Леонид Сапожников - Цепь
— Прими, друг мой, соболезнования!
— Принял. Одно время дошел. Все, думаю, сейчас стану на стенку кидаться, а тут они, миленькие, появились. Сначала одного отыскал, потом, ба, поперли! На жилу, значит, вышел. Только успевай записывать. Семьдесят восемь Всеволодов Константиновичей проживают в нашем городе, в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти. Именно от тридцати пяти до пятидесяти, ибо сосед-то Галицкой твердо заявил, что нашему “Высокому” лет поболее сорока, но не больше пятидесяти. И началась сортировочка. Так сказать, второй этап моей славной деятельности. Впрочем, не началась…
— Как не началась? — удивился я.
— А очень просто, — занервничал Веня. — Пока я его высчитывал, он сам объявился! Типчик! Позвонил Кириллу Борисовичу и предупредил, что будет сегодня у нас. Так и сказал: “Меня зовут Всеволод Константинович Лютенко. Я хочу с вами встретиться по поводу смерти Ксении Эдуардовны Галицкой”. Подумать только, я на него столько времени ухлопал, а он сам объявился Ну, не свинство ли с его стороны, а? Ведь мог же раньше обозначиться, я бы тогда “Седым” занялся… Ну, ладно, а что…
Веня не успел спросить, а я, естественно, — ответить. По коридору мчалась секретарша Ирочка.
— А-а-а! — крикнула она. — Курите? А я телефоны обрываю!
— Ирина Виссарионовна, — поморщился Веня, — ну зачем же так? Здесь мы. А что случилось?
— Что случилось?! — Она всплеснула руками. — И он еще спрашивает! Кирилл Борисович всех созывает на совещание…
Ловко обогнув Ирочку, мы ринулись вниз по лестнице.
В кабинете Полковника собрались все сотрудники, занимающиеся расследованием дела. Минхан сидел в углу, у окна.
— Садитесь! — кивнул нам Полковник. — Товарищи, совещание будет коротким. С момента начала расследования убийства бухгалтера Галицкой и учителя Клычева прошла неделя. Что нами сделано за это время и что предстоит сделать? Так как все занятые в этом деле сотрудники были либо в командировках, либо в разъездах по городу, мне хотелось бы суммировать факты, данные, которыми мы располагаем. Итак… Получены ответы на наши запросы по линии Галицкой и Клычева. Арестованы два человека, которые непосредственно замешаны в преступлениях. Это Федор Ковальчук и Зикен Бейсеев, оба жители города Салтановска. Взяты показания у бывшего мужа Галицкой — геолога Галицкого Игоря Михайловича, установлено также его алиби, в момент смерти Ксении Эдуардовны и учителя Клычева геолог Галицкий находился в экспедиции в районе таймырской тундры. Я не случайно “привязываю” его к этим двум преступлениям. Дело в том, что возникли основания, можно сказать, неопровержимые основания считать, что оба преступления взаимосвязаны. Из показаний Галицкого следует также, что брак их был фиктивным… В нашей схеме появились новые фигуры. Кроме того, капитану Шигареву удалось установить, что Галицкая и Клычев знали друг друга. Теперь по поводу новых фигур… Некто “Симаков”. Неизвестный человек, назвавшийся фамилией работника республиканского издательства и интересовавшийся Клычевым. “Махмуд-ака”. По показаниям Зикена Бейсеева, он вез этого человека вместе с Ковальчуком в машине — угнанной машине — в ночь пожара в доме учителя. Родилась версия, что “Махмуд-ака” и Федор Ковальчук и совершили убийство Клычева и подожгли его дом. Тот же Бейсеев показал, что по заданию Ковальчука четвертого июля он побывал во дворе дома, где жила и была убита Галицкая. Удалось выяснить, кто такой “Высокий”. Это работник областной филармонии Лютенко Всеволод Константинович. Кстати, “Чернявый” и Зикен Бейсеев — одно и то же лицо. Таким образом, из “троицы” нам пока неизвестен лишь один человек — “Седой”. Новый квадратик в схеме — “Командированный”, Мы должны выяснить, кто из жителей нашего города был в командировке в Салтановске в конце мая и в июне сего года. Получен ответ на запрос из детского дома, где в течение трех лет, с тридцать второго года по тридцать пятый, воспитывалась Галицкая. В тридцать пятом году ее взял из детского дома родственник — Колесниченко Эдуард Тимофеевич, о котором тоже пока никаких сведений. Задание: “Седым” по-прежнему занимается старший лейтенант Бизин; “Симаковым” и “Махмудом-ака” — капитан Шигарев; “Командированным” — капитан Садыков; “Колесниченко” — капитан Анбасаров. Кстати, товарищ Садыков, сколько предприятий на сегодняшний день вы уже проверили?
— Десять, Кирилл Борисович. Шесть фабрик и четыре завода. Ни одного работника этих предприятий в мае и в июне в Салтановске не было, — ответил Садыков.
— Хорошо… Все, товарищи, свободны. Шигарев и Бизин, задержитесь.
Вполголоса переговариваясь, сотрудники отдела покинули кабинет.
— Вениамин, — сказал Полковник, — через несколько минут должен подойти твой “Высокий”. Он будет ждать в приемной. Посиди-ка и ты там. Присмотрись к нему. А мы пока втроем побалакаем. Не возражаешь?
Он сказал это с иронией, но глаза его тепло улыбались. Нет, ей-богу, он даже и не скрывал расположения к Вене. Но Бизин никогда этим не пользовался, и поэтому мы все любили его. Это, наверное, трудно — ходить в любимчиках у шефа и не задирать носа перед другими.
Веня вышел из комнаты.
— Прошу вас, Минхан Ергалиевич, — сказал Полковник.
— Виктор, — Минхан смотрел на меня задумчиво, — твои предположения подтвердились. Экспертиза установила, что Ковальчук употреблял наркотики
Я не понял, почему он так вдруг заговорил именно об этом.
— Меня крайне заинтересовал твой рапорт по Салтановску.
— Очень рад, что угодил прокуратуре, — пробормотал я.
— Особенно то место, где ты указываешь, что Ковальчук хотел улететь дарьинским рейсом. Давай рассуждать. В маленьком Салтановске всего три рейса. Один из них — на Дарьинск. Через день. Так?
— Так…
— С билетами на него было туго?
— Да.
— К тому же этот рейс — последний по счету из салтановского аэропорта?
— Правильно.
— Остальные были едва заполненные, верно?
Я молча кивнул.
— По логике-то, — задумчиво продолжал Минхан, — Ковальчук, наверняка убежденный, что его уже ищут, должен был рвануться на первый же рейс и улететь куда угодно, тем более что билеты на все рейсы, кроме дарьинского, свободно продавались..
— А если он хотел сбить нас с толку? — перебил я.
— Допустим, — охотно согласился Минхан. — Тогда уж лучше было бы отсидеться до следующего дня, надеясь, что не будете же вы его караулить бесконечно. Это по его логике!. Но весь фокус в том, что на следующий день рейса на Дарьинск нет. Это все по твоему рапорту. Хорошо, что ты за такие детали уцепился. Дальше идем. Мог он уехать в Дарьинск поездом или нет? Не мог, потому что этот поезд останавливается в Салтановске только рано утром и тоже через день. В гот день поезда не было. Кроме того, поезд следует гораздо дольше, чем самолет, стало быть, опасность ареста возрастает Ковальчук не дурак, он это тоже учел. Но… но Ковальчук — наркоман!.. А “горючее” вы с Сенюшкиным конфисковали при обыске Так что, думаю, кроме страха, боязни попасться, им, видимо, двигала еще и болезнь — болезненное желание. Ведь наркоманы в таких ситуациях становятся неуправляемыми. Чувствую я, что Ковальчуку очень хотелось улететь именно в Дарьинск. Вот он и рискнул все-таки попытаться вырваться из Салтановска этим рейсом…
— Почему? — упрямо спросил я, хотя уже пони, мал, к чему клонит Минхан. Я в попытке Ковальчука увидел лишь стремление вырваться из Салтановска, а Минхан разглядел желание вырваться именно в Дарьинск. Все ясно. Я уже знал — по опыту работы с ним, — новая версия следователя Абугазина непременно влечет за собой всякие непредвиденные командировки.
— Видишь ли, Виктор, — произнес Минхан. — не потому ли Ковальчук рвался именно в Дарьинск, что как раз оттуда привозил ему наркотик таинственный “Махмуд-ака”?
— Гм! — гмыкнул я. — Он же и дом поджег, он же и наркотик привозил?
— А почему бы и нет? — вмешался Полковник. — Искать этого “Махмуда” все равно надо. А не гадать!..
— В Дарьинске искать? — Я попытался быть ироничным. — Насколько я уже смог догадаться…
— Правильно догадался, Шигарев! — холодно оборвал меня Полковник. — Заодно передашь мой большой привет подполковнику Рустамову.
Я понял, что вопрос о моей командировке был уже решен. Однако же быстро в этом доме дела делаются.
— Когда выезжать? — спросил я у Полковника.
— Это мы обговорим.
— Я свободен?
— А ты разве не хочешь познакомиться с “Высоким”? — удивился Полковник. Он вызвал Ирочку. — Лютенко пришел?
— Да, уже десять минут сидит в приемной, — ответила Ирочка.
— Пригласите его, пожалуйста. И Бизин пусть войдет.
Через несколько секунд в комнату вошел мужчина атлетического сложения. У него была высокая прическа, густые бакенбарды. Лютенко выглядел лет на сеток пять. За ним — бочком — скромно протиснулся Веня.
