Владимир Константинов - Город
- Орлов Григорий Александрович.
- Точно! - подтвердил Григорий, "радостно" улыбаясь. - Он самый!
Лицо премьера стало совсем серым, а красные глаза загорелись злобой.
- Я же вас не спрашиваю, что здесь написано? Меня интересует ваши подлинные данные, ваша кличка, номер?
- Ну ты, мужик, даешь! Я что, автобус, под номерами ходить?! По-моему вы ни за того меня здесь держите.
- А Командировочный - разве ни есть ваша кличка?!
Похоже, у премьер-министра предки были немцами или что-то в этом роде, так как он до сих пор не научился до конца по-русски строить фразы. Или это от возбуждения?
- Ну да, командировочный. Но только никакая это не кличка. Я действительно ехал в командировку в Горновск. Но на автобусной станции случайно сел в ваш автобус. Неужели же непонятно?
Лицо премьера стало наливаться красной спелостью, века правого глаза вдруг задергалась-задергалась и закрылась. Левый глаз так смотрел на Орлова, что, казалось, вот-вот выскочит из глазницы. Премьер вскочил, грохнул кулаком по столу и, грозно насупив кустистые брови, закричал:
- Козел! Ублюдок! А ну говори с каким заданием прибыл в наш город?!
Григорий вскочил, тоже трахнул кулаком по столу и тоже заорал не менее внушительно:
- А ну прекрати орать! А не то врежу пробеж глаз, быстро вежливости научишься.
Премьер, будто куль с картошкой, плюхнулся обратно в кресло. Вид у него был удивленный, даже напуганный. Он не понимал, что же происходит: кто здесь премьер и кто - шпион? Вконец сбитый с толку, он уже более вежливо сделал ещё одну попытку убедить Орлова, что шпионом здесь является все же Григорий:
- А нашего младшего агента Кота вы тоже случайно напоили?
- Исключительно по личной его просьбе.
- А вы знаете, что согласно Указа нашего Наисветлейшего и Наимудрейшего Правителя Пантокрина Великого N 1928 запрещается спаивать котов? За это предусмотрена уголовная ответственность,
- Не надо было самим их спаивать, тогда не пришлось бы издавать Указы, - возразил Орлов.
Вероятно он сказал совершенно кощунственную вещь, так как премьер едва не рассплакался от обиды за своего правителя. Он сделал эдак обескураживающе ручками, сказал печально:
- Ну я уж и не знаю как с вами разговаривать. Вы никак не можете или не хотите меня понять. Что ж, тогда поговорите с моими ребятами. Может быть они объяснят более доходчиво. Ребятки!
И два великана, присутствие которых Григорий постоянно ощущал за своей спиной, схватили его под белы руки, выволокли из кабинета и потащили вниз по лестнице в какой-то подвал.
"Бить будут!" - с тоской подумал Орлов. Но его предположения не оправдались. Оказалось куда хуже - его стали пытать. Разницу он очень скоро почувствовал на собственной шкуре, когда стали жечь каленым железом, вгонять под ногти иголки и надувать, как резиновую бабу. Поэтому очень скоро Григорий согласился рассказать "всю правду".
После чего полуживым он был доставлен в кабинет премьера и вновь посажен в кресло. Но теперь оно уже не казалось ему таким удобным, как прежде. От прикосновения даже к мягкому все тело пронизала острая боль. Лицо, помимо его воли, выразило состояние Григория. И это не прошло незамеченным от премьер-министра.
Грязнов-Водкин тоненько захихикал, сочувствпенно запричмокивал губами, да так усердно, что маленькая сладенькая конфетка монпасье "попала", вероятно, не в то горло. Он закашлялся. Даже посинел от натуги. Отдышавшись, сказал ласково, растягивая слова:
- А теперь расскажите, кто вам дал задание взорвать наш город и кто ваши сообщники?
"Автобусный попутчик толстяк доложил", - понял Орлов. Если перефразировать крылатое выражение молочной Венеры, то здесь куда не плюнь, все в агента тайной полиции попадешь. Что же ему ответить? Сказать, что пошутил? Премьер все равно не поверит. Все шутки Григория здесь воспринимаются не иначе как покушение на независимость города. Так что же делать?
- Нет, папаша, дело обстоит не совсем так, - ответил Орлов, снисходительно, как и подобает крутому шпиону, улыбаясь. - Ту информацию в автобусе я сознательно подкинул, чтобы сбить вас со следа.
- Так-так! - понимающе прошептал Грязнов-Водкин, приподнимаясь из-за стола.
- Пока бы вы искали моих сообщников, я бы успел отравить ваш водоем.
- Замечательно! Гениально! - радостно воскликнул премьер и даже захлопал в ладоши. В радужных мечтах он уже видел на своей груди самый главный орден, дарованный правителем за спасение города. - И как же вы это должны были сделать?!
- Очень просто, - беспечно ответил Григорий. - Побольше в него наплевать. Честно. Если вы возьмете на анализ мою слюну, то обнаружите в ней целый набор всевозможных ядов - от никатиновой кислоты, до сивушных масел.
Как Орлов и предполагал, шуток здесь вообще не понимали. Два дюжих "неандертальца" набросились на него здесь же, в кабинете, и принялись избивать на глазах премьера с благополучным лицом. Избиение продолжалось не менее двадцати минут.
- Хватит с него, - остановил Грязнов-Водкин своих уже порядком взопревших помощников.
Избить-то Орлова избили, но слюну на анализ все же взяли. Комедия да и только! Нет, скорее, это походило на пошлый фарс. Честно.
Затем Григория отвезли в тюрьму и бросили в камеру. Где-то здесь должна быть и его Таня. Одна мысль об этом согревала Орлову душу.
2. Правитель принимает решение.
Правитель города Пантокрин Великий вставал рано. Еще не было и шести, а он уже на ногах. Он говорил, что утром хорошо думается, но сам-то прекрасно понимал, что это просто-напросто старческая бессонница. Никакие ухищрения нечистой силы не помогали - годы брали свое. В целом он был доволен жизнью. Все чего он в ней достиг, обязан только себе, себе одному. Н-да. Родился он в семье бурового мастера Пантокрина Кузькина. Родители отца, биологи, всю жизнь занимались маралами и изучением влияния чудодейственного пантокрина на внутреннюю и внешнюю секреции человека. Отсюда и столь необычное имя сына. Буровой же мастер дал сыну имя Казимир. Казя Кузькин - ничего ужаснее будущему правителю слышать не приходилось. С такими именем и фамилией нечего было и думать чего-то добиться в жизни. Ему нравилось звучное и необычное имя отца и при получении паспорта он стал Пантокрином Надовольским. Уже с этого времени в его голове забродили честолюбивые мысли о своем великом предназначении. В девятнадцать лет он с головой ушел в политику, так как ничего другого просто не умел делать. Он терпеть не мог вольнодумства и ереси, а потому всячески с ними боролся, чем обратил на себя внимание правителей областного центра и заслужил их расположение. Он никогда не имел своего мнения и убеждений, считал это ненужной и вредной привычкой, потому никогда и ни в чем не ошибался, даже в мелочах. Да. В тридцать пять его назначили руководителем одного из самых крупных и престижных районов города. До заветной цели оставалось сделать какой-то шаг. А затем ему предложили возглавить этот город. Он согласился. Когда же вольнодумство было разрешено официально, он не преминул им воспользоваться и объявил суверенитет. В истории города он навсегда останется Пантокрином Великим, правителем, впервые обуздавшим нечистую силу и заставившим её на себя вкалывать.
И все было бы хорошо, да стали дряхлеть тело его и ум. Пришлось завести целую армию советников. А что делать, если он даже имя жены своей стал забывать? С утра вроде помнил, а к вечеру забывал. Вот и развелось этих бездельников как нерезанных собак. Был даже советник по чиреям. Правда. Однажды у жены... Ну как ее? Тфу ты! Опять забыл. У ведь ещё только утро. Что делается, что делается! Правитель в сердцах нажал на кнопку переговорного утройства.
- Слушаю, Ваша Гениальность! - тут же услышал голос референта.
- Как зовут мою жену?! - рявкнул Пантокрин Великий.
- Фаина Сазоновна, Ваша Гениальность!
Фаина. Точно. Так вот, как-то у Фаины соскочило сразу два чирея на самом интересном месте. Ни лежать как положено, ни сидеть. Это сейчас смешно все это вспоминать. А тогда было не до смеха. Знахари и колдуньи заговорить их не смогли. Пришлось обратиться к специалисту по чиреям хирургу Кислинину. Так он, хитрец, пока правитель Указ о назначении его своим советником по чиреям не подписал, все канючил мерзавец, все "сомневался" как их лечить. А назначил советником, вмиг вылечил. Сейчас ходит, бьет баклуши, а получает больше любого министра.
Правитель закрыл глаза, вспоминая былые времена. Раньше он мог сам и любой чирей заговорить и по два часа произносить речь без всякой бумажки. Сейчас такое даже представить невозможно. Но ведь было. Было! Дал задание нечистой силе создать элексир молодости. Но видно это даже ей не под силу. О-хо-хо! А тут ещё этот шпион. Он давно подозревал, что Остальной мир что-то против него затевает. И что только этим мерзавцам надо? Ведь полмира пользуется его дешевым болотным газом. Нет, все им мало! Вот, шпиона, негодяи, заслали. Никак не могут жить по-человечески. Хорошо, что у него создана отличная агентурная сеть, а так бы могли и взорвать город, к такой матери. Об этом даже подумать страшно. Но ничего, дай срок, они ещё его запомнят. Еще как запомнят!
