Мария Ланг - Наследники Альберты
- Кстати, кто тебе насплетничал о моей семейной жизни?
- Мирьям, кто же еще!
- Ясно. Беат-Луис ей никогда не нравилась. Ей вообще не нравится все, что так или иначе связано со мной.
Он подошел к балкону и распахнул широкую дверь. На фоне хмурого вечернего неба Полли видела его белокурые волосы и желтый пиджак.
- Имей в виду, перила здесь еле держатся. Не опирайся на них, они могут рухнуть в любую минуту,- сказал он с балкона.
Возвратившись в комнату, Еспер спросил уже более мягким тоном:
- Рада, небось, что тебе достался этот сарай? Полли кивнула, и глаза ее наполнились слезами.
- Ужасно. Я люблю этот сарай больше всего на свете.
- А ты знала, что он достанется тебе?
- Даже не подозревала. Правда, я говорила Альберте, что Стокгольме мне плохо, но она не желала и слышать об этом. Твердила, что мое будущее в Стокгольме и что я должна к нему привыкнуть. Тише! Слушай, что это там свистит за окном?
- Ветер.
- Откуда он дует? Со стороны Хаммарбю?
Еспер понял ее испуг. Если северо-восточный ветер усилится, то вода затопит прибрежные дома. Уговаривать Полли спуститься вниз больше не требовалось. Она первая слетела по лестнице и ринулась на веранду.
Там царили мир и согласие. Дверь в сад была плотно закрыта, а определить уровень воды из окна было невозможно.
Майские сумерки уже сменились зловещей, ненастной тьмой, но на столике, на полках и консолях - всюду, где стояли цветы Альберты,- горело множество ламп под вышитыми абажурами. На диванах, под портретом прекрасной Франциски, вокруг низкого кофейного столика расположились пять человек. Их так захватила беседа об индейцах Амазонии, о тропических ядовитых змеях и насекомых, что никто не обратил внимания на Полли и на ее тревогу.
- Как вода? Кто-нибудь из вас проверял, поднялась она или нет?
Адвокат Странд улыбнулся Полли и шепнул ей:
- Садись рядом. Хочешь кофе? Пастор поднял палец и шикнул на них:
- Ш-ш! Наш молодой друг рассказывает удивительные вещи о своей экзотической родине.
Рудольф Люнден был в длинном пасторском сюртуке с брыжами. Да и мог ли он быть в чем-то другом?
На Лиселотт было неизменное черное платье с ослепительно белыми манжетами. Преодолев, судя по всему, свою неприязнь к Эдуарду Амбрасу, она возбужденно сообщила:
- У Эдуарда есть магический амулет, он обещал нам его показать.
Еспер - по-прежнему стоя - вздохнул и налил себе кофе. Полли присела на табурет возле рояля. Отсюда Эдуард был виден ей в профиль. Он расстегнул голубую рубашку и снял с шеи золотую цепь с медальоном. Амулет пошел по рукам, вызывая восхищенные возгласы и замечания.
- Голубой медальон,- воскликнула Мирьям и приложила его к своему васильковому платью.- Почему я не видела его раньше?
- Какой большой. И тяжелый,- сказала Лиселотт.- Но очень красивый.
- Необычное украшение,- заметил пастор.- Никогда бы не подумал, что это амулет. Стало быть, он должен охранять тебя от несчастья?
- Золото, бирюзовая эмаль, жемчуг и рубины,- с видом знатока рассуждал Сванте. - Если этот медаль он сделан в Европе, то, наверно, в середине прошлого
века.
Наконец амулет лег на ладонь Полли. Эмаль холодила кожу, и, как правильно сказала фру Люнден, он был весьма увесистый. Под выпуклой крышкой медальона явно что-то хранилось. Полли захотелось посмотреть, что же там спрятано.
- Не открывай! - испугался Эдуард.
- Почему? У тебя что в медальоне, яд? - насмешливо спросила Полли.
Эдуард прищурился.
- Не просто яд, а ядовитое насекомое,- ответил он.- Я покажу. Только осторожно, не дотрагивайся до него.
- Что это? Фу, паук! Позолоченный паук! Какой противный хвост, почему он такой длинный и изогнутый?
- Это скорпион,- надменно сказал Эдуард.- Он золотой. Но жало у него ядовитое. Яд настоящий, высокой концентрации и действует мгновенно.
13. ИТАК, НАСЛЕДНИК ИЗВЕСТЕН
- Скорпион! - содрогнулась Лиселотт.
- Золотой скорпион! - Мирьям была скорей восхищена, чем испугана.
Даже Еспер Экерюд заинтересовался амулетом. Пообещав соблюдать осторожность, он взял в руки открытый медальон и стал внимательно изучать золотого скорпиона. Изнутри медальон был выложен бархатом цвета морской волны. Казалось, насекомое, словно живое, крепко вцепилось в бархат своими острыми клешнями. Жало на конце изогнутого хвоста было защищено специальным золотым колпачком.
- Тонкая работа,- сказал Еспер.- Кто его сделал?
- Один ювелир, эмигрант, сделал эту штуку в Каракасе во время второй мировой войны.
- А как же яд? Значит, яд в нем тридцатилетней давности?
Эдуард сверкнул белозубой улыбкой.
- Нет, яд нужно обновлять каждый год, иначе амулет потеряет свою силу. Не беспокойтесь, яд здесь относительно свежий.
- Какой яд - скорпиона?
- Разумеется. Его сгущают путем выпаривания и заполняют им бороздки на игле, которая скрыта под колпачком. Достаточно вонзить эту иглу в вену, чтобы убить человека.
- Ты слишком легкомысленно хвастаешься такой опасной вещью,- упрекнул его пастор.
Взяв медальон у Еспера, он с отвращением рассматривал смертоносное насекомое.
- Талисман должен приносить счастье, а не страдание и горе,- сказал он.- Я не понимаю, зачем ты повсюду таскаешь с собой это омерзительное орудие смерти.
- Я родился под знаком Скорпиона,- серьезно начал, объяснять молодой латиноамериканец.- И мой отец тоже родился под этим знаком. Раньше амулет принадлежал ему, и, если его судьба была хотя бы вполовину такой яркой и драматической, как рассказывают, он наверняка нуждался в амулете. Скорей всего, яд предназначался не для врагов, а для него самого, на крайний случай.
- И он воспользовался этим ядом? - сурово спросил пастор.
- Нет. Его застрелили из пистолета. Пуля попала прямо в сердце. Через год ему исполнилось бы тридцать. Я тогда еще не родился.
- Значит, амулет ему не помог?
С легким презрением Рудольф Люнден защелкнул медальон и протянул его Полли, которая покинула свое место у рояля, чтобы еще раз взглянуть на удивительного золотого паука.
- Неважно, обладает он магическими свойствами или не обладает,- сказал Эдуард Амбрас,- но этот скорпион- память об отце, и я дорожу им, даже если со
стороны это кажется нелепым.
- А где вы так хорошо научились говорить пошведски?- полюбопытствовал пастор Люнден, решив, что тема о скорпионе уже исчерпана.
Но тут Полли Томссон обратила внимание на более интересное обстоятельство.
Она стояла напротив Эдуарда, сидевшего на мягком диване. Сперва она подумала, что его выцветшие джинсы и голубая рубашка хорошо гармонируют с темно-синими обоями, но зато составляют резкий контраст со старинным портретом в резной раме над его головой.
И вдруг она сделала поразительное открытие,
- Как к тебе попал медальон Франциски Фабиан? - спросила она подозрительно и неожиданно для себя.
В наступившей тишине адвокат Странд посмотрел сначала на медальон, который Полли держала в руках, затем на портрет.
- - Ну конечно, эти женское украшение. Я же говорил, что; оно сделано в Европе, может быть даже в Швеции. Правда, о Франциске Фабиан я слышу впервые. Кто она? Родственница управляющего Фабиана?
Пастор Люнден отвернулся от портрета и постарался припомнить все, что ему было известно о семействе Фабиан.
- Полли права,- подтвердил он.- Это портрет двадцатилетней Франциски Фабиан. Написан он в шестидесятых годах прошлого века. Со временем эта молодая девица стала бабушкой Франса Эрика Фабиана со стороны отца.
- Моему отцу она тоже приходилась бабушкой,- тихо сказал Эдуард.
Мирьям Экерюд резко повернулась на диване, чтобы получше разглядеть его.
- Ты хочешь сказать, что она была… что она приходится тебе…
- Прабабушкой. Совершенно верно.
- И ты надеешься, что мы тебе поверим? - возмутилась Лиселотт Люнден.- Да ты просто спятил: приехать сюда и заявлять такую чушь. Какие у тебя доказательства? Если они вообще существуют.
- У него медальон Франциски,- довольно кисло напомнил Еспер.- И он похож на нее как две капли воды.
Полли была того же мнения, и это открытие ее потрясло. Как же они сразу не заметили сходства?
Медальон вернулся к Эдуарду, он снова надел его, в вырезе рубашки по-прежнему виднелась лишь золотая цепь. А у дамы на портрете медальон был виден целиком, он висел на бархотке и приходился как раз в ямочку на шее. Эдуард носил короткую стрижку, у Франциски волосы были завиты в длинные локоны, но цвет волос у обоих был черный как смоль, довершали сходство одинаковые миндалевидные жгучие глаза.
Эдуард по привычке закурил, и они с Рудольфом Люнденом принялись выяснять запутанные родственные связи.
- У прекрасной Франциски был один сын. Он был дважды женат и имел по сыну от каждого брака. Франс Эрик был старший.
- Верно,- подтвердил пастор Люнден, церковную метрическую книгу он знал наизусть. - Франс Эрик родился в тысяча восемьсот девяностом году. Его мать умерла, он вырос, получил образование и принял на себя управление заводом. Спустя тридцать лет после его рождения отец Франса Эрика женился во второй раз…
