Светлана Успенская - Какого цвета ночь?
— Плевать! Меня-то уже в этой стране не будет!
— Это еще неизвестно…
Помолчали. За окном мелькали зеленые елочки, облетевшие голые деревья, рыжий ковер опавшей листвы на земле, пятна подтаявшего снега.
— Кроме того, девчонку могут за решетку посадить, да вообще жизни лишить за выдачу служебной тайны.
— Бред какой-то!
— Да нет, точно… Если банк контролирует бригада братков, то они церемониться не будут.
— Ладно, я узнаю, кто у «Прима-банка» «крыша».
— Лучше найди какого-нибудь знающего мужика, — посоветовал пассажир.
— Тебе что, девчонку жалко? Да ты ее даже ни разу не видел!
— А ты видел?
— Видел!
— Ну и как?
— Классная девка! Мне будет приятно выполнить свою часть работы, — ухмыльнулся водитель.
— Мужика бы найти, — упрямо твердил свое пассажир.
— Ну найдешь ты его, ну и что? С какой стати будет он тебе свои секреты выкладывать? За красивые глаза? Он тоже может и с работы полететь, и жизни лишиться!
Пассажир вздохнул:
— Ладно, делай как знаешь… Я набросаю тебе примерный список вопросов, будешь из нее вытаскивать потихоньку. Только учти, она может оказаться далеко не дурой и догадаться. Будь осторожен!
— Ладно, не учи…
— Ответы запоминай дословно, а лучше бы все ваши базары на диктофон писать, чтобы потом вопросов не было.
— Как ты себе это представляешь, интересно? Мы с ней лежим в постели… Я ее спрашиваю, она отвечает, а на самом интересном месте я ей говорю: «Прости, милая, погоди чуть-чуть, мне надо кассету перевернуть». Прикинь!
— Думай сам, — вздохнул пассажир. — Я больше в это дело не лезу. Это твоя часть работы.
Снова помолчали, машина резво бежала по шоссе, порывистый ветер бросал на лобовое стекло ржавые березовые листья, и они порой намертво приклеивались к стеклу, цепляясь за «дворники».
Вскоре машина въехала в Славгород.
После разговора лечащего с завотделением дозу Ивану увеличили. К старому препарату добавили еще новый, неизвестный. Чудовищный коктейль нейролептиков бушевал в крови, обессиливая тело, делая все его движения словно бы происходящими в безвоздушном пространстве сна. Порой ночью ему казалось, что он встает с постели, осторожно приоткрывает дверь палаты — она почему-то не заперта, сторожко озираясь, выходит в коридор, где на сестринском посту спит над чулком старенькая нянечка в очках с увеличительными линзами. Крадучись, он проходит коридор, бесшумно отжимает язычки замков — петли двери скрипят, медленно отворяясь в ночь. В лицо дышит пряный воздух воли — то ли это морозный обжигающий дух зимы, то ли тоскливая горечь осеннего увядания… А может быть, мартовский дурманный запах почек или летний травостойный дух? Ведь он не помнил, не знал или не хотел знать, какой сейчас месяц, какое время года.
…Но вот он выходит в ночь, и сзади него остаются слабо горящие окна четвертого отделения.
Он идет все быстрее и быстрее. В деревне недалеко мелькают редкие огоньки, светятся робко, подслеповато. Лают собаки, заслышав его шаги. Он не думает о том, что его могут заметить. На деревне привыкли к психам. Разве что подумают — это кто-то из «легких» решил прогуляться на сон грядущий. Он знает, что должен сделать. Нужно добыть одежду, немного денег, чтобы хватило на билет до Москвы. Одежда и деньги — они там, где светятся подслеповатые окна. Нужно войти в дом и просто взять их.
Потом он переоденется, пойдет на станцию и купит билет на поезд. К утру он будет у мамы, милой ласковой мамы с темными всепрощающими глазами и сеточкой ранних морщин на лице. Она обнимет его, прижмет к себе, и все будет по-прежнему, так, как было раньше… Все будет хорошо!
…Следующим утром он проснулся, как обычно, в семь, и, как обычно, его взгляд наткнулся на обтянутую голубенькой пижамой спину спящего на соседней койке. Иван вспомнил свои ночные видения. Они так были похожи на правду — вот что делают препараты! Он сместил взгляд и увидел лечащего врача. Тот стоял возле его постели и внимательным взглядом ловил каждое движение его зрачков.
— Ну, как нам спалось? — заботливо спросил Трахиров, присаживаясь на краешек кровати.
В его голосе звучала такая участливая, чуть ли не соболезнующая заботливость, что Иван чуть было не поверил в искреннее желание помочь ему. И поверил бы, кабы не тот вчерашний, случайно подслушанный разговор.
— Ну, как мы себя сегодня чувствуем? — немного переиначив, повторил вопрос лечащий врач.
Иван шумно втянул в легкие воздух. От врача исходил еле слышный небольничный вольный дух — запах табака, здорового пота, запах утренней яичницы с луком, туалетного мыла, человеческого жилья… Как волк, удирающий от погони, Иван чувствовал этот дух. Аромат воли, он его пьянил.
— Голова не болит? Что снилось?
— Снилось… — Пересохшие губы еле разжались. — Поле, ночь… Собаки лаяли… Я шел домой…
Он не решился врать. Не было сил придумывать что-нибудь правдоподобное, пришлось говорить правду.
— Значит, сбежать от нас, батенька, решили? — игриво подмигнул Трахиров, сам, очевидно, не веря в возможность этого желания. — Далеко не уйдете, смею вас уверить…
— Найдут? — с тоской в голосе спросил Иван.
— Нет, сами вернетесь. Куда ж вы без нас? Без лекарств, без еды, а? Без уколов-то?
Иван промолчал.
— То-то, батенька, — мягко произнес лечащий врач. — Выкиньте немедленно из головы всякие глупости. Кушайте, спите, набирайтесь сил. И не сомневайтесь — мы вас вылечим! Обязательно вылечим!
«Голый подвязался, да уж и собрался», — говорила обычно моя бабушка о быстрых сборах. Так и я. Бросила в чемодан пару свитеров, джинсы, кое-какое бельишко, присела на кушетке возле двери и задумалась: что еще может пригодиться во время выполнения важного и ответственного задания по борьбе с наркомафией за жизнь бедной богатой девушки Маши? Пистолет? У меня его нет. Одолжить у Мишки — так ведь не даст.
Кроме пистолета, ничего более оригинального мне в голову не пришло, поэтому я натянула куртку, повесила сумку на плечо и захлопнула за собой дверь. Возле подъезда меня уже ждала машина.
«Шикарная тачка!» — со стоном и придыханием произнес Ненашев, когда повествовал о транспортном средстве нашего работодателя. Шикарная тачка, по моему мнению, напоминала не легковой автомобиль, а небольшой передвижной сарай на колесах. Я взобралась на переднее сиденье, и мы тронулись в путь — навстречу ветру и приключениям.
— Вас уже ждут в Славгороде, — произнес Чипанов, выезжая со двора. — Я не стал говорить домашним, для чего вас наняли. Для Маши, как и для остальных, вы — дочь моего старинного друга. У вас временные трудности с жильем, и я вас пригласил пожить у себя. И помните, никто, никто, кроме нас с вами, не должен знать правды… Вы прочитали Машин дневник? Значит, вы знаете, чего можно от нее ждать… Она в таком состоянии, что способна на все, когда ей что-то нужно.
— Я поняла, что именно…
— Тогда, летом, я, конечно, перегнул палку, — признался Чипанов. — Думал, что это меры оправданные. Устроил чуть ли не тюремный режим. А вышло только хуже…
— А сейчас?
— Сейчас немного полегче… Но все равно Маша из дому выходит только в сопровождении охраны. Ей всегда сопутствует один из телохранителей. Особенно часто — Сергей. Я ему доверяю безоговорочно — он, собственно говоря, спас Машу, когда она отравилась… Если бы не он… Проблема в том, что Сергея Маша ненавидит. С Валерой, другим охранником, у нее отношения более ровные, но ему я не очень-то доверяю по ряду причин…
Мы замолчали. В машине стало жарко. Я развязала шарф, расстегнула куртку.
— А как вы выяснили, что Маша и сейчас… — Я замялась, не зная, как бы помягче выразиться.
Но мой собеседник понял меня с полуслова.
— Это видно, — с трудом произнес он. — Это слишком хорошо видно…
Машина вылетела на загородное шоссе. По обе стороны ровной как стрела асфальтовой ленты тянулся лес, еще недавно рыжий и веселый, а теперь серо-коричневый, унылый, с белыми лишайными пятнами недавно выпавшего снега. Я молча наблюдала, как то и дело к дороге подскакивали кирпично-красные роскошные особняки, как за ними испуганно жались друг к дружке покосившиеся домики подмосковных деревень, как светились в сгущавшемся ранней темнотой воздухе огни придорожных кафе, заправок, магазинов…
— Итак, подведем итоги, — произнесла я, нарушив молчание. — Хочется знать, насколько я вникла в суть отношений, существующих в вашем доме. Кроме ваших сына и дочери, в доме бывает только домработница, круглосуточно дежурит охрана. Телохранителей двое — Валера, к, которому Маша относится более-менее лояльно, и Сергей, с которым у нее отвратительные отношения. Кроме того, как следует из дневника Маши, Сергей является геем…
— Меня это не касается, — быстро произнес Чипанов. — Тем лучше для меня — меньше вероятность, что между ними возникнет определенного рода связь.
