Ольга Тарасевич - Талисман Михаила Булгакова
Приятельница Любанги, художница Надежда Ушакова-Лямина, подарила нам как-то книгу, которую она оформляла для издательства, некоего профессора Алексея Васильевича Чаянова с затейливым названием: «Венедиктов, или Достопамятные события жизни моей. Романтическая повесть, написанная ботаником Х, иллюстрированная фитопатологом У. Москва, V год республики».
Вот это название! Я бы в жизнь такого витиеватого названия для своего романа не выбрал бы!
Впрочем, сама книга оказалась замечательной.
Герой, от имени которого велось повествование, по странному стечению обстоятельств, тоже носил фамилию Булгаков. Сюжет в повести оказался невероятнейшим – профессор писал, как в Москву явился сатана и похитил душу женщины, которую Булгаков любил. И так весело были описаны приключения нечистой силы – прямо в наши дни, в знакомых всем москвичам улицах и переулках, – что у меня екнуло сердце: а что если и мне сочинить что-то такое, невероятно любопытное!
Работа над «Консультантом с копытом»[9] доставила мне немало приятных минут. Ну а потом я влюбился – влюбился, как мальчишка…
С Еленой Шиловской мы познакомились у друзей. Помню, сидели за столом рядом, и я подумал: «Какое замечательное лицо у нее, в этих темных карих глазах горит-сияет ведьминский огонек». На Леночке было в тот особенный день нашей встречи очень красивое светлое платье с завязками на рукавах. И вот одна из завязок развязалась. Лена попросила меня помочь со шнурком, я завязал его – и привязался к ней на всю жизнь намертво…
Она – красавица, к тому же жена генерала. Да и у меня Любанга – какой роман?..
Но нас влекло друг к другу со страшной силой…
Любаша все поняла – однако же старательно делала вид, что ровным счетом ни о чем не догадывается. Должно быть, решила моя жена, чем меньше она будет говорить о моем чувстве к Лене, тем скорее пройдет оно. Люба – умная женщина. Она знает: как бы ни кружилась от любви моя голова, по-настоящему мне нужно только одно – письменный стол и стопка белой бумаги.
Лена наполнила мои дни нежностью и светом.
Как дети, держась за руки, мы гуляли по Патриаршим и говорили обо всем на свете. Ни ей, ни мне мысли о разводе не приходили в голову. У Лены было двое сыновей, которых она обожала. Я привык к Любанге и не мыслил своей жизни без нее. Мне казалось, что, оставляя за скобками наших отношений быт и все земное, я чувствую душу Леночки и любовь ее настолько трепетно и пронзительно, что ничего подобного в моей жизни прежде никогда не случалось.
Конечно же, вскорости генерал все узнал о наших отношениях. И был скандал, и мы с Леной решили больше не встречаться.
Иногда от строчек романов или пьес мои мысли убегают к ней. И я вспоминаю то локон ее темных волос, то маленькую ручку, сжимающую мои пальцы, то сладкие губы, подарившие мне немало восхитительных минут…
Книга о Мольере сейчас у меня решительно не пишется.
То и дело отвлекаюсь – а потому откладываю тетрадь и ручку, одеваюсь и, потрепав по пушистым головенкам котов наших и Бутона[10], выхожу на улицу.
Август угадывается в воздухе еле уловимым запахом начинающей увядать листвы.
Я иду по улице и вдруг замираю как вкопанный перед витриной ломбарда. В ней – Тасина браслетка, та самая, чудесная. Мой талисман, точно, он – вот и гравировка, а еще приметная царапинка на застежке; мы ехали тогда с Тасей через Ростов, вышли на перрон, а поезд внезапно тронулся, и пришлось торопиться, и я зацепился браслеткой за поручень и порвал ее. Украшение удалось не выронить, разорванные звенья потом соединил ювелир.
А приметная царапина осталась.
Шарю по карманам, пересчитываю деньги… Невероятнейшая опять удача: именно требуемая сумма у меня как раз имеется.
Захожу в ломбард, выкупаю браслетку, тотчас же надеваю ее на запястье.
Мне горько от того, что, должно быть, совсем плохо живется бывшей жене моей. Тася опять сносит в ломбард свои вещи… Конечно, я стараюсь помогать Тасе, даю немного денег. Но, похоже, не хватает той помощи, чтобы свести концы с концами…
Мне горько – но все-таки и радостно.
Может, это глупо: верить, что от одной браслетки все в судьбе человека может перемениться. И все-таки я отчаянно в это верю, и…
Мое сердце вдруг останавливается, и я сам останавливаюсь.
Навстречу мне идет Елена, Леночка Шиловская.
Мы не виделись с ней года полтора.
Любовница моя ничуть не изменилась – все так же красива, все так же печальна.
– Здравствуй, Миша, – говорит она, поравнявшись со мной. – Сегодня первый раз вышла я на улицу с той поры, как мы расстались. Я знала, что непременно встречу тебя. Я не могу жить без тебя.
Прежде чем я успел что-то подумать, мои губы прошептали:
– И я не могу жить без тебя.
С полным осознанием гибели, крушения, катастрофы и разрушения я протянул к ней руки и обнял ее.
Лена была такой хрупкой, худенькой. Сразу вспомнился тот самый запах ее духов – сладкий, дурманящий. Я чувствовал, как колотится Ленино сердечко.
Любовь нахлынула и парализовала меня всего в считаные секунды…
* * *У парня, виртуозно маневрирующего на высокой скорости между двумя рядами расставленных колпачков (Наталия уже подслушала, что молодежь окрестила эти яркие штуки «фишками», но название ей не понравилось, и она решила, что будет хотя бы мысленно называть колпачки колпачками), явно имелись какие-то восточные предки. От них ему достались миндалевидные карие глаза, вьющиеся темные волосы и смуглая кожа. Белая футболка выгодно оттеняла сочное сочетание красок на палитре внешности молодого человека.
В прожекторах солнечного света, прорывающихся через зелень деревьев, катающийся на роликах парень выглядел таким ловким и увлеченным, что Наталии тоже захотелось освоить эти остромодные молодежные коньки. А вдруг это здорово – скорость, ветер в лицо, виражи, адреналин? В принципе, отличное хобби – динамичное, на свежем воздухе. Хотя о последнем можно порассуждать, такое ли это благо? Экологическая ситуация в последнее время стала отвратительной. В легких даже некурящих людей – уж судмедэксперты это точно знают – появляется внушительное количество смол, копоти. Раньше легкие тех, кто не курит, такими загрязненными не становились. Мегаполис таит все больше угроз здоровью человека. Впрочем, для молодежи, уплетающей чипсы и гамбургеры и запивающей весь этот гастрономический беспредел кока-колой, ролики – это все-таки благо. Да, дети дышат грязным воздухом – но они двигаются, давая нужную организму аэробную нагрузку…
«Вот решу Димкины проблемы и обязательно попробую научиться кататься. Я видела тут недалеко пункт проката, и можно, наверное, договориться с инструктором, – думала Наталия, не спуская с красивого роллера восторженных глаз. Явно почувствовав пристальное внимание, парень стал рисоваться, маневрировать между препятствиями на одной ноге. – Хотя, с другой стороны, где взять время на все свои увлечения? И надо ли вот так поддаваться эмоциям, в порыве первого интереса удовлетворять свои желания? Жизнь коротка. Люди – только гости в этом мире. Мы приходим сюда, не имея ни малейшего представления об отпущенном нам времени. Никто точно не скажет, когда прервется наше земное существование. Если бы было можно знать, что является самым главным, и заниматься только этим… Мне бы хотелось понять, зачем я живу, что я должна оставить после себя. Сегодня так много соблазнов, так легко привыкнуть размениваться на мелочи, что за этим может ускользнуть главное, может исчезнуть суть… Убитой Инне Никитиной было двадцать два года. Зачем она жила? Ради страстного секса? Для того, чтобы подкинуть моему сыну в машину антикварные украшения и нож, которым убили Тима Козлова? Она ничего не успела. Каких бы дел ни наворотила эта красотка, все равно я сочувствую ей и ее родителям – страшная, нелепая смерть…»
– Хороший день сегодня. Обожаю лето!
Наталия встала со скамейки, улыбнулась частному детективу. Надо же, она так глубоко ушла в свои мысли, даже не заметила, как подъехал Олег!
Услышав, что Инна Никитина убита, Олег Петров сразу же предложил Наталии встретиться и осмотреть место, где было обнаружено тело. Получив разрешение начальника уйти, Наталия перезвонила Олегу и сказала, что готова составить ему компанию. Инну убили точно так же, как Тимофея Козлова: ножом, нанесшим множественные колото-резаные ранения с вертикальными канальцами и потеками крови. Это становилось ясно уже по внешнему осмотру трупа девушки. А прочие детали Наталию не интересовали. Ей хотелось побыстрее покинуть морг. Конечно, судмедэксперты – люди с устойчивой психикой и крепкими нервами. Но все-таки даже крепкие нервы лучше не подвергать лишним испытаниям. В среде судебных медиков не принято вскрывать или присутствовать на вскрытии людей, с которыми находишься в родственных или дружеских отношениях. Да и за вскрытием знакомого человека по возможности лучше не наблюдать. Пусть он остается в памяти без всех этих подробностей о состоянии внутренних органов…
