Андрей Константинов - Дело о «красном орле»
Наша беда заключалась в том, что вот уже целую неделю в городе ничего не происходило. Можно было бы сказать, что установилась мертвая тишина, если бы она, наоборот, не была такой живой. Ни одного убийства, да что там убийства — разбоев приличных и то не было. Преступный мир обленился и лишил нас информационных поводов.
Спозаранник сидел мрачный, как грозовая туча, на его челе лежала печать обреченности. Он, как начальник, более всех остальных был повинен в отсутствии преступлений.
После пятиминутного затишья мы стали свидетелями невероятных событий, в реальность которых вряд ли поверили бы, если бы не происходили они прямо у нас на глазах.
Глеб встал, прошелся по кабинету, затем уселся прямо на стол, томно потянулся, развязал галстук, положил его в карман пиджака и спросил:
— Скажите, а какая водка считается наиболее качественной? Чтобы утром голова не болела.
Все, кто работал на компьютерах, прекратили стучать по клавишам, Зураб поперхнулся кофе, а я так просто впал в транс.
Услышать такое от Глеба, это все равно, что увидеть купающегося инопланетянина у себя дома в ванне.
— «Смирновская» — хорошая водка, — после долгого молчания пролепетал Шаховский. Его обычно уверенный, хорошо поставленный голос звучал весьма уныло.
— Так может, мы… того, а? — спросил Глеб, разглядывая календарь с голой девушкой, висящий на стене. (Помню, он долго требовал, чтобы Зураб, хозяин плаката, его снял, утверждая, что на обнаженное женское тело можно смотреть только в том случае, если это тело собственной жены.)
Мы были удивлены: высоконравственный Спозаранник, набирая скорость, летел к вратам ада. Грехопадение совершалось на наших глазах. Жил человек себе жил, не пил, не курил, женщинами (другими) не интересовался — и на тебе! Но в конце концов, у каждого из нас бывают минуты, когда хочется немного изменить себе, хоть на один вечер побыть совсем другим человеком. И именно в тот день у нас было что предложить мини-шефу для разнообразия.
Описываемые мною события происходили пятого октября. Праздник, который приходится на этот день, отмечают немногие, но зато те, кто его празднует, отрываются на полную катушку. День рождения уголовного розыска — профессиональный специфический сабантуй. Вечером мы были приглашены в один из отделов ГУВД на великую пьянку. Опера это наши постоянные партнеры, поэтому мы всегда поздравляем друг друга, тем более что Зудинцев и я тоже когда-то принадлежали к касте оперов.
Спозаранник на наше предложение попьянствовать немедленно откликнулся. Сразу же после обеда мы покинули помещение Агентства, отправившись в магазин покупать подарок. Правда, Шаховский выразил сомнение, что на такой праздник вообще положено что-то дарить. Он и ехать-то не хотел с нами, но мы его убедили, сказав, что это нужно по политическим и дипломатическим причинам.
2
В шесть часов вечера мы уже находились в небольшом кабинете уголовного розыска. За двумя сдвинутыми столами уместилось десять человек. Вынув листы из какого-то уголовного дела, мы расстелили импровизированную скатерть. Через несколько минут вся полезная площадь столов была занята баночками, бутербродами и бутылками, на бесполезной же остался стоять телефон, вилку которого вынули из розетки, чтобы не мешал.
— Приступим, — предложил, потирая руки, высокий и могучий оперуполномоченный Скрябин, зимой и летом ходивший в бейсболке. Это был веселый и общительный человек, совершавший по отношению к нам просто святые поступки. Не было случая, чтобы он нам отказал в какой-нибудь просьбе. Как-то раз, когда мы попросили дать фотографии преступников, он предложил нам порыться у него в шкафу и забрать все, что нам надо. Мы тогда немедленно воспользовались столь щедрым предложением и вынесли половину содержимого шкафа. На следующий день он прибежал к нам в Агентство и, ужасно волнуясь, пожаловался, что его посадят, если он не вернет в папку с документами какой-то секретный приказ, рожденный в недрах министерства. Оказалось, что унесенный нами документ является носителем не исключительной глупости, как мы вначале подумали, а наоборот — исключительной важности. Я до сих пор помню его содержание: «В связи с терактами, произведенными в США, разыскиваются два лица арабской национальности. Приметы: лица смуглые, глаза темные, волосы черные, прямые».
Пьянка началась. Сначала опера с подозрением поглядывали на Спозаранника, зная по нашим давним рассказам, что сей примерный семьянин не пьет, не гуляет и даже матом не ругается. Но потом привыкли и перестали на него коситься. Шаховский тоже вначале чувствовал себя не в своей тарелке, но и на него подействовала атмосфера дружелюбия, он успокоился и перестал смотреть на ментов, как на своих давних врагов. Меня немного беспокоило то, что Спозаранник, на мой взгляд, слишком часто опрокидывал в себя огненную воду. С нетренированным человеком при такой частоте возлияний случаются всякие неприятности. К девяти часам вечера все уже были хорошие, а Спозаранник, как я и опасался, почти перестал контролировать ситуацию. Его голова объявила суверенитет от тела. Теперь эти две части Спозаранника существовали автономно друг от друга.
Как это всегда бывает, к четвертому часу празднования начались профессиональные беседы, которые плавно перешли в спор.
Опера утверждали, что журналистское расследование по своей сути — это не что иное, как слитая журналистам кем-то из ментов информация. А сами «журналюги» не могут ничего, кроме как бегать по отделам милиции с протянутой рукой. Мы возмутились, ответив им, что, наоборот, это они, менты, ничего не умеют. И тут произошло то роковое событие, которое разделило все события на «до» и «после». Опьяневший Глеб заплетающимся языком предложил пари:
— Вы даете нам любое уголовное дело, а мы его раскрываем. Спорим?
— На что? — оживились менты. Они знали, что у нас хорошие оклады.
Шаховский, наименее из нас пьяный, попробовал вмешаться, но у него ничего не вышло. Опера, почувствовавшие возможность заработать, предложили следующее:
— Нас тут пятеро, и вас столько же, вот и поспорим на зарплату друг друга. Если вы в течение месяца не раскрываете преступление, то отдаете нам «бабки». А если «поднимаете глухарь», то мы вам отдаем. Идет?
К сожалению, среди нас не нашлось достаточно трезвого человека, чтобы вовремя вмешаться и пресечь праздник безумия. Шаховский не в счет, потому что его вялые попытки остановить Спозаранника сводились к тому, чтобы повысить ставки, а не пресечь сам спор. Поэтому пари были заключено.
Менты страшно радовались и говорили о каких-то убийствах бомжей.
Завтра кто-нибудь из нас придет к вам и сообщит, что именно вы должны раскрыть, — сказал Скрябин.
— Не забудьте материалы дела принести, — напомнил им Зудинцев.
3
В одиннадцать часов вечера мы стояли перед зданием ГУВД. Спозаранник в очередной раз всем доказал, что он большой оригинал. Оказавшись на свежем воздухе, он вместо того, чтобы немного протрезветь, сделал попытку лечь на тротуар и уснуть. Но мы не бросили его в тот трудный для него момент.
— Кто куда? — спросил Шаховский, глядя на часы. — Если вы не против, то я на Васильевский, меня там дама сердца ждет.
И Шаховский покинул нас, поймав такси, а мы остались втроем (плюс маловменяемый Глеб). Словно новорожденный, он сладко посапывал, поддерживаемый мной и Зудинцевым. Время от времени, он вытягивал губки и сладко чмокал. В эти мгновения он был похож на муми-тролля. Гвичия вдруг заявил, что его ждет некий источник, с которым он договорился встретиться в полночь под Дворцовым мостом. Такой наглой лжи я еще в своей жизни не слышал. Тем не менее и Зураб покинул нас. Нам же не оставалось ничего другого, как сопровождать минишефа домой на улицу Руднева.
В пятую или шестую остановленную нами машину нас наконец посадили (первые не сажали нас из боязни, что «ваш алкаш весь салон заблюет»). Когда мы высадились, то поняли, что нам придется доставлять нашего шефа до квартиры, так как он хоть и мычал в ответ на наши вопросы, но местность не узнавал. Решив, что обоим подставляться под справедливый гнев его жены нам не стоит, мы бросили жребий. Вышло, что я жду внизу, а Зудинцев транспортирует тело наверх. Мой напарник попробовал, но не смог. Оказалось, что пьяный Спозаранник весит больше, чем трезвый.
Мы дотащили его до дверей и, прислонив к стене, добились, чтобы он находился в вертикальном положении. Когда мы собрались нажать кнопку звонка, дверь неожиданно открылась, и мы увидели его жену. Она с интересом нас оглядела, потом сказала:
— Придется его кодировать.
Мы с Зудинцевым переглянулись, не поняв ее высказывания.
— Транспортируйте, — сказала она и посторонилась.
Мы внесли тело в квартиру и положили на диван. Глеб пробормотал: «Почкование производится по весне всеми фибрами у жаб», свернулся калачиком и вырубился окончательно.
