Владимир Колычев - Королева шансона
— Ты мой сын, — глядя на Костю, едва слышно проговорил отец. — Ты мой наследник… Если со мной что-то случится, завещание готово…
Последние слова можно было разобрать с трудом, и на большее отца не хватило. Он замолчал и закрыл глаза. Грудь его совсем не поднималась, и, если бы не показания прикроватного монитора, можно было подумать, что отец уже умер.
Мама всхлипнула, обняла Костю, и ее тело задрожало в беззвучных рыданиях.
— Ну, все, иди… Ольгу найди, поговори с ней, она не должна обижаться… Про завещание не говори, рано еще…
— Ничего не знаю про завещание. И знать не хочу.
— Там все в твою пользу…
— Я же сказал, что знать не хочу! — Костя осуждающе посмотрел на мать. — А если в мою пользу, то отец все еще не раз перепишет. Как придет в себя, так и перепишет. Я ему не позволю обижать Ольгу…
Ольга сидела в девках до двадцати восьми лет. И хотела она замуж выйти, да не получалось, а тут вдруг у отца бизнес пошел, один магазин открылся, затем второй, третий. Тут и его подчиненный Леша вдруг воспылал страстью к Ольге. Ясно же, что брак этот был по расчету. Отец это понимал, поэтому зятя своего недолюбливал. Да и за профессиональные качества его, честно говоря, не очень уважал.
Алексей был хорошим исполнителем, но с инициативой у него явный провал. Он вроде бы и не отговаривал отца от создания собственной продовольственной базы, но ввязываться в дело боялся. В вину ему это, конечно, никто не ставил: осторожность — немаловажная черта делового человека. Но ведь без риска в большом бизнесе делать нечего. А отец рвался в большой бизнес и уже многое для этого сделал — как в самом городе, да и за его пределами. Цех на рыбозаводе выкупил, переоборудовал его, запустил производство полуфабрикатов, та же примерно ситуация и с мясокомбинатом, на территории которого работают современные технологические линии — колбасы вареные, копченые, мясные консервы. Собственную свиноферму недавно открыли, с рыбаками выгодные договора заключены. Налаживается собственное производство бакалейных товаров — круп, муки, макаронных изделий, кетчупов, томатной пасты. Дело это сложное, хлопотное и, надо сказать, пока не благодарное, поскольку капиталовложения пока значительно превышают полученную отдачу, причем они продолжают расти. Но направление это перспективное, и когда-нибудь затраченные деньги будут отбиты. Ведь у этого производства есть отлаженный сбыт — собственная сеть продовольственных магазинов. А совсем недавно открылся первый в городе супермаркет, и отец видит в нем будущее. Да и Костя того же мнения.
Рвался отец в большой бизнес, но, увы, надорвался. Что ж, это не испугает Костю, он и дальше будет работать в том же режиме, который установил для него отец. Трудиться не покладая рук и головы. Желание у него и раньше было, а с болезнью отца оно только усилилось. И знания у него есть, по большей части практические. А если он чего-то не знает в теории, так ведь сейчас не каменный век, всегда можно найти надежный источник для пополнения знаний. У того же Леши спросить — он по части теории большой специалист… Только захочет ли он помочь? Ольга ведь потому и психанула, что Леша на место отца метил.
— Пойди, поговори с Ольгой, — повторила свою просьбу мама. — И с Лешей поговори. Нам сейчас никак нельзя ругаться.
Костя почему-то думал, что Ольга стоит во дворе больницы, возле своей машины. Март выдался теплым, погода на улице отличная, а Ольга сейчас в таком состоянии, что может выкуривать одну сигарету за другой в ожидании, когда к ней подойдет Костя.
Но сестры во дворе не было, и ее белая «Ауди» уехала вместе с ней. К мужу жаловаться поехала. Что ж, пусть сначала выпустят пар, а потом Костя с ними серьезно поговорит. Завтра. И начнет он с Алексея. Завтра они встретятся в офисе, хочешь не хочешь, а этого не избежать. Да Костя и не собирается прятаться от проблем. Это не в его характере…
Он сел в свой «БМВ» и поехал домой. Поздно уже, восьмой час вечера, в офисе давно уже никого нет, хотя работы, как всегда, полно. Впрочем, с договорами на поставку курятины для мясного цеха он может ознакомиться дома. Все равно делать нечего. Ну, с Алиной поиграется, да и маленькому Димке «козу» покажет. А с женой ему скучно…
Стемнело уже на улице, но во дворе больницы горели фонари. В этом свете он и увидел женщину, которая медленно брела по дорожке в сторону проходной и в которой он узнал Аллу.
Костя нажал на педаль тормоза и, когда машина резко остановилась, вышел из нее.
— Привет! — сказал он, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным, даже слегка равнодушным.
— Давно не виделись, — отчужденно, но без колючей иронии улыбнулась Алла.
— Подвезти?
— Ну, подвези…
Когда-то он ездил на «триста двадцатой» «БМВ», сейчас у него та же марка, но более крутой, «пятой» модели, только она как будто и не заметила разницы. И в машину села, не замечая ее достоинств.
Пальто на ней кожаное с роскошным песцовым воротником, сапоги на шпильке, изящная сумочка, серьги с бриллиантами, перстень из одного с ними гарнитура. Стильная прическа, волнующий запах дорогого парфюма. Все такая же молодая и красивая, как три года назад… Костя почувствовал, как задрожали его пальцы.
— Куда ехать? — спросил он.
— А ты не знаешь, где я живу?
Костя молча кивнул. Он и хотел что-нибудь сказать по этому поводу, но в горле вдруг пересохло. Видно, ничего у нее не сложилось с Мишей, раз она живет в своей старой квартире и на пальце нет обручального кольца. Она, конечно, могла там жить с ним, но кольцо… Впрочем, гражданские браки сейчас в моде.
Он взял из специального углубления бутылку с минералкой, сделал несколько глотков и спросил:
— Как поживаешь?
— Нормально.
— А в больнице что делала?
— Вику навещала.
— Что-то серьезное?
— Да нет, панкреатит обострился.
— А у меня отец в больнице. Инсульт.
— Плохо.
— Очень плохо.
— Переживаешь? — Только сейчас в ее голосе промелькнули теплые нотки.
— Не то слово.
— Я помню, как мама… — Алла осеклась, вспомнив нечто ужасное.
На продолжении Костя настаивать не стал. Ведь это ужасное могло скоро произойти и в его жизни.
Какое-то время они ехали молча. Но вот Костя вспомнил про ее институт и поинтересовался:
— В институт больше не ходишь?
— Вспомнил, — с горечью усмехнулась она.
— Сейчас бы на четвертом курсе училась…
— Да я как-то не переживаю, — пренебрежительно отмахнулась Алла. — Было бы с чего париться.
— Как у тебя с Мишей?
— Нормально.
— Живешь с ним?
— Живу… А ты что, завидуешь?
— Ему — да, — честно признался Костя.
— Завидуй молча.
— Давно тебя не видел.
— Ну, это же не значит, что моя жизнь остановилась… А куда мы едем?
— Куда сказала, туда и едем, — уклончиво ответил он.
— Ты что, окольными путями меня везешь?
— Ну, заблудился немного. Может, от волнения?
— Ну, если старая любовь не заржавела…
— Не заржавела.
— А с новой как? — Она кивком головы показала на его безымянный палец правой руки.
— Да это не любовь.
Не хотел он жениться на Зойке, но ведь сам во всем виноват. Завалил девчонку по пьяной лавочке, а она залетела. К тому же с Аллой никаких шансов у него не было…
Зойка неплохая жена. И симпатичная она, и в постели с ней интересно, только вот не трепетала от нее душа, не дрожали кончики пальцев при мысли о ней. Другое дело — Алла, но она так от него далека. Да и не свободен он… Впрочем, если Алла вдруг позовет, он может и не устоять… Только не зовет она. И Миша с ней.
— А что?
— Обязанность. И привязанность. И еще двое детей.
— Лихо ты развернулся!
— А у вас как?
— Никак. Нам это ни к чему, — нахмурилась она.
— Чего так?
Алла ничего не сказала, но так глянула на Костю, что у него чуть язык не отнялся.
— Если ты думаешь, что у нас все плохо, то очень ошибаешься.
— Да я не думаю.
— И думаешь. И надеешься… Меня не обманешь… — снисходительно усмехнулась Алла. — У тебя семья, дети, а ты все хочешь, чтобы я Мишу бросила. Не дождешься.
— Так я уже и не жду.
— И правильно делаешь…
Машина остановилась во дворе дома на Первомайской улице.
— У Миши дела, отец в рейсе, Вика в больнице… — вдруг сказала она.
И он сразу понял, зачем она это сделала. От волнения у него затяжелели ноги, онемели руки, закружилась голова. И обязательства перед Зойкой и детьми вдруг закачались, стремительно теряя контуры.
— Может, пригласишь на чашку кофе? — спросил он, через силу выговаривая слова.
— Не приглашу! — засмеялась Алла.
— Издеваешься, — вздохнул Костя.
Никогда и ни с кем он не ощущал так свою беспомощность, как с Аллой. С Мишей — при всей его крутости — он еще мог хорохориться, а в противостоянии с ней, увы, всегда выглядел жалко. Она гнала его, а он не уходил. Она смеялась над ним, а он терпел. Так было раньше, так будет всегда. И все-таки он до сих пор надеется на лучшее.
