Светлана Борминская - Клубника в горьком шоколаде
Ночь.
Рогаткин морщился и зевал, глядя на медленно загружающийся компьютер. Он работал уже битый час — ныла шея, спина затекла, вдобавок он отсидел ногу.
«Ты свихнулся, сынок? — вчера спросила его во сне мамочка. — Когда ж ты женишься, Лёвушка, и снова начнёшь есть мясо и сосиски?»
«Я почти нашел себе невесту!» — во сне возразил он маме.
У Льва Тимофеевича, надо вам сказать, со слабым полом была явная несуразица во взаимоотношениях. Женщины майора Рогаткина не интересовали вообще… Дамы — да, а женщины — нет. Он любил стройных дам постарше себя, с выдающимся бюстом, а все, кто так или иначе обращали свой взор на майора межрайонной прокуратуры Рогаткина, таковыми не являлись по определению.
Лев Тимофеевич, подумав, снова достал из морозильника запотевшую бутылку водки «Кристалл», поразмыслил с минуту, и положил её обратно в морозильник. Пора было спать.
Утром Лев Тимофеевич, как всегда, торопился в прокуратуру. Мимо шли люди, они обгоняли его, толкали, наступали на пятки. Рогаткин остановился у обувного магазина и волна нежности накрыла его с головой — он неожиданно вспомнил, как мама покупала ему ботинки!.. Как они вместе ходили, долго мерили, и ботинки потом служили ему верой и правдой много лет. Последние же три года покупка зимних и летних ботинок превратилась для Льва Тимофеевича в сущий кошмар, хотя зимние он начинал выбирать с лета, летние — с зимы, но ни к чему хорошему это не приводило, хоть расшибись… Только и исключительно — к плохому. Но сегодня, в этот час и минуту, ему было не до ботинок.
Час спустя.
За окном межрайонной прокуратуры цвела белая душистая акация. В кабинете зам. прокурора висел большой портрет Робеспьера.
— Я прочитал ваш отчёт, Лев Тимофеевич, и вот что решил, — полковник Чашкин выдержал долгую паузу. — Завтра же закрывайте это дело к едрене фене!.. Не мне вас учить, Лев Тимофеевич, вот заключение экспертизы: «Кусок льда, состоящий из замёрзших фекалий, с пролетающего мимо пассажирского самолета, пробил стеклянную крышу дома и упал в ванную, вызвав смерть жертвы», и так далее, в том же духе! — выдохнул ещё сигаретного дыму в сторону Рогаткина зам. прокурора. — Состава преступления, как видите, не было. Кстати, откуда взялся этот здоровенный кусок льда? Разве фекалии замерзают?..
— На десятикилометровой высоте? Однозначно замерзают! — буркнул Лев Тимофеевич.
— Ладно-ладно, про фекалии теперь всё ясно, — перебил зам. прокурора. — И ещё, пока не забыл, ведь Ким Хазаров опознал тёщу?
— Да.
— Закрывай! — полковник Чашкин сердито кашлянул и закрыл папку с делом.
— Помните дело Сусликовской, Всеволод Иванович? — Рогаткин кивнул на сейф в углу кабинета. — Тоже долго не могли найти стоматологическую карту, а потом оказалось, что к убийству причастен стоматолог.
Зам. прокурора поиграл желваками и встал.
— Значит так, повторяю, дело Хюбшман-Калюновски необходимо закрыть не позднее завтрашнего дня! Кстати, вы в курсе, что мы поставили прослушку в квартире Хюбшман-Калюновски на улице Тенистой?..
Лев Тимофеевич растерянно кивнул.
— Вчера был зарегистрирован один весьма любопытный звонок, — зам. прокурора невесело улыбнулся. — Звонок, которого не может быть, я бы сказал.
— Откуда? — у Рогаткина вытянулось лицо.
— С улицы.
— А кто звонил, Всеволод Иваныч?
— Она, — зам. прокурора Чашкин брезгливо покосился на папку с делом.
— Неужели тёща Хазарова? — наконец осторожно спросил Лев Тимофеевич. — Вы имеете в виду тёщу Хазарова, я правильно понял?..
— Представьте, — Чашкин снова открыл папку с делом и тяжело вздохнул. — Я звонил сегодня в морг, справлялся — труп на месте, никуда не делся, звонить не выходил и по делам не отпрашивался.
— Не выходил? — задумчиво переспросил Рогаткин. — Это точно, Всеволод Иванович?
— Там задвижка на холодильной камере, — Чашкин поискал глазами очки. — Итак, экспертное заключение о несчастном случае написано по форме, печать на месте, протокол с подписью Хазарова об опознании прилагается… Закрывай это дело, Лев Тимофеевич, от греха подальше, — покосившись на звонящий телефон, повторил зам. прокурора. — Искать привидения не дело прокуратуры!
— Не дело, — согласился Рогаткин, вставая.
— Что-о-о?.. Нашлись? Где? — воскликнул зам. прокурора и махнул Льву Тимофеевичу рукой. — Сядь, дочки Хазарова нашлись!
— Они живы? — У Рогаткина вытянулось лицо.
— Дети и нянька живы, лежат в больнице в Наро-Фоминске. Погиб только охранник, — зам. прокурора кинул трубку. — Сегодня же допроси эту чёртову няньку, Лев Тимофеевич! Что же она молчала больше недели, а?.. Надо звонить Хазарову.
НЯНЯ МАРИНА— За Наро-Фоминском, у деревни Хрустали? — с хрустом зевнул дежурный линейного ОВД станции Шишкин лес. — А когда это было?..
— Седьмого июня вечером, — оглянулся на календарь с Аллой Борисовной Лев Тимофеевич.
— Столкновение двух машин на переезде?.. Так мы по той аварии отчет оправили ещё неделю назад, — дежурный выразительно посмотрел на дверь в конце коридора.
Было уже почти семь вечера, Лев Тимофеевич постучался, дождался ответа и зашёл внутрь.
— Уже поздно и в больницу вас вряд ли пустят, — выслушал Рогаткина начальник линейного ОВД майор Дуля. — Режим, знаете ли.
— Ваш звонок и меня пустят, Константин Иванович, — развёл руками Лев Тимофеевич. — Мне всего пару вопросов надо задать няне девочек. Их бабушка трагически погибла в ту же ночь, когда они попали в аварию…
— Ну, хорошо, — майор Дуля покосился в окно на пыльный УАЗик. — Но имейте в виду, эта самая нянька сильно прикусила язык, когда машина перевернулась. Я разговаривал с ней, но ни бельмеса не понял!
Четыре серых кирпичных здания у городского парка напоминал все районные больницы, где он когда-либо был, и Лев Тимофеевич безошибочно нашёл травматологическое отделение.
— Гражданин с седым лицом, а ноги кто вытирать будет? Александр Сергеевич Пушкин? — На Рогаткина сурово глядела дама с внушительным бюстом.
Прочитав на кармашке халата вышитые красными нитками буквы — «сестра-хозяйка Коновалова», Лев Тимофеевич достал удостоверение и послушно вытер ноги о тряпку у дверей.
— Марина Резванова лежит в третьей палате у окна, — возвращая удостоверение, улыбнулась золотыми зубами сестра-хозяйка.
В третьей палате лежали четыре женщины. Лев Тимофеевич постучался и представился.
— Здравствуйте, это я — Марина, — шепеляво выговорила худенькая женщина с забинтованным лицом. — Вы следователь?.. А я тут места себе не нахожу!
Рогаткин ожидал увидеть бодрую гувернантку в годах, но на него сквозь марлевую повязку на лице смотрела юная девушка. Гипс на ноге не позволял няне Марине встать, но руки были в целости, и она ими активно жестикулировала.
— Марина, объясните, почему вы уехали в тот день вместе с детьми? — Лев Тимофеевич присел на стул возле кровати. — Насколько мне известно, Ким Магомедович не разрешал вам покидать дом до его возвращения!
— Может быть, лучше я напишу? — прошепелявила няня. — Вы меня понимаете?
— Я вас очень хорошо понимаю, — улыбнулся Лев Тимофеевич.
— За день до нашего отъезда на дачу мне позвонила Лиля и предупредила, что в её квартиру кто-то влез…
— Значит, Лиля Юльевна позвонила вам шестого июня? — перебил Рогаткин.
— Да, — закивала Марина. — А седьмого июня она приехала и сказала, что девочек нужно отвезти на дачу.
— Подождите, ведь у Хазарова дачи в Бору и в Чигасово, а больше, насколько я знаю, у него дач нет! На чью же дачу вас попросила отвезти своих внучек Лиля Юльевна? И почему вдруг такая спешка?.. — Лев Тимофеевич извинился и включил диктофон.
— Ой, — пробормотала Марина.
— Что? — Рогаткин оглядел двух лежащих в палате загипсованных до подбородка женщин и пожал плечами. Третья только что вошла, опираясь на костыль и ехидно прищурившись, смотрела на следователя.
— Ой! — повторила Марина и снова растерянно замолчала.
— Что?!
— А я не помню, — тихо прошепелявила Марина. — То есть… я, кажется, забыла!
— Марина, а давайте вы мне всё расскажете по порядку, — предложил Лев Тимофеевич. — И мы попробуем вместе вспомнить всё, что произошло?..
— Давайте, — неуверенно кивнула Марина.
— Итак, почему вы повезли девочек из комфортабельного дома на какую-то неизвестную дачу под Наро-Фоминск?..
Марина задумалась.
— Понимаете, с утра был славный денек. Ким Магомедович с новой женой уехали, и я осталась с детьми одна…
— Одна?
— Ну, был ещё охранник Ахат.
— Охранник жил дома?
— Да, дядя Ахат — дальний родственник Кима Магомедовича. А ближе к обеду приехала Лиля Юльевна и сказала, что девочек нужно спрятать… А до этого, ну, днем раньше, она позвонила и попросила позвать к телефону Хазарова, но он уже лёг спать, и я не решилась к нему идти, ну, она мне и сказала по телефону, что в её квартире кто-то есть, и что она боится. Я, к сожалению, не всё помню, извините. Ну, она сказала, а я… Ну как я могла ей помочь? Кажется, я посоветовала ей вызвать милицию… Не знаю, вызвала она или нет, но больше Лиля Юльевна не звонила, а на следующий день она приехала и спросила, уехал ли Ким Магомедович? Я сказала, что уехал, и Лиля тогда сказала, что девочкам угрожает опасность и их срочно нужно увезти из дома.
