался мужчина, и Полина удивилась, так как не предполагала, что он задаст подобный вопрос, а вежливо промолчит, как это сделал бы на его месте любой другой секретарь. – Потому что я добрый, – сам же и ответил он, шмыгнул носом и вытащил из кармана пиджака платок. – Андрей Адамович ожидает вас, мадам Матуа, – Глеб отвернулся и тихо, почти бесшумно высморкался. – Простите, простыл вчера на кладбище.
– Я вас не видела.
– Зато я слышал, как вы послали Ираиду Владиленовну, партнера Андрея Адамовича по бизнесу, в… – Глеб замолчал, но не потому, что смутился, а оттого, что из соседней комнаты послышался крик Шемеса:
– Убирайся отсюда! Видеть тебя не могу!
Тихий голос что-то неразборчиво ответил. Глеб сделал несколько шагов по направлению к комнате, откуда слышался шум, и остановился, словно решал, продолжать ему движение или нет.
– Прекрати опекать меня! – Шемес выскочил в гостиную, следом за ним выбежала Алла. – Ты мне не жена!
– А здесь ты ошибаешься, дорогой мой. Официально мы все еще… – в этот момент Алла увидела Полину, не стала продолжать, мило улыбнулась, подошла к зеркалу и поправила идеально уложенные светлые волосы.
– Поля! – обрадовался Шемес и бросился к ней. – Прости за эту сцену, – прошептал он. – Алла бесит меня! Свободно вздохнуть не дает после смерти Мариночки.
Шемес вдруг прислонился лбом к шее Полины и протяжно заскулил. Потом резко поднял голову, близко придвинулся к лицу Полины, заставив ее беспокойно вздрогнуть, и спросил:
– Может, это я виноват?
От него несло перегаром и потом, глаза были красными и влажными, а волосы растрепанными. Создавалось впечатление, будто Шемес не спал с момента похорон Марины, не мылся, лишь пил и плакал. Теперь, одурманенный алкоголем и усталостью, он едва держался на ногах и, если бы не крепкое объятие Полины, непременно упал бы на пол.
– Андрей, давай я уложу тебя в постель… – Алла дотронулась до его плеча.
– Нет!
Шемес оттолкнул Полину и, петляя, как раненый заяц, пробежался по гостиной, споткнулся и упал на ковер. Когда Глеб и Алла помогали ему подняться, он почему-то сопротивлялся и сыпал пьяными проклятиями. Наконец, Шемеса уложили на диван.
– Вон из моей квартиры! – продолжал возмущаться он и вдруг плюнул, целясь в Аллу, но, к счастью, промахнулся. – Стерва!
Алла удрученно покачала головой, слушая оскорбления в свой адрес, потом вдруг замахнулась кулаком. Полина вжала голову в плечи, ожидая сильного удара, так как Алла приняла вид отвратительной гарпии, у которой от обиды дрожали губы и покраснели щеки, но его не последовало. Кулак опустился на голову Шемеса, лишь слегка коснувшись его волос.
– Глебушек, завари этому горькому пьянице крепкий чай, – Аллочка направилась к выходу, виляя бедрами, как опытная порнозвезда. – И позвони мне, когда он придет в себя.
– Конечно, Алла Богдановна! – Глеб быстро подбежал к двери и открыл ее. – Всего доброго.
Полина неловко переступала с ноги на ногу, размышляя, как поступить – остаться с Шемесом или же убежать. Решив не спешить с уходом, она осторожно присела на диван, где лежал Андрей Адамович, и оглядела светлую уютную гостиную. Изысканный льняной текстиль римских штор, золоченые светильники, офорты и литографии на стенах, мягкие подушки на диванах и креслах, серо-молочная мебель и бордовый пол – интерьер поразительным образом совмещал в себе классику и современность. В нем чувствовался дух Марины, словно она все еще присутствовала здесь, с горечью наблюдая за происходящим в комнатах. Неожиданно для себя Полина расплакалась, прижалась лбом к коленям и почувствовала на спине тяжелую руку.
– Поля, – послышался вполне вменяемый голос Шемеса, – девочка моя дорогая. Только тебе и мне плохо из-за того, что ее нет. Лишь мы скорбим о Марише. Подруг ведь у нее не было. Только ты и Нонка-лошадь. Но она скорее пользовалась Мариной, вернее, моими деньгами и связями, нежели дружила. Никому она не была нужна, – Шемес с ухмылкой посмотрел на замершего в нескольких шагах от дивана Глеба. – Принеси нам выпить.
Ромашка не посмел ослушаться, подошел к столику со спиртным, взял графин с янтарной жидкостью и два стакана. Первой налил Полине и уже потом Шемесу, причем в два раза меньше, чем гостье.
– Не жмись, опекун хренов! Еще одна Алла. Больше не пускай ее ко мне, слышишь?! Осточертела своими «Андрюшенька, я тебе бульончик сварила, иди покушай. Больше не пей, ляг поспи». Я не ребенок, у которого сломалась машинка! – с отчаянием выплевывал он из себя. – Я вчера похоронил ее! Эту поганую шлюху, которая съела всю мою душу!
Полина широко раскрыла глаза, пораженная словами Шемеса, который тем временем выпил виски из своего стакана, забрал тот, что она держала в руке, и, осушив одним глотком, продолжил:
– Сука! Сколько мужиков побывало в ее постели! Ненасытная! А я все прощал. Поля, она же обещала, что всегда будет со мной, – противно зарыдал он.
– Андрей! – Полина схватила его за плечи, впервые назвав только по имени. – Ты знал, что у нее были другие мужчины? Но почему ты терпел?
– Потому что мне никто не нужен, кроме нее, – вдруг спокойно произнес Шемес и вытер кончиками пальцев мокрые губы. – Прости меня, дорогая, – взгляд его стал ясным и участливым, будто он и не пил вовсе. – Тебе неприятно все это слушать, ты ведь знала Марину с другой стороны. Но я… мне было плохо с ней, а без нее будет еще хуже.
– Андрей, я не знаю, что тебе ответить, – сдавленно проговорила Полина. – Я думала, что у вас все хорошо.
– Все и было хорошо, – проговорил Шемес, поднялся с дивана и направился к столику с алкоголем. – Надеюсь, не станешь вырывать из рук? – спросил он у Глеба.
– Если было все хорошо, то почему ты страдал рядом с Мариной? – со злостью спросила Полина. – И, наконец, почему она застрелилась?
– Она всегда бегала по мужикам, конечно, скрывала это. Но я-то все знал, оттого и страдал. А застрелилась она… – Он сделал глоток прямо из графина, пошатнулся и прислонился к стене, боясь растянуться на полу. – Не думаю, что Марина сама нажала на спусковой крючок.
– Что?! – вскричала Полина, вскочила с места и подлетела к потерявшему реальность, уже ушедшему в мир пьяных фантазий Шемесу.
– Такая красивая женщина, как она, не могла уйти из жизни столь безобразным способом. Только не выстрел в голову. В сердце, куда угодно, но не в висок. Она же снесла себе половину головы, – Шемес скривил пальцы у груди и сморщился. – Я выблевал все, что ел неделю назад, когда увидел ее труп. А повариха визжала так, что было слышно за Полярным кругом, – уже прошептал он и медленно опустился на пол.
Полина повернулась к Ромашке, который подошел к боссу и забрал из его рук графин с виски.
– Глеб, о чем он говорит? – спросила она.
