Анна и Сергей Литвиновы - Половина земного пути (сборник)
Всполохи разгоревшегося костра ясно высвечивают лица и фигуры сидящих подле него людей. Даже по их позам ясно, что они — не ровня друг другу, они встретились здесь не случайно и не праздно, их собрало дело, а вот какое — пока бог весть…
Один, самый старший, расположился у огня уверенно, по-хозяйски. Живой свет пламени высвечивает его худое морщинистое бритое лицо. В руках у него длинный прут, которым он временами поправляет горящие ветки — словно архитектор строит костяк костра. На голове его сванская шапочка, на плечи накинута бурка, ноги в мягких разношенных сапогах, рядом на земле — большая пастушья сумка. Но он не горец, он настоящий русак, с правильными, благородными чертами лица. На первый взгляд старик занят только очагом, весь сосредоточен на его горении — однако нет-нет да и оглядит тех, кто сидит напротив, и тогда его умные черные глаза вспыхивают пронзительным огнем; взгляд их трудно вынести.
— Вы искали меня, — наконец говорит он глубоким звучным голосом. — Зачем?
Трое других переглядываются. Двое молодых мужчин и одна юная женщина. По их позам и жестам, неуверенным, настороженным, слегка опасливым, можно сделать вывод, что они здесь гости. Они не знают, чего им ждать от нынешней встречи. Одежда их запылена, видимо, они совершили долгий путь. Одеты они так, как в представлении горожан следует наряжаться в дальние походы и вылазки в горы: все трое, даже девушка, в спортивных брюках, заправленных в шерстяные носки. Стопы защищают тяжелые ботинки, торсы прикрывают непромокаемые куртки. На траве лежат два вещмешка и брезентовый рюкзак. А вот с головными уборами у путников разнобой: самый молодой — в кепке с длинным козырьком, тот, что постарше, — в шляпе, а девушка — в войлочной панаме с широкими полями.
Самый молодой порывисто сдергивает с головы кепку.
— Разве это мы нашли вас? Разве не наоборот? Мы здесь расположились. Вы вышли к нашему костру…
Бритый старец, не глядя, отмахивается от него.
— Софистика, молодой человек, софистика… Оставим силлогизмы, пусть в них философы играют… Начнем с простого… Представимся друг другу… Моей настоящей фамилии вам не надобно, зовут меня Алексей Викентьевич, но вы можете называть меня Стариком. Это моя давняя партийная кличка, а сейчас она стала соответствовать действительности, не правда ли?
Он делано смеется. В свете костра становится вдруг видно, какие у него старые руки: мосластые, с вспухшими суставами, вздувшимися венами, усыпанные коричневыми пятнышками — возрастной гречкой.
— В прежние времена, — продолжал он, — вам положено было бы первым делом представить мне даму. — Его глаза остановились на девушке и озорно блеснули, с далеко еще не растраченной магнетической силой. Столько во взгляде оказалось гипнотической мужской страсти, что девушке даже стало не по себе, и она опустила взор. — Однако теперь, — старик скривил рот, — правила хорошего тона, сдается мне, безвозвратно утеряны. Да и, кажется, вы сами едва знакомы друг с другом…
— Вы правы! — воскликнула девушка. — С Аркадием мы встретились всего две недели назад, — она дружески стиснула запястье старшего гостя. — Это он подбил меня поехать сюда на ваши поиски; точнее, не на ваши конкретно, а на поиски чего-то … А с Дмитрием, — взгляд в сторону молодого в кепке, — мы познакомились только вчера, по дороге на Рицу… Поэтому, в нарушение всего этикету, — девушка исковеркала последнее слово и озорно тому рассмеялась, — я представлюсь сама. Зовут меня Софья; не Соня, заметьте, не Сонечка, в этих именах есть что-то сонливое, ленивое… Я не такая, я — Софья, знаете — Вера, Надежда, Любовь и матерь их Софья. «Мудрость» по-гречески, хотя некоторые утверждают, что я очень мало соответствую своему имени…
Старик пристально посмотрел на девушку. Нет никаких сомнений, что ее многословность — от волнения и неизвестности. И еще от смущения, оттого, что он ожег ее мужским взглядом. А ведь девушка чудо как хороша. Правильные черты лица, большие ясные глаза. Она похожа на актрису — из новых, играющую в фильмах. Говорили ли Софье, что она могла бы сниматься в кино? И сделать ослепительную карьеру? Знает ли она, добравшись сюда, на какую долю себя обрекает?
— Очень приятно, Софья, — церемонно поклонился старик. — Вы невзначай представили мне своих спутников. Рад встрече с вами, Аркадий… — Его взгляд остановился на старшем, тот отрывисто кивнул в ответ. — И с вами, Дмитрий. — Самый молодой среди них тепло улыбнулся, сверкнули ослепительные зубы. — Чтобы не растекаться мыслью по древу, давайте начнем.
Старик достал из кармана штанов две игральные кости. Дунул в них, потряс в сухих ладонях. Красноватые отблески костра вдруг сделали его лицо зловещим. Гости во все глаза наблюдали за его манипуляциями. Не раскрывая ладони, старик переложил костяшки в правый кулак. А потом вдруг с силой бросил их через левое плечо. Слышно было, как где-то в темноте они шлепнулись в траву.
— Сколько? — в упор спросил старик у Аркадия.
Тот прикрыл глаза, наморщил лоб… Все напряженно смотрели на него — и наконец он молвил:
— Семь. На одной костяшке три, на другой — четыре.
— Ваша версия? — взгляд Алексея Викентьевича остановился на девушке.
— «Три» — это верно. — Она искоса бросила взгляд на сидящего рядом Аркадия, словно призывая его в свидетели. — А вот «четыре» ли? По-моему, кость упала в траву на ребро, и похоже…
— Слишком много слов, — грозным голосом прервал старик. — Сумма?
Девушка зажмурилась и как в воду бросилась:
— Восемь.
— Хорошо, ответ принят. Ваше слово? — обратился хозяин к Дмитрию.
— Семь, — без колебаний ответствовал самый молодой гость.
Старик смежил веки. На его впалых висках вздулись вены. Он хлопнул в ладоши и раскрыл глаза.
— А сейчас? Кости перевернулись? Какая сумма? — Он устремил свой взор на Диму.
Тот отвечал без запинки:
— Кости как лежали, так и лежат. Сумма — семь, по-прежнему.
— Вы, Софья?
Девушка зажмурилась и потерла лоб.
— Одна костяшка перевернулась на «пять», — наконец изрекла она. — Итого восемь.
— Хорошо. Ваше слово, Аркадий?
— Пожалуй, — неуверенно молвил он, — Софья права. Сумма восемь.
— Ладно, — сказал Алексей Викентьевич. — Пролог будем считать законченным.
— А кто из нас угадал? — влезла девушка. — Мы проверим?
— Зачем? — искренне удивился старик. — Я и так это знаю. И вы, скорее всего, тоже… Хочу спросить: сейчас, до тех пор, пока мы не начали разговор, никто не хочет покинуть наше общество? Позже дороги назад не будет.
Гости переглянулись. Никто не произнес ни слова. Никто не встал.
— Хорошо, — подытожил хозяин. — Тогда я хотел бы услышать ваши истории, пусть первым будете вы, Дмитрий.
Юноша, казалось, растерялся.
— Что вы хотите услышать?
— Что-то ведь привело вас сюда, — дружелюбно пояснил старик. — Вот я и хотел бы узнать, что именно.
— Я до сих пор не понимаю, какая связь между моей историей и вами… — пробормотал Дмитрий.
— Связь есть, уверяю вас, — прервал его старец. — Она неочевидна, но, безусловно, существует…
— Давайте же, Дима, — подбодрила юношу девушка. И добавила с оттенком кокетства: — Неужели вы допустите, чтобы я, дама, исповедовалась перед вами, тремя мужчинами, самой первой! А вы будете отсиживаться в сторонке?
— Ну, если вы настаиваете… Хотя я, право, не знаю, с чего начать…
— Начните с того, — звучно и твердо проговорил старик, — когда вы поняли. Когда вы догадались, что вы не такой, как все.
— Однажды… — молодой человек помедлил, сосредоточился, а потом вдруг выпалил единым духом, — однажды я заметил, что у меня крадут сны…
Девушка изумленно вскинула брови, а хозяин костра молча покивал, словно поощряя юношу на дальнейший рассказ.
— Я всегда считал себя обычнейшим из смертных, — начал Дмитрий. — Родился в семье рабочего, был старшим среди четырех братьев и сестер. С шестнадцати лет пошел на завод, работал учеником токаря. Правда, был у меня старший товарищ, из образованных. Он заметил во мне способности к наукам, в особенности к математике. И правда, еще в школе я щелкал самые сложные задачи, как орехи. Мой старший друг убедил моих родителей, а самое главное, меня, что мне необходимо получить хорошее образование. Он же добился того, чтобы завод направил меня в вуз — в Ленинградский госуниверситет, на механико-математический факультет. Так я стал студентом. Науки давались мне легко, без всякого напряжения. В свободное время я увлекался греблей и футболом — я считал и считаю, что для того, чтобы достичь успехов в науке, мозгам следует давать отдых, напрягая собственное тело…
Старик, хоть и смотрел не на юношу, а в сердцевину огня, слушал его с неослабевающим интересом. Девушка смотрела на парня ласковым взглядом. Внимание, которое она вдруг стала проявлять к молодому человеку, очевидно, не слишком понравилось ее спутнику Аркадию. Тот сидел с каменным лицом.
