Андрей Акулинин - История одного преступления. Потомок Остапа
– Будешь моим заместителем, а следовательно, капитаном. Я буду майором.
– А как, Андрей Александрович, это будет выглядеть практически? Мне что будет нужно приехать в часть и написать рапорт о переводе или вы отношение пришлете в мою часть?
– Зачем все усложнять? Сделаем все по-другому. Приедем в Москву, я получу назначение в Генштабе, и сразу выпишу назначение на тебя. Тут же тебе дадут удостоверение и все, ты начинаешь служить под моим началом.
– А как же часть? Мне по уставу должность надо сдать, рассчитаться с вещевой, продовольственной и финансовой службой, аттестаты получить. Ну как всегда. Это же коню понятно.
– Ты чего, в своем уме? Представляешь, твоему командиру из Генерального штаба позвонят и скажут: ваш лейтенант теперь служит в военно-мемориальной компании. Приказываю его рассчитать, снять со всех видов довольствия и аттестаты направить в другое место службы. Понятно?
– А где будет место службы? Москва?
– В Москве располагается центральный офис компании, а наша группа будет ездить по всей стране. Сам понимаешь, сбор денег не имеет границ.
– Я, товарищ капитан, согласен служить под вашим началом!
Скорый поезд прибыл в Москву по расписанию, рано утром. Город. как всегда, куда-то спешил, и его суета заражала. Учащалось сердцебиение, появлялась тревожность и огромное желание бежать, бежать и бежать куда-нибудь без оглядки, лишь бы прийти к финишу первым. Привычное чувство для москвичей, живущих в быстром ритме, но для гостей столицы такой темп – сущий ад.
В зале ожидания Левин с Величко вначале перекусили на скорую руку, запихнув в себя по хот-догу и стакану темной жидкости, а потом сфотографировались в маленькой темной будке с надписью: «Моментальное фото». Удобная штуковина!
– Ты меня здесь жди, а я направляюсь в Генеральный штаб за назначением, – сказал лейтенанту Левин и, забрав его удостоверение, очень быстро, как занятой человек, вышел из вокзала.
Маршрут был прежним: ближайшая станция метро, нырнуть по эскалатору вниз, сесть в электропоезд, проехать несколько остановок, выйти из вагона, подойти к двум жуликоватым молодым людям с бегающими глазками, обозначить им проблему и ждать. Ждать – самая неприятная фаза этого дела, впрочем, еще и расставаться с деньгами. Но ожидание и потеря денег окупаются сполна, когда из раскрытой красной корочки на тебя смотрит твое же самодовольное лицо. На документы Левин денег не жалел. Очередная корочка – путь к благосостоянию и лишний повод избежать нелицеприятных бесед с сотрудниками органов правопорядка. Как правило, увидев в руках обладателя такой документ, они теряют к нему интерес и, козырнув, удаляются восвояси.
За скорость Левину пришлось доплатить. Но это стоило того. Через пять часов он получил два удостоверения сотрудников военно-мемориальной компании. На первом была приклеена его фотография, а на втором – до смешного испуганного лейтенанта Величко. В качестве бонуса «кулибины» поставили в удостоверение личности лейтенанта дополнительную печать неизвестной воинской части, под которой Левин самолично расписался.
При появлении Левина лейтенант испытал прилив оптимизма, а при виде документов – неописуемую радость, граничащую с безумием: он хлопал в ладоши, кричал и свистел, чем вызвал волну недоумения у пассажиров и негодование своего командира.
С этого момента предприятие Левина, которое он про себя ласково называл «Рога и копыта», а Величко – Фунтом из «Золотого теленка», начало действовать и некоторое время приносило стабильный доход. Люди не скупились на памятники, без сожаления расставаясь с финансовыми излишками, которые оседали в карманах потомка великого комбинатора. Следует сказать, что Левин исправно выплачивал денежное довольствие своему заместителю, не забывая и о премиальных. Правда, всего лишь один раз. Величко-Фунт, как и следовало ожидать, в один из майских дней был задержан комендантским патрулем на вокзале за нарушение формы одежды. Там его быстро привели в порядок и передали в военную прокуратуру, которая после изучения всех обстоятельств дела предъявила ему обвинение в дезертирстве…
Глава 8
– Не знаю, что на меня нашло, но я решил остепениться и осесть где-нибудь в глубинке, подальше от соблазнов и суеты. Может, это было отголосками переходного возраста, когда хочется домашнего очага и уюта? А может, к определенному времени я почувствовал накопившуюся с годами усталость? Не знаю. Но однажды я реально захотел изменить свою жизнь, если так можно назвать свое серое существование на земле. К тридцати пяти годам мои сверстники уже построили дом, посадили дерево, родили детей и, наверное, были по-настоящему счастливы. У меня ничего всего этого не было, одна вечная дорога в никуда. По сути дела, за десять лет бродяжничества я объехал всю Россию, и, наверное, нет такого города, где я бы не побывал в поисках лучшей жизни. Оказалось, что она везде одинаковая: и в Москве, и Питере, и в Волгограде, и в Новосибирске, и в Чите, и в Магадане. И люди везде одни и те же: глупые и доверчивые.
Это как в притче, рассказанной мне в колонии старым зэком про человека, как-то услышавшего о море и решившего во что бы то ни стало увидеть его. Он бредил им, оно снилось ему по ночам – такое, каким он представлял его по рассказам: безбрежное, синее, с белыми барашками волн, с яркими бликами на воде… Великолепное и опасное, манящее и пугающее, ласковое и беспощадное.
И в одно прекрасное утро человек собрал свои нехитрые пожитки, закрыл дом и ушел на юг, туда, где, по словам очевидцев, шумело море. Ему нечего было терять, и как мне, не с кем было прощаться. Его путь к морю продолжался десять долгих лет. Куда только не заносила его судьба! Он воевал, несколько долгих лет провел в тюрьме, потом бежал… Обрел свою любовь и потерял ее. Был нищим и смог разбогатеть, а потом опять все потерял… Он побывал разбойником и купцом, шутом и воином, рабом и господином… Но и в самые черные дни, и в минуты счастья и покоя, он не забывал о своей мечте – увидеть море. И, наконец, он пришел на берег моря.
– Знаешь, Юрьевич, что он сделал? Калинин покачал головой.
– Он подошел к нему так близко, что волны коснулись его запыленных башмаков. Постоял так совсем немного. А потом просто развернулся и пошел обратно, в свою деревню. Цель была достигнута. Мечта исполнилась. А он не испытал ничего, кроме разочарования.
– Поучительная история. Но все же Андрей Александрович, ты не отвлекайся. Ближе к теме, – предложил Калинин.
– Ближе так ближе, – продолжил Левин. – Однажды я ехал поездом в Москву, чтобы там пересесть на другой поезд и снова куда-нибудь ехать. Неожиданно вечером, как только электровоз затормозил у какой-то крупной железнодорожной станции, ко мне пришло тягостное чувство человека, попавшего в ловушку, но не знающего, как из нее выбраться. Знаете ли, такая необычная подавленность. А вслед за ней появилась уверенность, что в этом городе со мной должно случиться нечто такое, что опять перевернет мою жизнь. Чувство было настолько сильным и четким, что я поверил ему безоговорочно и, собрав свой скромный багаж, бросился на встречу с этим «нечто». Станция называлась «Л-ск».
– Так что получается, ты у нас оказался случайно? – спросил его Калинин.
– Не знаю. Если это можно назвать случайностью, то случайно. Но я считаю – это была судьба, гражданин начальник.
– Ты, Андрей Александрович, фаталист, твою мать…
г. Л-ск Н-ской области, ресторан «Центральный», 23 августа 2002 года, 22 часа 45 минутКогда Левин появился в Л-ске, Ирине было тридцать семь, и она работала калькулятором в единственной гостинице этого маленького провинциального городка, расположенного на пересечении железных дорог, по которым беспрерывно двигаются электровозы, таща за собой в разные направления нашей страны длиннющие составы пассажирских и товарных вагонов.
Калькулятор – это не портативное вычислительное устройство на основе микропроцессора, а профессия. Она много лет занималась исчислением себестоимости выполненных работ как в самой гостинице, так и в ресторане, находящемся при ней. Занималась неплохо, и поэтому небольшой гостиничный комплекс все еще был на плаву, хотя по идее, должен уже давно обанкротиться.
У Ирины есть внебрачный ребенок, небольшая дачка в километре от города и воспоминания. Они с дочкой жили в однокомнатной квартирке на четвертом этаже обшарпанной, насквозь пропахшей канализацией пятиэтажки в микрорайоне. Слово «микрорайон» вводит в заблуждение: три однотипных четырехподъездных дома сгрудились у умирающего от безденежья когда-то гремевшего на всю область завода.
Неподалеку от микрорайона между кладбищем, городской свалкой и частным сектором протекает маленькая живописная речка с интригующим названием Матыла. Она бежит из соседней области сквозь густые заросли ивняка и в конце концов впадает в водохранилище, остужающее Н-ский химический комбинат.
