Джон Пристли - Доктор Солт покидает город
— Хорошо. — Джилл Фринтон устало вздохнула. — Вы опять выиграли. Нас инструктировал в тот вечер Эйриксон.
— Кто это?
— Ответственный за связи с общественностью. Это официально. Томми Линсдейл зовет его огнетушителем. Как Эйриксон гасит скандалы, мне не известно. Я с ним не сталкиваюсь. Он почти не бывает в клубе. Эйриксон откровенно не любит меня, а я не люблю его. Это холодный, расчетливый тип, правда, у него очень милая жена и двое детей. Надеюсь, вы не собираетесь говорить с ним?
— Обязательно поговорю. Сегодня же вечером. Сейчас только половина десятого. Надо лишь выяснить, дома ли он. У вас есть его телефон?
— Там, в маленьком красном блокноте. — Вид у Джилл был совсем побитый. — Но я надеюсь, доктор Солт, вы не скажете ему, что звоните от меня.
— Нет, — ответил Солт, направляясь к телефону. — Я ничего не имею против вас, Джилл. И если это возможно, постараюсь как-то оградить. — Он перелистал красную записную книжку, и в это время зазвонил телефон. Солт автоматически снял трубку. — Вас вызывает Нью-Йорк.
— Не кладите пока трубку, — торопливо произнесла Джилл. — Я поговорю из спальни.
Она побежала в соседнюю комнату, а доктор Солт, положив через несколько секунд трубку, подошел к Алану и Мэгги.
— Никаких вопросов. Нет времени. Если Эйриксон дома, я поеду к нему. Вам лучше поехать со мной, Мэгги. Я хочу, чтобы вы, Алан, остались с Джилл. Мэгги и я сюда не вернемся, не исключено, что у нас будут славные трофеи. Не думаю, что мы долго пробудем у Эйриксона, поэтому я отвезу Мэгги к себе. Если вы не появитесь до одиннадцати, отправлю ее домой. Но утром вы должны рассказать Мэгги все, что она должна знать, я имею в виду все, что я должен знать, об услышанном или увиденном вами здесь. Если вы, Мэгги, не хотите ехать со мной к Эйриксону…
— Я еду с вами, — твердо сказала она. — Я еду с вами хотя бы потому, что, по вашим словам, отец в понедельник либо звонил, либо заходил в клуб.
— Если мы не застанем Эйриксона, я просто отвезу вас домой. Да, Алан?
— А если Джилл не понравится, что я остался здесь? — Чувствовалось, что Алан пребывает в крайнем замешательстве. Я хотел бы, чтобы она видела во мне, возможно, будущего друга, а не члена следственной группы по делу Норин Уилкс. Мне кажется, она уже сказала вам все, что могла. Ей это было нелегко. А кроме того, вам обоим следовало бы помнить, что на многие вещи она смотрит не так, как вы.
— Ах, Алан, как ты можешь не понимать…
— Мэгги, — остановил ее доктор Солт. — Алан совершенно прав.
— Хорошо, — свирепо прошипела Мэгги. Но ему следует хотя бы понять, что эта Джилл любовница того самого Томми Линсдейла, который сейчас звонит ей из Нью-Йорка.
— Понимаю я это или не понимаю, — равнодушно отозвался Алан, — ты-то какого черта взбеленилась? Тебя все это вообще не касается.
— Но если ты…
— Заткнись!
Появившаяся в гостиной Джилл сумела вновь обрести равновесие.
— Разговариваешь с Нью-Йорком, а слышно лучше, чем если бы телефон стоял в соседней комнате. Доктор Солт, вы, кажется, хотели звонить Эйриксону?
— Да, хотел. Потому что мне нужно уезжать, и я должен торопиться. — Он поднял трубку и набрал номер. — Мистер Эйриксон? С вами говорит доктор Солт. Не могли бы вы уделить мне буквально несколько минут? Дело весьма срочное, но оно не отнимет много времени. Я могу приехать минут через десять. Да, сейчас. Спасибо.
Повесив трубку, он посмотрел на Джилл и усмехнулся:
— Я чуть не промахнулся. Хотел было спросить его, где он живет.
— А как же иначе, ведь вы собираетесь ехать к нему?
— Если я нашел его номер в телефонном справочнике, то там же должен был обнаружить и его адрес. Если это не так, значит, я узнал его телефон у кого-то, и он просто обязан спросить меня, у кого.
— Кажется, вы действительно хотите выгородить меня. Спасибо, доктор Солт.
Благодарю за угощение, Джилл. Вы готовы, Мэгги?
3— Как вы думаете, почему нас оставили вдвоем? — спросила Джилл, снова пригласив Алана к столу. — Неужели они воображают, что вы уговорами потихоньку-полегоньку вытянете из меня еще что-нибудь полезное? Едва ли у вас это получится.
— Я хочу повторить лишь то, что сказал Солту и сестре. Я сказал, что буду рад поговорить с вами, но считаю, что вы рассказали все, что вам известно. И еще я им напомнил, что ваша точка зрения не обязательно должна совпадать с их точкой зрения. Я хотел бы стать вашим другом, а не следователем по вашему делу.
— Вы уже мой друг, если так говорите. А теперь скажите, ошибаюсь ли я, — а я неплохо разбираюсь в людях, — ведь это Солт втянул вас в эту историю, да?
— Верно. Когда я наблюдал за ним в клубе, мне показалось, что он просто дурак. Я уже встречал подобных людей и раньше. Прошлым летом я участвовал в научной конференции, так там один весельчак — между прочим, достаточно известный физик — болтался с видом полного кретина, но как только я с ним заговорил, он взял меня в оборот.
— Большинство мужчин, которых я встречаю в последнее время, тоже пытаются взять меня в оборот, правда, они действуют в основном руками. Однако доктор Солт — это что-то новенькое для меня. Но хватит о нем. И вообще, если вы еще раз упомянете Норин Уилкс, я выставлю вас за дверь. Расскажите о себе.
— Это неинтересно, Джилл. Мне тридцать три года, я всего лишь университетский лектор, физик, холост, живу с мамой, Мэгги и отцом, когда он на месте. Помимо работы увлекаюсь коллекционированием. Собираю бабочек. Они так милы. Я умнее, чем это может показаться, однако не гигант мысли.
— У вас есть подружка?
— Сейчас нет. Но их конечно, было немало. В университете легко смотрят на проблему секса, видимо, пытаясь доказать широту своих взглядов. Кстати, а кто был тот неопрятный краснолицый здоровяк, с которым вы как-то раз появились в книжном магазине моего отца?
— Он только что звонил из Нью-Йорка, это Томми Линсдейл.
— Вы его любите?
— Если вас это действительно интересует, то, конечно, нет, Алан. Но мне с ним тепло и уютно. Он такая же фальшивка, как и я. Изображает из себя грубияна, циничного торгаша, подделывается под американца. Томми отличный работник, иначе Доннингтон, который не особенно его жалует, не стал бы так хорошо ему платить. На самом же деле за всем этим ухарством и попойками умишко семнадцатилетнего юнца. Когда Томми трезв, он боится всего на свете. Но он был добр ко мне в те времена, когда я уже решила, что повсюду только черствость и безразличие. Я действительно многим ему обязана, всеми теми прелестями жизни, которыми мы сейчас наслаждаемся, например. И не надо говорить, что вы не представляете, о чем речь. Вспомните, как я наповал сразила вас в вашем магазине. Я знаю все и избавлю вас от необходимости в этом признаваться. Мои прекрасные глаза, мой очаровательный носик, мои чувственные губы — все это было вами замечено, и вы помнили обо мне много дней, много недель.
— Месяцев, — сказал Алан. — Это правда. Я не мог вас забыть, хотя даже не запомнил как следует.
— По правде говоря, мой сладкоречивый друг, когда я приехала в Бекден, у меня не было денег, чтобы заниматься своей внешностью, и если бы вы увидели меня тогда, то тут же забыли бы и побежали за очередной бабочкой для вашей коллекции.
— Не думаю, — ответил Алан. — А где вы жили раньше?
— В огромном городе, мой дорогой. Конечно, в Лондоне. И конечно, была любовная связь, жгучая страсть до потери пульса.
— Как у Мэгги.
— Интересно, что вы об этом вспомнили.
— Три года… Ее парень был женат.
— У меня было по-другому. Мой любовник шел на все, чтобы не жениться. Очень осторожный молодой человек. Снял с девочки пеночки, такие сладкие для него поначалу, а потом исчез, вонючка. Длилось это года два.
— А что потом?
— Великое отступление от Москвы на запад. Работа в Гемпстеде сиделкой, паровые омлеты, вечные насморки, аспирин, горячий джин… Потом одна моя подружка поведала мне о Томми Линсдейле и клубе «Юнайтед Фэбрикс». Она уже проводила там вечера. Я потратила последние сбережения на костюм, шляпку, туфли, приличную косметику, приехала сюда с девятью фунтами в кармане и настояла на свидании с Томми. Таким образом я получила работу в торговом отделе, а очень скоро мне пришлось заняться торговлей дешевыми девчонками для вечеринок. Я сама несколько раз выступала в роли хозяйки закрытых вечеров. Иногда в клубе, а порой и здесь, в этой квартире.
— Это квартира Линсдейла?
— Нет. Этот многоквартирный дом принадлежит попечительскому управлению развития Бекдена, которому патронирует — вы понимаете меня, Алан? — «Юнайтед Фэбрикс». Поэтому, когда они поймут, что я им больше не ко двору, меня выставят вон, и все.
— Может быть, вам лучше уйти самой?
— Глупости.
— А вам приятно в постели с этим Линсдейлом?
