Алина Егорова - Девушка с холста
Надо было куда-то идти. Ответ напрашивался сам собой. К Дамиру, его дом через улицу. Она не случайно оказалась в этом районе, ноги принесли сюда сами, ибо больше идти, кроме как к нему, было некуда. Наташа оттягивала момент, когда придется перешагнуть порог квартиры несимпатичного кавказца. Потом терпеть его объятия и слюнявые поцелуи.
Девушка стояла посреди широкого проспекта. По одну сторону возвышались бездушные громады новостроек, по другую пустырь со свалкой и болотом. Ей было очень тревожно и одиноко находиться среди чужих холодных домов. Это чувство незащищенности отозвалось из детства. Она вспомнила себя бездомной маленькой девочкой, стоящей точно так же, как и теперь на улице поздним холодным вечером.
Детей на улицах не осталось, все давно разбежались по домам. Взрослые торопились в свои уютные квартиры, не глядя на грязного чужого ребенка, замерзающего на остановке. Наташа сидела на заплеванной скамейке, нахохлившись как воробушек, и провожала взглядом прохожих. Она жадно разглядывала каждого, мысленно примеряла на себя их одежду: представляла себя то в объемной кожаной куртке какого-то парня, подошедшего к ларьку за сигаретами, то в пуховом платке вагоновожатой, что вышла из трамвая перевести стрелку. Больше всего ей приглянулось лиловое болоньевое пальто. Его обладательницу — осанистую женщину средних лет — она не заметила. Детский взгляд впился глазами в длинные до колена полы и капюшон с белой опушкой. В такое пальто она могла бы укутаться полностью, спрятав замерзшие пальцы и продрогшие ноги.
Домой Наташа не шла. У отца сегодня аванс. В шесть лет она хорошо знала это слово. Оно имело запах перегара, звуки стенаний избитой матери, цвет тоски, беспомощности и страха. В такие дни Наташа ночевала в подъезде под лестницей, в провонявшую ханыжным духом квартиру возвращалась утром. Больше всего она боялась увидеть дома мать. Если матери нет, значит, все обошлось — она ушла на работу. Иначе ее детское воображение рисовало пугающую картину: на кровати или на полу лежит мама. Наташа осторожно к ней подходит и внимательно вглядывается: вдруг она пошевелится. Прикоснуться к телу девочка не решается — вдруг та умерла, а мертвецов она боится. Женщина не двигается и не дышит.
Есть Наташа хотела всегда. Она с вожделением смотрела на булочки в ларьке, что около двора. В сторону бакалеи даже боялась поворачивать голову — тут же урчало в животе при виде колбас и банок с тушенкой. Соседи ее как будто не замечали. Сама она осознала свою ущербность еще на первой школьной линейке. Дети чистенькие и нарядные, а она… Не по росту, кем-то подаренное за ненадобностью короткое платье, колготки гармошкой на ногах-спичках, волосы в колтунах, перетянутые медицинской резинкой, с букетом собственноручно собранных полевых цветов. Учительница потом при всех их брезгливо бросила в урну.
Наташа в школу пошла позже сверстников — родителям было не найти денег, чтобы ее туда отправить. Несмотря на возраст, она выглядела младше всех — в восемь лет от силы тянула на шестилетку. Училась очень плохо — ни возможности, ни желания к учебе не было. В школе тепло, иногда кормят бесплатными завтраками для малообеспеченных, но там много врагов. Над ней издевались все, даже малыши, завидев, кричали: нищенка, побирушка, бомжиха!
Наташа безжалостно лупила обидчиков, отчаянно дралась с мальчишками, и те побаивались на нее нападать в одиночку. Только сплотившись компанией, ребята смелели и били Бомжиху. Она не ревела. Как дикий зверек, бросалась изо всех сил на своих соперников. Наташа их ненавидела, как только могла ненавидеть ее настрадавшаяся детская душа. В одной из таких драк Наташа прокусила мальчику руку. Кровь хлестала в три потока, перепуганный мальчишка кричал на всю улицу.
Наташу поставили на учет в милиции и собирались исключить из школы. Ограничились предупреждением, не из-за милосердия, конечно. Исключить в никуда, к великому сожалению педагогического коллектива, гуманная образовательная система не позволяла.
* * *— В доме, где обнаружили тело Щербановой, не прописан ни один жилец по имени Дамир, — рассуждал Атаманов.
— Может, он прописан в другом месте, а проживает на Ириновском. Сейчас так полгорода живет, — предположил Шубин.
— Все может быть. Но с другой стороны, если это не его квартира, зачем он дался нашей студентке? Потерпевшая охотилась на женихов с жильем, иные ее не интересовали.
— Может, у него есть другая квартира, скажем, в центре? Решил перед свадьбой сделать ремонт и временно переехал в спальный район.
— Сдается мне, судя по имени нашего клиента, вся его недвижимость окажется где-нибудь в Средней Азии.
— Почему ты так думаешь? — возразил Анатолий. — Как раз выходцы с Кавказа часто бывают преуспевающими людьми.
— Не спорю, только Наталья ожидала, что жить они с Домиком будут именно на Ириновском, так, по крайней мере, она подруге рассказывала.
Их разговор прервал телефонный звонок. Звонил Антон Юрасов.
— Денисыч, нашли орла нашего. Сейчас привезем.
— Какого орла? — не понял Атаманов.
— Горного. Дамира взяли.
Через полчаса явился Антон. Они с Костровым сегодня дежурили около тридцать третьего дома по Ириновскому проспекту.
В полчетвертого во второе парадное зашел мужчина невысокого роста, лет тридцати восьми — сорока, кавказской наружности. Он поднялся на шестой этаж, подошел к сто второй квартире и вставил ключ в замок.
— Уголовный розыск, — сообщил Миша. — Лейтенант Костров. — Он повертел перед носом мужчины удостоверением. — Предъявите документы.
Кавказец, ничуть не удивившись, достал из кармана паспорт.
— Абдулахимов, — прочитал вслух Миша, — Дамир Нурсурбекович.
Он полистал страницы, затем добавил:
— Житель Дагестана.
— Совершенно верно, командир.
— Вы здесь живете?
— Да, начальник, квартиру снимаю.
— Вам придется проехать с нами, — сказал подошедший Антон.
Дамир Нурсурбекович без всяких вопросов послушно последовал за милиционерами.
Дамир выглядел совершенно спокойным. Его смуглое лицо, пересеченное возрастными морщинами, выражало усталость. В глазах задержанного читалась тоска.
— Дамир Нурсурбекович, — начал Атаманов, — как давно вы проживаете в доме на Ириновском проспекте?
— Пятый месяц.
— Там вы снимаете квартиру?
— Да.
— Вы знакомы с Натальей Щербановой?
Андрей пристально смотрел на допрашиваемого, чтобы не упустить изменение эмоций на его лице, которые могли возникнуть в случае причастности к убийству.
— Да, я знаю одну Наташу, — спокойно ответил Дамир. — Фамилию никогда не спрашивал.
— Это она? — Атаманов вытащил из папки фото потерпевшей.
— Похожа.
На нечеткой фотографии была запечатлена Щербанова три года назад. Дамир взял фотокарточку в руки, посмотрел внимательней, затем с уверенностью произнес:
— Да, это моя знакомая.
— Когда и где вы познакомились?
— В метро, Наташа сама ко мне подошла. А когда, я и не помню точно. Наверное, два месяца назад.
— Каков характер ваших отношений?
— Обычные отношения. Я водил ее в кафе, делал подарки, она иногда оставалась у меня ночевать.
— Когда вы в последний раз видели вашу знакомую?
Дамир задумался и после небольшой паузы ответил:
— В прошлую среду. Вернее, она ко мне пришла во вторник, а в среду я ее видел только утром, когда она спала.
— То есть вы хотите сказать, что ночь с девятнадцатого на двадцатое сентября Наталья Щербанова провела вместе с вами в квартире на Ириновском проспекте?
— Все верно.
— Больше вы ее не видели?
— Нет. Что-нибудь произошло с Наташей? — догадался спросить Дамир.
— Да, но об этом после. Расскажите, пожалуйста, как вы провели двадцатое сентября.
Дамир опять задумался, на этот раз пауза затянулась надолго.
— Как обычно, пришел на работу в полвосьмого, — начал он.
— С самого утра, и подробней, — прервал его Атаманов.
— Я проснулся как обычно, в шесть часов, потом позавтракал, доехал на маршрутном такси до метро «Ладожская»…
— Утром вы с Щербановой не разговаривали? — уточнил Андрей.
— Нет, она же спала.
— И больше вы ее не видели?
— Нет.
— У нее есть ключи от вашей квартиры?
— Не должно быть, я ей не давал. Она всегда, когда у меня оставалась, потом дверь захлопывала. Ей так рано вставать не надо, зачем я стану ее будить.
— До которого часа вы были на работе?
— В тот день ничего не произошло, и я ушел как всегда, в семь.
— Кто может подтвердить, что вы в это время были на работе?
— Все. Вся бригада, — уточнил Дамир. — Еще заказчик был, я с ним разговаривал.
— Хорошо, проверим. Наталью Щербанову обнаружили двадцатого сентября в парадном тридцать третьего дома по Ириновскому проспекту. Она была мертва.
