Завещание - Маргарет Джоанна

– Вы с мисс Брюстер близки? – продолжал задавать вопросы Маккензи, пока Арнольдс делала заметки в блокноте.

– Мы стали ближе, чем были во время учебы в университете. Тем более, что мы обе американки. Сами понимаете… – Я резко замолчала, поняв, что у меня задрожал голос.

– Когда вы в последний раз виделись?

– Почти неделю назад. В прошлую среду. Роза пришла ко мне домой. У нее был день рождения, она принесла бутылку виски. Ну, чтобы отпраздновать.

– Вы помните, в какое время мисс Брюстер пришла?

– Ровно в семь.

Маккензи кивнул Арнольдс, которая продолжала что-то записывать.

– Во сколько она ушла?

– Думаю, около десяти. Может, чуть раньше. С Розой что-то случилось?

– Вы общались после того вечера?

– Нет, – ответила я, качая головой. – Но Дэнни, – то есть Даниэль, сказала, что видела ее. Перед вечеринкой.

– Как мисс Брюстер выглядела в своей день рождения? – спросил старший инспектор. – Вы заметили в ее поведении что-нибудь необычное? Может быть, она говорила, что чем-то расстроена?

– Роза была в хорошем настроении.

У меня в памяти всплыл наш разговор о том, чтобы поделиться тайнами.

– Значит, мисс Брюстер не выглядела взволнованной?

Я покачала головой.

– Пожалуйста, отвечайте вслух, мисс… – Арнольдс посмотрела на свои записи и закончила: – Хенли.

– Мисс Брюстер говорила, куда собирается после того, как уйдет от вас? – осведомился Маккензи.

– Нет, – выпалила я, а потом добавила: – Нет, она не говорила, куда собирается после того, как уйдет от меня.

– Мисс Брюстер рассказывала вам о своих проблемах? С учебой, семьей или партнером, если, конечно, он у нее был?

– Семья Розы живет в Америке. Мать умерла, когда Роза была подростком, отца я никогда не видела, но по рассказам он был… чрезмерно заботливым. О партнере мне ничего не известно. Роза немного нервничала из-за предстоящей конференции, но в остальном была в хорошем настроении.

– После вечеринки кто-нибудь из ваших коллег упоминал о мисс Брюстер?

– Дайте подумать… нет, никто. Но у меня довольно ограниченный круг общения.

Арнольдс что-то отметила у себя в блокноте.

– А что вы можете сказать о вечеринке? В тот вечер случилось что-нибудь необычное?

– Нет. Мы с Мейрид ушли рано. На следующий день я услышала, как кто-то сказал, что Роза так и не появилась. Но я решила, что она готовится к поездке.

– К поездке? Вам известно, куда она направлялась? – допытывался Маккензи.

Арнольдс пристально посмотрела мне в глаза.

– Она говорила, что хочет уехать куда-нибудь за город, где ничто не будет отвлекать от работы.

– Вы сказали, что не получали от нее вестей целую неделю. Разве это необычно? По вашим словам, вы были близки.

– Порой Роза звонит по три раза в день, – произнесла я. – А порой молчит по три дня. Обычное дело.

– Вот как, – протянул Маккензи. Арнольдс тем временем снова принялась что-то записывать.

– Есть ли что-нибудь еще, что мы должны знать? Что может помочь нам в поисках?

В ожидании моего ответа Маккензи скользнул по мне внимательным оценивающим взглядом. Я втянула живот и засунула руки в карманы. Мне нечего скрывать, так почему мне кажется, что я в чем-то виновата? Или это полицейская тактика, чтобы меня разговорить? А может, мне просто кажется?

Я сказала первое, что пришло мне в голову:

– Кое-что показалось мне странным. На вечеринке присутствовал профессор Карлссон, единственный преподаватель, который пришел. Он опустил множество неуместных замечаний в наш с Мейрид адрес. Мы пожаловались на него. Заведующий кафедрой, профессор Эндикотт, не упоминал об этом? Вы с ним разговаривали? Случившееся может быть связано с делом Мадлен Гранжье, профессора с кафедры истории, которая… недавно умерла.

Рот Маккензи быстро открывался и закрывался, как раковина моллюска.

– Сейчас мы не можем отвечать ни на какие вопросы, – сдержанно ответил Маккензи, кивнул Арнольдс и снова повернулся ко мне. – Спасибо за то, что уделили нам время. Пожалуйста, сообщите, если вспомните что-нибудь еще. Мы будем благодарны. – Он записал на клочке бумаги свой номер и протянул мне.

После этого полицейские снова пожали мне руку и вышли из кабинета. Арнольдс тихонько закрыла за собою дверь.

Я написала Роза сообщение:

«Ты где? Все думают, что ты пропала. Все хорошо?»

Немного позже я увидела Шона в комнате отдыха. Он был один и выглядел озабоченным.

– Карлссона увезли в полицейский участок на допрос. Говорят, у Мадлен Гранжье был роман с кем-то в кампусе. Возможно, с ним. Что произошло на вечеринке?

– Карлссон напился и вел себя по-хамски с Мейрид. Ничего не произошло, не волнуйся. Я увезла Мейрид домой.

– Слава богу.

– Мадлен меня удивляет. Не понимаю, что женщины находят в Карлссоне.

Шон громко хрустнул костяшками пальцев.

– Я провожу тебя сегодня домой.

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Я подумала о том, чтобы связаться с Уильямом, но он до сих пор не вернулся из Парижа, куда его пригласили прочитать вступительную лекцию в одном из университетов. Я вспомнила тот вечер, когда мы с Уильямом пошли выпить. Мы едва знали друг друга, однако мне показалось, что между нами сразу возникло взаимопонимание. Возможно, я покажусь слишком навязчивой, если начну расспрашивать его о Розе.

Интересно, он вообще знает, что его ученица пропала?

Глава двенадцатая

На следующий день кафедра устраивала прием в честь профессора Макса фон Кайзерлинга и выхода его последней книги. Фон Кайзерлинг был человеком достаточно состоятельным. Он сумел добиться признания в академическом сообществе, несмотря на то, что отказался от университетской карьеры. Он стал уважаемым независимым ученым. Я прочитала все его книги и даже привезла одну с собой из Бостона.

В пять часов вечера я вошла в лекционный зал, где за напитками велись непринужденные беседы. Вскоре Грегори Пратт, постдокторант нашего факультета, который и организовал визит фон Кайзерлинга, постучал по своему бокалу. У Грегори было светлые волосы, подстриженные под каре, и все в нем было под стать прическе – ровным и прямым.

В формальной, но в то же время дружеской манере Грегори представил фон Кайзерлинга. Седовласый австрийский профессор оказался высоким и статным. Сшитый на заказ твидовый костюм-тройка, красные носки, начищенные до блеска дорогие туфли… Фон Кайзерлинг сказал всего несколько слов и, отмахнувшись от вопросов, попросил выпить.

Грегори держал наготове бокал с какой-то выпивкой – точно не вином – и, улыбнувшись, протянул профессору. Он продолжал что-то рассказывать, наклоняясь к фон Кайзерлингу все ближе и ближе.

Пока я наблюдала за этим странным танцем, кто-то позвал меня по имени. Эндикотт. Он стоял, перекинув пальто через руку.

– Профессор фон Кайзерлинг хотел, чтобы вы присоединились к нам за ужином. Он слышал о вашей работе.

– С удовольствием.

В гостинице «Говард Инн» был уютный паб с камином. Профессор фон Кайзерлинг, за которым тенью повсюду следовал Грегори Пратт, стоял у барной стойки. Когда толпа вокруг него поредела, я приблизилась к нему и представилась. Едва мы обменялись несколькими фразами, как подошел один из преподавателей и попросил подписать книгу. Я стояла и ждала, пока фон Кайзерлинг распишется. Грегори громко прошептал мне на ухо:

– Изабель, можно попросить вас не оккупировать нашего уважаемого докладчика? – Он широко улыбнулся, обнажив зубы.

– По словам Эндикотта, профессор фон Кайзерлинг хотел, чтобы я пришла.

Грегори проигнорировал меня и повернулся к фон Кайзерлингу:

– Сейчас мы пройдем на ужин, профессор.

Фон Кайзерлинг положил руку мне на поясницу и провел к главному столу. Он выдвинул для меня стул и только потом сел сам. Я почувствовала на себе взгляд Грегори.

– Летучий эскадрон Екатерины Медичи, – начал фон Кайзерлинг, держа бокал с прозрачной жидкостью, которую подливал ему Грегори. – Прекрасная тема, заслуживающая прекрасного ученого. Найджел сообщил, что вы – многообещающий новичок исторической школы.