Алёна Белозерская - Покинуть Париж и уцелеть
«Чем?!» – хотелось выкрикнуть в ответ, и пришлось приложить немало усилий, чтобы не нарушить звенящую тишину на кладбище и не мешать священнику читать молитвы. Присутствие последнего вызывало удивление у «друзей-подруг», пришедших попрощаться с Мариной, заодно удовлетворить любопытство. Всем было известно, что по церковным канонам самоубийц не отпевают в храме, не поминают в церковной молитве за Литургией и на панихидах. Видимо, простое моление не было под запретом для тех, кто вышибает себе мозг, или же Шемес имел особые отношения с вершителями таинств церкви, раз они пошли на уступки и послали своего человека сопроводить Маринку в мир иной. Все оказалось намного проще. Нонна, та самая, которую Марина называла своим антиподом, объяснила, что для ее поступка нашли оправдание. «Самоубийство произошло не в результате озлобления души и расчета холодного, не в порыве ропота глухого или богоборчества, а в состоянии психического нездоровья».
– То есть Марину признали сумасшедшей? – едва не откусила себе губу Полина, услышав подобное заявление.
Нонна кивнула и, ничего не добавив, вернулась в объятия своего физика, спрятала опухшее от слез лицо на его груди и лишь мелко вздрагивала всякий раз, когда уже не могла сдерживать рыдания.
Щурясь от солнца, которое с легкостью пробивалось сквозь ветви старых деревьев, почти сбросивших листву, Полина нетвердо стояла на ногах, будучи уже довольно пьяной, так как глушила горечь в душе коньяком с самого утра. Как сломленная ветка, она покачивалась от легкого дуновения ветерка, однако мысли работали четко, словно их невозможно было опоить, заставив на секунду исчезнуть из головы, дать телу расслабиться, а сердцу успокоиться и, наконец, принять тот факт, что Марины больше нет. Уже никто и никогда не услышит ее смеха, не увидит яркой синевы глаз, не ощутит нежности прикосновений. Полина также горевала и о других вещах: веселых попойках, секретах и ядовитых шутках. Они ушли вместе с той, которая занимала одно из главных мест в ее сердце. Как теперь жить, когда там, где была Марина, поселилась пустота? Ее уже ничем не заполнишь, вряд ли кто-либо сможет с Мариной сравниться.
– Дай мне, – Полина протянула руку, прося фляжку с алкоголем.
Алекс вытащил из внутреннего кармана пальто плоскую металлическую бутылочку, сделал несколько глотков и после передал Полине. Та поднесла ее ко рту, но тут же опустила руку вниз, привлеченная тихой ссорой между Шемесом и его дочерью Ингой. Андрей Адамович, всхлипывая, прикладывал платочек к глазам. Его бывшая жена Алла, высокая блондинка лет сорока, милостиво поддерживала в столь трудный момент бывшего мужа, ласково поглаживала по спине и шептала слова утешения. Такое самоотверженно-сочувственное поведение несказанно веселило ближайших друзей семьи. Все знали, что Шемес без особых угрызений совести бросил обожающую его Аллочку после восьми лет брака и, безумно влюбившись, ушел к Маринке уже на третий день их знакомства. И вот теперь, вместо того чтобы тихо и коварно порадоваться горю изменника, Алка незамедлительно прилетела к Шемесу, когда узнала о трагедии, и благородно предложила свою помощь в организации похорон и поминок.
Да, не везло Шемесу с женами, ибо Марина была третьей по счету, с которой Андрей Адамович не нашел счастья. Именно эти слова и проронила вслух Инга, дочь Шемеса от первого брака.
– Замолчи, – прошипела Аллочка и, как заботливая гусыня, обняла бывшего мужа.
– И не собираюсь, – огрызнулась Инга. – Тоже мне, греческая трагедия! Я не обязана плакать по шлюхе, которая…
– Ты немедленно заткнешься! – Андрей Адамович схватил ее за руку и так сильно сжал ладонь, что Инга присела от боли и едва не расплакалась. – Не вынуждай меня…
Алла незаметно показала отцу и дочери на удивленные взгляды стоящих у могилы людей. Это немного привело их в чувство. Андрей Адамович, придерживаемый под руку бывшей женой, мелко трясся в беззвучных рыданиях, Инга продолжала злобно смотреть на отца, однако послушалась его и молчала до конца церемонии. А после с остервенением швырнула горсть земли в могилу и как взъерошенная ворона поскакала к выходу.
– Алекс, а где родители Марины? – спросила Полина, вглядываясь в лица незнакомых людей, которые стояли близко к гробу.
– Ее бабка воспитывала. Она давно умерла. Отца Марина никогда не знала, а маму…
– Задушил ревнивый любовник, – пробормотала Полина. – Я знала об этом, но забыла.
Стоящая рядом с Алексом интеллигентного вида женщина средних лет повернулась к ним и, недовольно поджав губы, протянула:
– Молодые люди, вы находитесь среди усопших. Проявите уважение к ним, замолчите.
– Идите в задницу, – вежливо ответила ей Полина, на что дамочка возмущенно задвигала бровями.
– Простите нас, – Алекс печально улыбнулся женщине, обнял сестру и отвел в сторону.
– Не могу поверить, что Марина совершила с собой подобное… Почему? – простонала Полина, посмотрев на гроб, который начали опускать в могилу.
– Ты у меня спрашиваешь? – сверкнул глазами Алекс. – Я и понятия не имел, что у Маринки проблемы.
– Она нервничала последние несколько дней. Однако я не думаю, что она намеревалась убить себя.
– Ты была лучшей подругой, но это вовсе не означало, что Марина рассказывала тебе обо всем, что творилось у нее в душе. Может, она уже давно готовила план по уничтожению себя.
– Исключено. Я знаю, что в последнее время Марина чувствовала себя несчастной, и все же это не повод, чтобы стрелять себе в голову. – Полина еще раз посмотрела в сторону могилы и похлопала брата по плечу. – Идем. Мы и без того здесь задержались.
* * *Следующим утром Полина проводила брата в аэропорт, затем вернулась домой и, заварив крепкий чай, устроилась с горячей чашкой в руках у окна в кухне, с мрачным интересом рассматривая лежащую перед ней Москву. Роман неслышно остановился на пороге, долго наблюдал за Полиной, неподвижно застывшей, застрявшей во внутреннем мире, где бушевала буря сожаления и бессильной ярости, потом подошел и с нежностью обнял за плечи.
– Как все прошло? – спросил он.
– Траурно. Много слез, сплетен. В общем, все, как и должно быть. Спасибо за то, что не настаивал сопровождать меня.
– Не хотел, чтобы ты испытывала неловкость в присутствии Алекса. Поля, а почему Марину похоронили, а не кремировали? Помнишь, ты говорила, что она хочет…
Полина уныло улыбнулась и подняла голову, бросив на Романа взгляд, полный слез.
– Быть развеянной по Люксембургскому саду? Разве у нас принято считаться с желаниями мертвых? Не знаю. Думаю, что об этом никто не вспомнил. Слишком уж неожиданной была ее смерть. Ошеломляюще внезапной, – задумчиво добавила она и замолчала, не обратив внимания на свой мобильный, который громко требовал ответить на звонок.
– Полина! – Роман протянул телефон, забрал чашку, сделал глоток и, брезгливо сморщившись, вылил холодный чай в раковину.
– Хорошо, приеду, – пообещала Полина в трубку и виновато посмотрела на Романа. – Отвезешь меня к Шемесу? Похоже, ему очень плохо.
– А ты, значит, сестра милосердия?
– Как видишь, Андрею Адамовичу больше не к кому обратиться за помощью… – Полина на мгновение спрятала лицо в ладонях, громко выдохнула сквозь пальцы и поднялась. – Поужинаем вместе?
– А может, уедем куда-нибудь? Туда, где тепло и много воды, – внезапно предложил Роман, что заставило Полину улыбнуться. – Я что-то не так сказал?
– Все в порядке, – заверила Полина, с любовью коснувшись его щеки. – Не думаю, что смена обстановки позволит мне забыть о смерти Марины. Куда бы мы ни отправились, я всюду буду возить с собой мысли о том, что она убила себя по непонятным для меня причинам.
– Ладно, отложим этот разговор. А сейчас я отвезу тебя к Шемесу, заеду в магазин и куплю вино к ужину. Что тебе приготовить?
– Не знаю, – улыбнулась Полина. – Сделай мне сюрприз.
Шемес жил в Большом Афанасьевском переулке, в десяти минутах езды от дома Романа, занимая двухъярусный пентхаус в респектабельном жилом комплексе. Роман решил не заезжать на внутреннюю территорию, чтобы не тратить время, объясняя цель визита мощным и, судя по лицам, не слишком сообразительным охранникам. Остановил машину у ограды и, наклонившись, поцеловал Полину в щеку, прощаясь.
– Позвони, когда…
– Не стоит, – оборвала его на полуслове Полина. – Готовь ужин, отдыхай, а я приеду домой на такси, – она вышла из машины, подошла к кованому забору и, нажав на кнопку звонка, едва слышно пробормотала: – Чертов сервис.
– Добрый день! – К ней немедленно подошел внушительного вида «ротвейлер», приветливо оскалился и замолчал, очевидно, предполагая, что гостья должна отчитаться, к кому пришла и для чего.
Полина решила не разочаровывать этого «интеллектуально одаренного» мальца, который быстро пробежался глазами по ее фигуре, облаченной в легкую шубку, скользнул взглядом по тонким лодыжкам и с нескрываемым любопытством вгляделся в лицо.
